Замена объекта - Александра Маринина

- Нет, я туда как раз с Колей ездила. Примерно раз в месяц.

Вот тебе и здрасьте! А говорила, что нигде, кроме как в кино ив ресторанах, вместе с Кузнецовым не бывала. Правильно говорят, что один вопрос и один ответ - это только малая часть информации, надо спрашивать неоднократно, под разным углом, в разное время и в разном контексте.

- На какой вокзал?

- На Казанский.

- И зачем вы туда ездили?

- Не знаю, - Валя начала аккуратно разворачивать мои руки.

- Как это - не знаете? Что вы там делали-то?

- Ну я же говорю: не знаю, - нетерпеливо повторила она, - Коля меня в баре оставлял, заказывал кофе, пирожные или коктейль и уходил. Потом возвращался, и мы уезжали.

- И вы у него не спрашивали, что он делал на вокзале?

- Он говорил, что у него небольшое дело.

Ничего не скажешь, откровенность у этой парочки была как-то не в ходу. А может, дело не в откровенности, а в отсутствии интереса к личности партнера? Кто их разберет…

- Как долго он отсутствовал?

- Минут пятнадцать-двадцать.

- Каждый раз?

- Ну да.

- Может быть, он встречал какие-нибудь посылки? Не обращали внимания? Может, он уходил с пустыми руками, а возвращался с пакетами или сумками? Или наоборот, уходил с сумкой, а возвращался без нее.

- Нет, что вы, такого не было. Вот какие ручки у вас стали чудесные - прямо загляденье! Смотрите! Нравится?

Я посмотрел, но ничего особенного не увидел. Руки как руки, какими были - такими и остались. Ну, правда, кожа стала помягче, гладкая, почти бархатистая, а то была как наждачная бумага. Но мои собственные руки интересовали меня сейчас меньше всего. Куда любопытнее были сведения о вокзальных похождениях Николая Кузнецова.

- В какое время вы туда приезжали? В одно и то же или в разное?

- Часов в одиннадцать вечера.

- Всегда?

- Да.

- А день недели тоже был один и тот же?

- День недели? - Валя задумалась. - Нет, дни недели разные были, это точно.

- Почему вы так уверены?

- Ну, там один бар есть, где меня Коля оставлял, однажды мы приехали, а он закрыт. Коля сначала удивился, потому что раньше он всегда в это время работал, а потом прочитал расписание, а там написано, что бар по средам не работает. Значит, раньше мы в другие дни недели приезжали, не в среду, иначе он бы всегда был закрыт. Правильно?

- Правильно, - я по достоинству оценил ее способность к логическим умозаключениям.

Выйдя из салона, мы с Сашей сели в машину.

- Ну что, рванем в супермаркет? - предложил я. - Ниночка заступает в десять вечера и будет работать до утра, магазин круглосуточный. Или тебе спать пора?

- Поехали, - сухо бросил журналист, и я понял, что мои последние слова его обидели. Ну и зря. Я же пошутил.

Шикарным словом «супермаркет» именовался маленький по площади, но до отказа набитый разными вкусностями и полезностями магазинчик, имеющий всего два кассовых аппарата, так что Ниночку мы увидели сразу. Та самая юная блондинка, хорошенькая - прелесть. На мой вкус, Валечка была лучше, но у мастера по маникюру было на этот счет другое мнение.

Разговор с кассиршей много времени не занял, она была последней подружкой погибшего охранника-водителя и смерть его переживала куда сильнее, чем Валечка, все время плакала и прямо на глазах теряла все свое очарование. Справедливости ради замечу, что блондинкой она была натуральной, в этом была ее сила, но и слабость одновременно: настоящие блондинки имеют обыкновение ужасно дурнеть, когда плачут. Лично я предпочитаю брюнеток, на них, в отличие от блондинок, бывает приятно смотреть даже по утрам, когда они заспанные и ненакрашенные. Но это так, к слову.

С Ниночкой Николай встречался пять месяцев, ни с кем ее не знакомил, водил в кино и в рестораны, словом, все происходило в точности так же, как с Валечкой. И на вокзал ездил. В разные дни недели, но строго около двадцати трех часов, отсутствовал минут пятнадцать-двадцать. Ни сумок, ни пакетов, ни объяснений, кроме лаконичного: «одно небольшое дело».

- Нина, как вам показалось, он ездил на вокзал только с вами или он там бывал и один?

- Конечно, он и без меня ездил, - кивнула она, всхлипывая. - Несколько раз было, что он меня провожал домой или сюда, на работу, когда у меня ночная смена, и все на часы посматривал, говорил, что ему еще на вокзал надо успеть.

