Жертвоприношение - Шэрон Болтон

Прошло несколько минут, а я почти не продвинулась вперед. Я не помнила направления течений в этом проливе, но было похоже, что я плыву против одного из них. Я снова оглянулась по сторонам в тщетной надежде на то, что меня кто-нибудь увидит – рыбаки, другие яхтсмены, кто угодно. А потом я заметила то, что спасло мне жизнь. Не более чем в десяти метрах от меня, почти незаметный на фоне воды, которая посерела и с каждой минутой становилась все темнее, плавал обломок доски. Подплыв к нему, я попыталась ухватиться за мокрое дерево, но оно все время выскальзывало из рук. Наконец мне это все же удалось. Крепко обхватив спасительный обломок, я активно заработала ногами.

Ветер усиливался, волны становились все выше и агрессивнее, а накрапывающий дождик постепенно превращался в ливень. Время от времени морские птицы с пронзительными криками ныряли в воду совсем близко от меня. Сначала казалось, что им просто любопытно, но потом мне почудилось в этих криках предупреждение: не сюда – ты попадешь прямо на быстрину; плыви на юг, и течение само вынесет тебя. Через некоторое время я начала всерьез подумывать о том, чтобы отдаться на волю волн, – и будь что будет!

Я знала совершенно точно, сколько времени провела в воде, потому что, отправляясь в море, всегда надеваю водонепроницаемые часы. И они помогли мне ничуть не меньше, чем доска, которая держала меня на плаву. Благодаря им я могла ориентироваться во времени и ставить перед собой вполне выполнимые краткосрочные задачи. Мне даже удалось превратить борьбу за выживание в своего рода игру. Я плыла десять минут, потом две минуты отдыхала, засекая время с точностью до секунды. Потом я начала заключать пари сама с собой. Через сколько минут я смогу рассмотреть птиц на прибрежных скалах? Как скоро увижу цветы на берегу и смогу определить, какого они цвета?

Благодаря обломку доски я не утонула, благодаря часам я не сошла с ума. Продолжая работать сильными от ежедневной езды верхом ногами, я медленно, но верно приближалась к берегу.

На то чтобы проплыть три четверти километра от места, где я упала в воду, до острова Йелл, у меня ушло ровно три часа двадцать минут. Это расстояние примерно равно тридцати двадцатипятиметровым бассейнам, и если кому-то покажется, что я плыла слишком медленно, то советую вспомнить, что в бассейнах нет приливов и течений, сверху не льет дождь, да и вода в них гораздо более комфортной температуры. Но наконец без десяти двенадцать я все же доплыла до берега и тридцать секунд спустя, едва держась на ногах, уже выходила из воды. Если мне и суждено утонуть, то это явно должно было случиться не сегодня.

Правда, угроза смерти от переохлаждения еще не миновала. Понимая, что необходимо активно двигаться, я оглянулась по сторонам, пытаясь сориентироваться. Передо мной была скала. Не особенно высокая, но все же скала. Пляж представлял собой всего лишь узенькую полоску песка, а за небольшой насыпью виднелось маленькое озерцо. В него впадали два ручейка. Они стекали с вершины скалы, и я сообразила, что лучше всего идти вдоль одного из них.

Я начала карабкаться на скалу. Русло ручейка, который я выбрала, изобиловало небольшими уступами и вымоинами, так что путь наверх был нелегким. Главное было не поскользнуться. Добравшись до вершины, я увидела приближающуюся машину. Она проехала не более чем в тридцати метрах, но водитель смотрел прямо перед собой и не заметил меня. Я продолжала идти вперед и, добравшись до обочины, в полном изнеможении опустилась на землю.

Струи дождя хлестали меня по лицу, как тысячи маленьких бичей, и я подумала, что если бы в отделение скорой помощи привезли пациента, которого бы трясло так, как меня, я бы серьезно встревожилась. Тем не менее у меня осталось достаточно душевных сил для беспокойства о Дункане. Я не хотела выжить лишь для того, чтобы узнать, что ему это не удалось. Дункан плавал лучше меня, но ведь его могло ударить падающей мачтой. Теряя остатки сил, я горько заплакала.

Я сидела на обочине до четверти первого, и за все это время по дороге не проехала ни одна машина. Мне ничего не оставалось, кроме как подняться и отправиться в путь. Я была босиком – после падения за борт мои сапоги наполнились водой, и их пришлось сбросить. Сейчас я бы многое отдала за то, чтобы они снова оказались у меня на ногах! Мне приходилась идти по раскисшей грязи, из которой торчали пучки жесткой травы. Кроме того, обочина была усыпана острыми камешками и галькой. Через десять минут ноги начали кровоточить.

