Злая ласка звездной руки (сборник) - Сергей Синякин

По левую руку Старикова располагался военный аэродром. Одно время заброшенный из-за расформирования части, которая там базировалась, сейчас этот аэродром был оживлен. Слышался свист прогреваемых двигателей, и на бетонке взлетной полосы серебрилось сразу несколько машин. Судя по размерам, это были не истребители.

Еще через час Дмитрий достиг реки. Медведица лениво катила свои мутные волны, а за рекой… Еще по пути к реке Стариков обратил внимание на странные отблески в небе. Теперь казалось, что над городом было нечто вроде огромного прозрачного купола, как иной раз показывали в фильмах о будущем. Стоит город на вечной мерзлоте под куполом. Тепло и мухи не кусают. Потому они, суки, и не кусают, что не водятся в районах вечной мерзлоты. А водится там летом гнус, который полностью отвечает своему названию.

Стариков снова попил воды, приглядываясь к зарослям ивняка над Медведицей. Зелени было слишком много, идти напрямик к реке опасно. Запросто можно нарваться на патруль. Впрочем, как раз напрямик Стариков и не собирался идти. Было одно местечко, знакомое ему еще с детства. В конце прошлого века трудолюбивые монахи местного монастыря проложили из монастыря подземный ход за Медведицу. Помнится, еще в детстве, когда пацаны вход в него обнаружили, Старикова поразили стены, обложенные красным кирпичом. Сколько же надо было сил и денег вбухать, чтобы монахи могли из своего монастыря тайком шастать к селяночкам?! Для чего еще подземный ход мог пригодиться, Стариков тогда и представить не мог.

А вот пригодился.

Тесный вход, облицованный полурассыпавшимся от времени кирпичом, таился в зарослях хмеля и дикого винограда. Вокруг были кусты дикого шиповника, поэтому только мальчишка или дурак мог туда полезть. Справа от зарослей шиповника стояла желтая милицейская машина, и двое мужиков в длинных семейных трусах купались в реке. Делали они это без обычных уханий, криков и шуточек. Сразу было ясно, что купание в реке командованием было запрещено, но уж больно солнце пекло, грех было этот запрет не нарушить.

Стариков не стал дожидаться, когда менты свое купание закончат. Свидание с ними в его планы не входило. Поэтому он прополз в заросли и нашел едва приметную тропиночку, свидетельствующую о том, что и нынешнее поколение михайловских пацанов росло такими же любознательным, как поколение самого Старикова.

Тропинка вывела на небольшой зеленый пятачок перед овалом входа, обложенного красным кирпичом. Слева от входа виднелись следы кострища, в котором лежали кирпичи и несколько пластиковых бутылок из-под газировки. Чуть дальше лежали какие-то тряпки.

Стариков сложил несколько кирпичей и немного посидел на них, переводя дух. Хорошо, что он не курил, иначе бы не удержался и закурил, а дым от сигареты чувствуется на расстоянии и может привлечь внимание милиционеров.

Отдохнувший от длительного и трудного пути Дмитрий Стариков подошел ко входу в подземелье и огляделся. Да, новое поколение пацанов, освоивших подземный ход, было куда более запасливым и расчетливым. В трещину в стене было воткнуто несколько факелов. Берется палка, обматывается старым тряпьем и смачивается керосином, а потом опускается в расплавленную смолу. Такой факел горит достаточно долго. Правда, чаду от него хватает, но ведь и Стариков не на прогулку собирался. А наличие факелов давало возможность поберечь батарейки прихваченного Стариковым фонарика.

Он похлопал по карманам. Зажигалка была на месте. Раскрыв сумку. Стариков достал набитый патронташ и ракетницу, переделанную знакомым ему умельцем с Жилгородка под патроны двенадцатого калибра. Худо-бедно, но теперь он был вооружен, и, как всякий вооруженный человек, Дмитрий сразу почувствовал себя увереннее. Зарядив ракетницу и сунув ее за пояс, Дмитрий положил в карман куртки фонарик и взял несколько факелов. Кирпичный ход, казавшийся в детстве широким и просторным, сейчас показался ему тесным. Из глубины хода пахло сыростью и тленом. Он зажег один факел, и пламя неровно высветило кирпичные стены, на которых белела какая-то плесень. Впереди, куда не доставал свет факела, сгущалась неприветливая тьма. Стариков вздохнул и двинулся вперед. Ход был длинным, более километра, и на пути встречалось несколько тупиковых ответвлений, которые монахам потребовались для каких-то тайных молений. В детстве Стариков с друзьями обследовали один из таких тупиков и обнаружили там камень, на котором отпечатались пальцы слишком ревностного священника, а на стене, там, где должна была висеть икона, светлел квадрат сухого кирпича в окружении копотных теней от горевших рядом с ней факелов.

Дышать в подземелье было тяжело. Воздух был влажным и затхлым, как вода, долгое время стоявшая в серебряном стакане.

Попискивали крысы. Бог знает, чем они здесь питались, но крыс здесь всегда хватало. Стариков порадовался, что он в кроссовках. А вот о Светке он не подумал. Маринку можно было и на руках вынести. «Ладно, — подумал Стариков. — Главное — добраться, а дальше будет видно, как и что делать».

Стало еще холоднее, пламя факела заколебалось, зашипело, и на Дмитрия упало несколько холодных капель. Он понял, что находится прямо под рекой, и из этого вытекало, что половину пути он уже одолел. Было тревожно: чем больше он приближался к выходу, тем больший страх и смятение его охватывали. Насколько он помнил, вход этот заканчивался на территории бывшего монастыря, помещения которого после победы революции приспособили для нужд рыбокоптильного цеха. И что удивительно — вроде и Дон был рядом, и в самой Медведице рыбы хватало, а коптили в цехе морскую скумбрию, минтая, который в детстве никто и за рыбу-то не считал. В сравнении с речной рыбой скумбрия и минтай были как, скажем, карамель против шоколадной конфеты. Впрочем, чего греха таить, в детстве Стариков и его товарищи частенько пользовались подземным ходом, чтобы спереть из коптильного цеха десяток-другой копченых скумбрий и съесть их на берегу Медведицы, закусывая ворованными же арбузами. Славное было время!

По расчетам выходило, что он уже приближался к городу. Стариков прикинул, сколько ему осталось идти. Выходило не так уж и много, и он порадовался, что путь особой сложности не представил. И рано он обрадовался. Тут его и прижало.

Боль ударила в шею, медленно поползла вниз, заставляя неметь и без того уже ставшие холодными пальцы рук. Он остановился и едва не выронил факел из рук. Сначала он даже не понял, что причина боли кроется вне тела, просто подумалось, что некстати прихватило сердце. Он по инерции Сделал несколько шагов вперед, и тут его отпустило.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});