- Именно «успеть»? - переспросил я. - Это его слова? Или он говорил «съездить»?

- Нет, он говорил «успеть» и на часы смотрел.

***

Я повез Вознесенского домой. Жил он на противоположном от супермаркета конце Москвы, так что времени для обсуждения ситуации у нас было более чем достаточно.

- Ну и как тебе все это нравится? - спросил я.

- Похоже на наркотики, - не раздумывая ответил журналист. - Небольшие партии, которые можно положить в обычную сумку вроде моей. Килограмма три, объем маленький, а деньги приличные. Кузнецов встречал один и тот же поезд, который приходит на Казанский вокзал из Средней Азии около одиннадцати вечера.

По фактуре объяснение было подходящим, но оно как-то не вязалось в моем представлении с личностью Николая. Спокойный, серьезный, добросовестный, сочувствующий, ни грамма спиртного за рулем - и наркодилер? Нет, как-то не так. Не вяжется.

- А если он встречал поезд в надежде увидеть кого-то? - предположил я. - Знал, что человек должен рано или поздно приехать в Москву, и приезжал встречать каждый поезд? Хотя нет, - тут же оборвал я полет собственной фантазии, - не получается. У него рабочий день ненормированный, бывало, что освобождался часов в восемь вечера, а когда и в шесть, а бывало, что его до глубокой ночи держали. В таком режиме каждый поезд не встретишь, а если встречать не каждый, то тогда вообще смысла нет. Наверное, он вообще не был завязан на прибытие поезда, потому что не мог заранее планировать свое время, это и девушки его подтвердили: он звонил им, когда освобождался, и если они могли и хотели - то встречались. Значит, у Кузнецова на вокзале были просто встречи с кем-то. Но почему именно на вокзале? И почему в одно и то же время?

- А вот это проще, - заметил Саша. - Человек, с которым он встречался, мог прийти только около одиннадцати. Может быть, он работает на вокзале до одиннадцати. Надо подъехать туда и узнать, сотрудники каких служб заканчивают работу в одиннадцать часов. Может, камера хранения, или смена носильщиков, или кассиры, уборщики, да мало ли кто. Кузнецов звонил ему, если освобождался вечером, и они договаривались о встрече.

- А почему встреча длится пятнадцать-двадцать минут? Не один раз пять минут, другой раз - час, а всегда одинаковый промежуток времени. Есть версии?

- Не знаю пока, - признался он. - Но я буду думать. Слушай, Игорь, а может, махнем сейчас на вокзал? А что? Время как раз к одиннадцати, у меня вечер свободный, у тебя тоже. Поехали? Все равно ведь по Садовому кольцу едем, давай свернем к Комсомольской площади.

Вообще- то я и сам планировал съездить на Казанский вокзал, но уж никак не в обществе журналиста Саши Вознесенского. У меня и в мыслях не было заниматься дилетантской самодеятельностью, я собирался прийти в линейный отдел и поговорить с местными операми. Представитель прессы в таких разговорах всегда лишний.

- Я завтра съезжу, - без длинных объяснений сказал я.

- Но почему? Время же есть. И все равно мы едем в том направлении.

- Саш, я буду разговаривать с операми.

- И что?

- А то, что при тебе они говорить не будут. Сам не понимаешь? Это мы к девочке из салона или из магазина можем прийти, достать одну мою ксиву, она как фотографию в форме увидит, так больше ничего читать и не станет. А в линотделе совсем другие люди сидят. Они попросят документы и у меня, и у тебя. И как ты думаешь, что они скажут, когда увидят, что один из нас - участковый, а вовсе не опер и не следователь, а другой - вообще журналист? Тебе, конечно, по фигу, а мне завтра утром на работу выходить. К этому времени мое начальство уже будет знать, что я влез в чужое дело, и намылит мне одно пикантное место. А еще об этом узнает следователь, который ведет дело об убийстве, и ему это все очень-очень не понравится. И попадет не только мне, но и Ивану Хвыле.

- Ладно, если все так серьезно, я с тобой не пойду, в машине посижу. Или в тот бар зайду, где Кузнецова девочки ждали.

- Уговорил, - вздохнул я. - Только я тебя умоляю, Саш, без ненужной инициативы, хорошо?

- Хорошо. А почему ты так уверен, что оперативники на вокзале не любят журналистов? Ты знаком с ними?

- Нет, я с ними незнаком, но журналистов не любят все среднестатистические милиционеры. Их любят только самые глупые менты и самые умные.

- Почему так? - удивился он.

- Да потому, что самые тупые просто не понимают, что вы творите, а самые умные, наоборот, очень хорошо понимают и видят, как вас можно использовать.