Я шла вдоль дороги до самого Гатчера, откуда ходил паром на остров Анст. Добравшись до причала, я, прихрамывая, вошла в зеленый деревянный павильон, в котором располагалось кафе.

При виде меня женщина за стойкой всплеснула руками и воскликнула что-то непонятное на местном диалекте. В кафе было всего двое посетителей – мальчик лет десяти и женщина, которая, судя по всему, была его матерью. Они молча рассматривали меня, не произнося ни слова.

– У вас есть телефон? – с трудом выговаривая слова, произнесла я. – Мы с мужем потерпели крушение на лодке, – добавила я, хотя в этом не было никакой необходимости.

– Йен! – крикнула женщина, слегка повернув голову к двери в задней части кафе и продолжая смотреть на меня. – Тут у нас женщина, которая чуть не утонула.

Они принесли мне телефон, но я была не в состоянии набрать номер. Я даже не смогла вспомнить его. Поэтому я просто сказала хозяевам, кто я, надеясь, что они сами дозвонятся куда нужно. Соединения не было очень долго, и все это время я старалась взять себя в руки. Надо было приготовиться к самому худшему. Что я буду делать, если мне сообщат, что Дункану не удалось выплыть? Я полностью ушла в себя, лишь смутно осознавая, что вокруг меня движутся и разговаривают люди. Мне принесли горячий чай, но я не смогла даже удержать чашку в руках. Кто-то укутал меня одеялом. Я стала объектом вежливого любопытства и искренней заботы. Я ждала известий о гибели мужа.

Глава 20

Но Дункан не погиб. Дункан ворвался в кафе час спустя живой и здоровый, разве что его лицо было немного бледнее обычного. Впоследствии я узнала, что наша лодка не перевернулась, а только сильно накренилась и резко изменила направление, но потом выровнялась. Дункан успел схватиться за румпель и остаться на борту, но без мачты, с разорванными парусами лодка стала неуправляемой, и ее понесло на скалы. Дункан надул спасательный жилет – в отличие от меня, ему это удалось без труда – и приготовился прыгать за борт. Но ему повезло. Лодку заметил Роб Крейги, владелец самой крупной фермы по разведению лосося, который возвращался с утренней проверки своего хозяйства, находящегося на некотором расстоянии от берега. Он подобрал Дункана, и они принялись разыскивать меня. Целый час они курсировали по проливу, но погода продолжала ухудшаться, и Крейги убедил Дункана вернуться на Анст и сообщить о случившемся в береговую охрану. К тому времени как хозяевам кафе удалось дозвониться до Гутри, меня не было уже почти четыре часа.

Я смутно помню, как мы ехали обратно в Уэстинг. Кажется, Ричард вел машину, а я сидела на заднем сиденье, крепко прижавшись к Дункану. Из-за грозы рейсы парома отложили, поэтому мы добирались довольно долго, и когда в конце концов оказались дома, то день уже клонился к вечеру. Элспет разожгла камин в нашей спальне и принесла еще несколько стеганых одеял. Дункан помог мне принять горячую ванну и обрядил в одну из фланелевых пижам Ричарда. Сам Ричард осмотрел меня, убедился, что у меня нет ни сотрясения мозга, ни других серьезных травм, после чего дал мне обезболивающее, чтобы унять головную боль, и темазепам, чтобы лучше спалось. Я не стала с ним спорить, хотя меньше всего нуждалась в снотворном. Я бы и так заснула, как только голова коснулась подушки. Это было единственное, на что я была способна в тот момент.

Разбудили меня голоса. Просыпаться не хотелось. Я закрыла глаза, сонно повернулась на бок и свернулась калачиком.

Дункан кричал. Раньше он никогда не позволял себе даже повышать голос в этом доме. Я снова открыла глаза. Шторы были задернуты, и комнату освещал лишь мягкий свет лампы, которая стояла в углу. Я повернулась и посмотрела на часы. Начало восьмого. Я села, поняла, что чувствую себя совсем неплохо, и вылезла из кровати.

Дверь была слегка приоткрыта, и я хорошо слышала голос Ричарда. В отличие от Дункана, он не кричал – я вообще сомневалась, что он способен на такое, – но и спокойным его голос не был. Я вышла в коридор и в нерешительности остановилась у лестницы, глядя вниз.

Дверь в кабинет Ричарда была открыта, и через несколько секунд я увидела Дункана. Он остановился на пороге и обернулся, обращаясь к отцу, который по-прежнему находился в комнате.

– С меня довольно, – твердо сказал он. – Я хочу уехать. Я уезжаю!

Он развернулся, прошел по коридору, пересек кухню и вышел через заднюю дверь. Мне стало очень страшно. Я почему-то сразу решила, что Дункан ушел навсегда, что я никогда больше не увижу своего мужа.