ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ. Том 1 - Владимир Ленин

Нечего сказать, вовремя спохватились!

Таким образом, г. Кривенко своими фразами о народной, настоящей, правильной и т. п. промышленности просто-напросто попытался замазать тот факт, что наши кустарные промыслы представляют из себя то же самое капитализм на разных ступенях его развития. С приёмами этими мы достаточно познакомились уже у г. Южакова, который вместо изучения крестьянской реформы – говорил фразы об основной цели знаменательного манифеста[133] и т. п., вместо изучения аренды – называл её народной, вместо изучения того, как складывается внутренний рынок капитализма, – философствовал о неминуемой гибели его по неимению рынков, и т. д.

Чтобы показать, до какой степени извращают факты гг. «друзья народа», остановлюсь ещё на одном примере[134]. Наши субъективные философы так редко дарят нас точными указаниями на факты, что было бы несправедливо обойти одно из этих, наиболее точных у них, указаний, – именно ссылку г-на Кривенко (№ 1 за 1894 г.) на воронежские крестьянские бюджеты. Мы можем тут, на примере ими же выбранных данных, наглядно убедиться, чьё представление о действительности более правильно, русских ли радикалов и «друзей народа» или русских социал-демократов.

Статистик воронежского земства, г. Щербина, даёт в приложении к своему описанию крестьянского хозяйства в Острогожском уезде 24 бюджета типичных крестьянских хозяйств и в тексте разрабатывает их[135].

Г-н Кривенко воспроизводит эту разработку, не видя, или, вернее, не желая видеть, что приёмы её совершенно не пригодны для того, чтобы составить представление об экономике наших земледельцев-крестьян. Дело в том, что эти 24 бюджета описывают совершенно различные хозяйства – и зажиточные, и средние, и бедные, на что указывает и сам г. Кривенко (стр. 159), причём, однако, он, подобно г. Щербине, оперирует просто над средними цифрами, соединяющими вместе различнейшие типы хозяев, и таким образом прикрывает совершенно их разложение. А разложение нашего мелкого производителя – такой всеобщий, такой крупный факт (на который давно уже обращают внимание русских социалистов социал-демократы. См. произведения Плеханова), что он совершенно ясно обрисовывается даже на таком небольшом числе данных, какое выбрал г. Кривенко. Вместо того, чтобы, говоря о хозяйстве крестьян, разделить их на разряды по величине их хозяйства, по типу ведения хозяйства, – он делит их так же, как и г. Щербина, на юридические разряды крестьян бывших государственных и бывших помещичьих, обращая всё внимание на большую зажиточность первых сравнительно с последними, и упускает из виду, что различия между крестьянами внутри этих разрядов гораздо больше, чем различия по разрядам[136]. Чтобы доказать это, разделяю эти 24 бюджета на три группы: а) особо выделяю 6 зажиточных крестьян, затем б) 11 среднесостоятельных (№№ 7–10, 16–22 у Щербины) и в) 7 бедных (№№ 11–15, 23–24 бюджетов в таблице Щербины). Г-н Кривенко говорит, например, что расход на 1 хозяйство у бывших государственных крестьян составляет 541,3 руб., а у бывших помещичьих – 417,7 руб. При этом он упускает из виду, что расход этот далеко не одинаков у разных крестьян: у бывших государственных есть, например, крестьянин с расходом в 84,7 руб. и с расходом вдесятеро большим – 887,4 рубля (если даже опустить немца-колониста с расходом в 1456,2 руб.). Какой смысл может иметь средняя, выведенная из сложения таких величин? Если мы возьмём приведённое мною деление по разрядам, то получим, что у зажиточного расход на 1 хозяйство в среднем даёт 855,86 руб., у среднего – 471,61 руб., а у бедного – 223,78 руб[137].

Различие оказывается в отношении примерно 4:2:1.

Пойдём дальше. Г. Кривенко, следуя Щербине, приводит величину расхода на личные потребности в разных юридических разрядах крестьянства: у бывших государственных, например, расход на растительную пищу составляет в год на 1 едока – 13,4 руб., а у бывших помещичьих – 12,2 руб. Между тем по экономическим разрядам цифры дают: а) 17,7; б) 14,5 и в) 13,1. Расход на мясную и молочную пищу на 1 едока – у бывших помещичьих – 5,2 руб.; у бывших государственных – 7,7 руб. По разрядам: 11,7–5,8–3,6. Очевидно, что счёт по юридическим разрядам только прикрывает громадные различия и ничего больше. Очевидно, поэтому, что он никуда не годится. Доход у бывших государственных крестьян больше, чем у бывших помещичьих, на 53,7% – говорит г. Кривенко: в общем среднем – 539 руб. (из 24 бюджетов), а по этим разрядам – 600 руб. с лишним и около 400 руб. Между тем по состоятельности доход таков: а) 1053,2 руб.; б) 473,8 руб.; в) 202,4 руб., – т. е. колебания не от 3:2, а от 10:2.

«Капитальная стоимость крестьянских хозяйств у бывших государственных крестьян – 1060 руб., а у бывших помещичьих – 635 руб.», – говорит г. Кривенко. А по разрядам[138]: а) 1737,91 руб.; б) 786,42 руб. и в) 363,38 руб. – колебания опять не от 3:2, а от 10:2. Своим разделением крестьянства на юридические разряды автор отнял у себя возможность составить правильное представление об экономике этого крестьянства.

