Лето сумрачных бабочек - Энн-Мари Конуэй

что виновата я, потому что не спасла её, когда у меня был шанс. Я снова и снова проигрывала в памяти эти моменты в воде, словно они замкнулись у меня в мозгу в какое-то ужасное кольцо. Мы раздирали себя на части. Для нас как будто погас свет. Ты была единственным, что заставляло нас двигаться дальше, Бекки, – мысль о новой жизни. Ты родилась через две недели после похорон, и акушерка сказала, что это из-за стресса. Ты появилась на свет так стремительно, что не было времени послать за твоим отцом. Он был возле озера. Он проводил здесь каждый день, иногда даже спал на берегу всю ночь. Он пытался смириться с тем, что произошло, но не мог. Сказать по правде, он слегка сошёл с ума. Обезумел от горя. Он начал винить меня. Сказал, что я предпочла нашего нерождённого ребёнка Розе-Мэй.

Я посмотрела на маму:

– Но именно так Роза-Мэй сказала на мосту. Она сказала, что ты выбрала меня, а не её. Знаешь, она ненавидит меня.

Мама взяла меня за руку:

– Пожалуйста, Бекки, я хочу, чтобы ты услышала то, что я говорю. Нет никакой Розы-Мэй – её больше нет. Это было тяжёлое время для тебя. Переезд в Оукбридж, столько времени, проведённого в одиночестве, и все эти недели тебе нечего было делать – конечно, это повлияло на твою стабильность. Это моя вина. Мне следовало заметить, что что-то не так, но я была слишком поглощена своим горем и страданием. Должно быть, возвращение сюда всколыхнуло в тебе какие-то давние воспоминания – то, что ты услышала от нас в раннем детстве, до того, как твой отец ушёл.

– Значит, именно так и случилось? – спросила я, отчаянно пытаясь уследить за маминым рассказом. – Это тогда мой отец ушёл от нас?

– Он не смог справиться, Бекки. Он любил тебя, но ему трудно было находиться рядом с тобой. Ты в этом не виновата. Просто ему было слишком тяжело – заботиться о новорождённом ребёнке, когда он только что потерял свою драгоценную Розу-Мэй. Он основал в её память фонд. Сначала он хотел построить мемориал, но потом придумал Сад Бабочек. Он всё организовал сам и был настолько занят этим делом, что у него не оставалось времени на нас. Там был большой камень – бабочки любили на нём сидеть, потому что он нагревался от солнца. Бен сказал, что это единственное место, где он чувствует себя близко к Розе-Мэй. Единственное место, где он хочет быть.

– Скала Бабочек, – пробормотала я.

– Да, верно. Скала Бабочек или Скала Розы-Мэй, как он начал называть его. Я сама не могла приходить в Сад – это было слишком больно, – а Бен не мог надолго оставаться за его пределами. Мы спорили день и ночь. Я хотела, чтобы он проводил больше времени со мной, больше времени с нами, но когда я просила его об этом, он смотрел прямо сквозь меня, словно меня не существовало. Он несколько раз пытался научить тебя плавать, брал тебя с собой в досуговый центр, но ты ненавидела это. Он окунал тебя в воду, но ты начинала кричать во весь голос. Он не понимал, хотел, чтобы ты была такой же, как Роза-Мэй. Однажды я услышала, как он называет тебя «моя маленькая Роза-Мэй», и именно тогда всё посыпалось. Мы поссорились так сильно, как никогда раньше, и он сказал, что больше не может это вынести, что он уходит. Он отправился путешествовать и в конце концов добрался до Австралии. Его семья уже жила там – его родители и его сестра, – так что он там и остался.

В горле у меня встал огромный комок, полностью его перекрыв. Неудивительно, что бассейн показался мне таким знакомым. Но думать о том, что папа хотел бы, чтобы я была Розой-Мэй, было невероятно горько.

– А как же мы? – спросила я. – Когда мы покинули Оукбридж?

– Вскоре после этого. Тебе тогда было примерно два с половиной года. Мне нужен был новый старт. Я не могла справиться со всеми этими воспоминаниями и с тем, что все знают о случившемся. Ты же видела, как тут обстоят дела. Я знала, что думают люди – как могла мать позволить своему ребёнку утонуть? Но клянусь, Бекки, я сделала всё, что могла, чтобы спасти её. И я хотела рассказать тебе обо всём, но чем больше времени проходило, тем труднее это становилось. Я хотела защитить тебя от прошлого. Я не хотела, чтобы ты чувствовала, будто растёшь в тени Розы-Мэй, или винила себя в том, что случилось.

– Значит, вот где он? – прошептала я. – Мой папа… он в Австралии?

Мама опять вдохнула – глубоко, судорожно.

– Он был там ещё несколько месяцев назад, но теперь он едет домой, Бекки. Перед нашим возвращением сюда он написал мне короткое сообщение о том, что собирается приехать в Оукбридж и увидеть тебя. Вот почему я вернулась. Я хотела дать вам обоим шанс узнать друг друга по-настоящему. У меня была мысль, что если мы будем здесь жить, то сможем снова стать семьёй. Мне казалось, что прошло достаточно много времени, что я достаточно сильна, чтобы посмотреть в лицо прошлому, – но это оказалось слишком больно.

Мой рот приоткрылся сам собой. Мой отец, оказывается, едет домой, чтобы повидать меня.

– Я слышу «Скорую помощь», – сказала мама, оглядываясь через плечо. – Им нужно проверить твоё состояние. Ты испытала сильное потрясение.

Через поле к нам бегом бросились двое мужчин, несущих огромную сумку. Они сказали, что их зовут Нейтан и Дэнни, завернули меня в одеяло и задали мне уйму вопросов, но я никак не могла сосредоточиться. Получается, что мне вовсе не нужно искать голубянку-аргуса. Мой отец возвращался домой.

– Они хотят отвезти нас в больницу, – сказала мама, помогая мне подняться на ноги. – Просто чтобы убедиться, что твои лёгкие в порядке, что ты не наглоталась воды.

Я стряхнула её руку:

– Извини, но сначала я должна найти Розу-Мэй. – Мама открыла рот, но ничего не сказала. – Я серьёзно, мам. Я не могу уйти не попрощавшись.

Всё это время я чувствовала, что Роза-Мэй здесь. Она стояла на мосту и смотрела на нас. Она выглядела по-другому – блёклой, выцветшей. Как будто озеро наконец вытянуло из неё жизнь. Я больше не боялась. Я знала, что она не сделает мне ничего плохого. Я поняла: она вообще никогда не хотела мне навредить, просто она была одинокой и обиженной. Обиженной на то, что её жизнь оборвалась так рано.

– Я