Если мы посмотрим на хозяйства разных типов крестьян по состоятельности, то увидим, что зажиточные семьи имеют в среднем 1053,2 руб. дохода и 855,86 руб. расхода, т. е. имеют чистого дохода 197,34 руб. Средняя семья имеет дохода – 473,8 руб., расхода – 471,61 руб. – т. е. чистый доход 2,19 руб. на хозяйство (это ещё не считая кредита и недоимки) – очевидно, она едва сводит концы с концами: из 11 хозяйств 5 имеют дефицит. Низшая, бедная группа ведёт хозяйство прямо в убыток: при доходе – 202,4 руб. расход – 223,78 руб., т. е. дефицит 21,38 руб.[139] Очевидно, что если мы соединим эти хозяйства вместе и возьмём общую среднюю (чистый доход – 44,11 руб.), мы совершенно исказим действительность. Мы обойдём тогда (как обошёл г. Кривенко) тот факт, что получающие чистый доход зажиточные крестьяне все шестеро держат батраков (8 человек) – факт, поясняющий нам характер их земледельческого хозяйства (переходит в фермера), дающего им чистый доход и избавляющего почти совершенно от необходимости прибегать к «промыслам». Эти хозяева (все вместе) покрывают промыслами только 6,5% своего бюджета (412 руб. из 6319,5), причём промыслы эти – по одному указанию г. Щербины – таковы, как «извоз» или даже «скупка овец», т. е. не только не свидетельствующие о зависимости, а, напротив, предполагающие эксплуатацию других (именно в последнем случае: скоплённые «сбережения» превращаются в торговый капитал). У этих хозяев 4 промышленных заведения, дающие им 320 руб. (5%) дохода[140].

Иной тип хозяйства у средних крестьян: они, как мы видели, едва ли могут свести концы с концами.

Земледелие не покрывает их нужд, и 19% дохода дают так называемые промыслы. Какого сорта эти промыслы, – мы узнаем из статьи г. Щербины. Они указаны для 7 хозяев: только у двоих – самостоятельный промысловый труд (портняжничество и выжигание угольев), у остальных 5 – продажа рабочей силы («ходил косарём на низы», «ходит рабочим на винокуренный завод», «работает подённо в страду», «ходит овчаром», «работал в местной экономии»). Это уже полукрестьяне, полурабочие. Сторонние занятия отрывают их от хозяйства и тем окончательно подрывают его.

Что касается до бедных крестьян, то у них уже земледелие прямо ведётся в убыток; значение «промыслов» в бюджете ещё более возрастает (они дают 24% дохода), и промыслы эти почти всецело (за исключением одного хозяина) сводятся к продаже рабочей силы. У двоих из числа их «промыслы» (батрачество) преобладают, давая 2/3 дохода.

Ясно отсюда, что мы имеем дело с совершенно разлагающимся мелким производителем, верхние группы которого переходят в буржуазию, низшие – в пролетариат. Понятно, что, если мы возьмём общие средние, мы ничего этого не увидим и не получим никакого представления об экономике деревни.

Только оперирование над этими фиктивными средними позволило автору такой приём. Для определения места этих типичных хозяйств в общем типе поуездного крестьянского хозяйства г. Щербина берёт группировку крестьян по надельной земле, и оказывается, что взятые 24 хозяйства (в общем среднем) выше среднего хозяйства по уезду по своему благосостоянию примерно на 1/3. Расчёт этот нельзя признать удовлетворительным как потому, что среди этих 24 хозяев замечаются громадные различия, так и потому, что группировка по надельной земле прикрывает разложение крестьянства: положение автора, что «надельная земля представляет коренную причину благосостояния» крестьянина, – совершенно неправильно. Всякий знает, что «уравнительное» распределение земли внутри общины нимало не мешает безлошадным членам её забрасывать землю, сдавать её, идти на сторону и превращаться в пролетариев, а многолошадным – приарендовывать большие количества земли и вести крупное, доходное хозяйство. Если мы возьмём, например, наши 24 бюджета, то увидим, что один богатый крестьянин, имея 6 дес. надельной земли, доходу получает всего 758,5 руб., средний – при 7,1 дес. надела – 391,5 руб. и бедный – при 6,9 дес. надела – 109,5 руб. Вообще мы видели, что отношение дохода в разных группах равняется отношению 4:2:1, тогда как отношение надельной земли будет таково: 22,1:9,2:8,5 = 2,6:1,08:1. Это совершенно понятно, потому что мы видим, например, что зажиточные крестьяне, имея по 22,1 дес. надела на двор, арендуют ещё по 8,8 дес, тогда как средние, имея меньше надела (9,2 дес), арендуют меньше – 7,7 дес., а бедные, при ещё меньшем наделе (8,5 дес), арендуют всего 2,8 дес[141]. Поэтому, когда г. Кривенко говорит: «К сожалению, данные, приводимые г. Щербиною, не могут служить точным мерилом общего положения вещей не только в губернии, но даже в уезде», – то на это можно только сказать, что они не могут служить мерилом лишь в том случае, если прибегать к неправильному приёму вычисления общих средних (к этому приёму и не следовало г. Кривенко прибегать), а вообще говоря, данные у г. Щербины так обширны и ценны, что дают возможность сделать правильные выводы – и если г. Кривенко их не сделал, то нечего винить г. Щербину. Этот последний даёт, например, на стр. 197 группировку крестьян не по надельной земле, а по рабочему скоту, т. е. группировку по признаку хозяйственному, а не юридическому, – и эта группировка даёт полное право сказать, что отношения между разными разрядами 24-х взятых типических хозяйств совершенно однородны с отношениями разных экономических групп по всему уезду.