Забытая сестра, или Письмо на чужое имя - Диана Чемберлен

Том прокричал что-то в ответ, но я не разобрала его слов. Что сказала ему Вернис, я тоже не расслышала, уловила лишь, что она назвала мое имя. Я коснулась стенки трейлера в полной растерянности. Вернис всегда была такой мягкой, милой и деликатной. Никогда бы не подумала, что другая ее сторона столь неприглядна. Я чувствовала, как металл фургона вибрировал под моей рукой от звука их голосов, но сейчас они говорили тише, и понять их мне было сложно.

Я громко кашлянула, чтобы дать знать о своем присутствии, и громко позвала:

– Вернис!

Они сразу примолкли, и тогда я подошла к ступенькам.

– Вернис, я забыла свой телефон!

За дверью послышался шорох, и через пару секунд Вернис открыла дверь и с улыбкой протянула мне телефон. Лицо ее было красным и блестело от пота.

– Без телефона сейчас как без рук, правда же, – проговорила она как ни в чем не бывало.

– Да, – ответила я, с трудом выдавливая улыбку. – Спасибо.

Всю дорогу, пока я шла к машине, мне хотелось обернуться и посмотреть, не глазеют ли они мне вслед. «Мог бы прям сразу пойти в полицию, подонок ты эдакий!» Слова Вернис не шли у меня из головы. Интересно, о чем это было сказано? Единственное, что я знала, это что я никому не буду говорить об услышанном, во всяком случае пока.

33Джейд

Рождество 1995

Портленд, штат Орегон

– Особый тост! – Отец Силии Пол поднял бокал с вином над широким обеденным столом, ломившимся под тяжестью огромной запеченной индейки, жареной картошки и других овощей и закусок. – За подругу Силии – Джейд! – провозгласил он. – Мы рады, что она впервые смогла разделить с нами этот рождественский ужин, и очень надеемся, что это не последний раз.

– Спасибо, – сказала Джейд и, тоже подняв бокал, улыбнулась сидевшим напротив нее брату Силии Шейну и его жене, миниатюрной блондинке Эллен.

Она была влюблена. Глубоко и страстно влюблена в Силию. Вместе они провели целую неделю в Оушен-Бич, а потом Силия снова вернулась в Портленд преподавать, чтобы перед Днем благодарения опять приехать в Оушен-Бич и несколько дней жить уже не у Чарли, а вместе с Джейд. Чарли очень нравилось, что они стали встречаться, он приходил к ним в гости всякий раз, когда его приглашали, и все время говорил им, какая они прекрасная пара.

После отъезда Силии Джейд захотелось поделиться своей радостью с отцом, и она решила написать ему еще одно письмо. Этот повод, считала она, тоже можно назвать «крайней необходимостью». Да, говорила она себе, с точки зрения эмоций, она могла себе это позволить. Она не знала, ждет ли отец от нее писем (свой почтовый ящик она проверяла регулярно каждый месяц), но очень надеялась обрадовать его весточкой. Ведь в последний раз они списывались лишь три года назад, когда она просила деньги на машину и когда получила от отца его первую и единственную краткую записку: «Тебя любят, по тебе скучают».

Как и в прошлый раз, Джейд очень осторожно подобрала слова для письма.

«Дорогой Фред!

Просто хотела сообщить тебе, что встретила очень дорогого мне человека. Порадуйся за меня. Мне бы хотелось знать, как дела у всех.

Энн».

Уже отправив письмо, она почему-то подумала, а вдруг оно пролежит на дне почтового ящика неизвестно сколько времени и отец его так и не прочитает? Может быть, ей стоило рискнуть и указать обратный адрес, на случай, если ящик закрыли? Но было слишком поздно.

Однако через неделю она получила ответ.

«Энн!

Будь осторожна. Друзья быстро превращаются во врагов.

Искренне твой, Фред.

P.S. У нас все хорошо».

Не на такой ответ она надеялась – даже близко не на такой. Холодный тон записки настолько ранил ее, что она разрыдалась прямо на одном из уроков, и ей пришлось уйти домой. Что означали его слова «у нас все хорошо»? Она нуждалась в подробностях! Райли восемь, а Дэнни двенадцать, и ей очень хотелось знать, как у них дела. Нравится ли Райли школа? Любит ли она музыку? Обучают ли ее игре на каком-нибудь инструменте? Пахнут ли ее волосы, как прежде, солнечным светом и детским шампунем? Как дела у Дэнни? Скучает ли он по старшей сестре? Оправилась ли мама после «самоубийства» Лизы? Все это ей хотелось знать, но было ясно, что от отца она не получит ответа на эти вопросы.

Теперь она была окружена чужой семьей. Она увидела родителей Силии, Пола и Джинджер Линд, впервые в ночь накануне Рождества, когда все открывали подарки. Она очень нервничала, когда с ними знакомилась, но они вели себя так, будто всю жизнь ее знали и любили.

На рождественском ужине Линдов присутствовал еще один человек, который не был членом их семьи. Его звали Трэвис, и он был старым другом Силии. Он был таким же длинноволосым кудрявым блондином, как Грэди, только собирал волосы в хвост. Сначала Джейд подумала, что он двоюродный брат Силии, настолько легко он вписывался в их семью, с которой, как она поняла, справлял не первое Рождество. Как и все за столом, кроме Чарли, с которым Джейд прилетела в Портленд, Трэвис был учителем. Он преподавал в общественном колледже вместе с Силией, а Пол и Джинджер работали в начальной школе в Сиэтле. Они поинтересовались у Джейд насчет ее планов, и когда она сказала, что собирается преподавать музыку в средней и старшей школе, то одобрили ее выбор. Они не спрашивали ее о прошлом, и впервые она почувствовала, что то, что с ней было, не имеет значения. Это не имело никакого отношения к тому, кем она являлась сейчас.

– У тебя такой интересный медальон, – заинтересовалась украшением Джинджер за обедом. – С ним связана какая-то история?

Джейд прикоснулась к медальону у себя на шее, который она надела впервые с тех пор, как покинула дом, только потому, что с Силией чувствовала себя в безопасности.

– Это подарок друга, – сказала она. – Он мне нравится, потому что созвучен с моим именем – он из нефрита.

– Белый нефрит? – удивилась Эллен. – Никогда о таком не слышала.

Джейд кивнула.

– В Китае про такой нефрит говорят, что он цвета бараньего сала, – сказала она.

– Бараньего сала! – засмеялась Джинджер. У нее был звонкий молодой смех, который Джейд очень нравился.

– А что означает этот китайский иероглиф? – спросил Шейн.

– На этой стороне написано «надежда», – сказала Джейд, коснувшись медальона, – а на обратной, – она перевернула медальон, чтобы показать второй иероглиф, – «счастье».

Все принялись обсуждать фамильные драгоценности. Эллен стала описывать камеи ее прапрабабушки, а Джинджер рассказала про изумрудные сережки, которые тоже достались ей от бабушки. Джейд слушала их и гладила свой медальон. Надо же, как легко ей удалось соврать о значении иероглифов! Случится ли ей в жизни рассказать о них кому-нибудь правду?

Все дружно помогали убрать со стола после обеда, даже мужчины. Отец Джейд никогда не готовил и не убирался, так что ее весьма удивило, когда Пол надел поверх свитера и джинсов фартук.

– Чем быстрее мы уберемся, тем быстрее начнем играть, – весело объяснил он.

Силия однажды рассказывала Джейд, что ее семья увлекается музыкальными импровизациями, но пока они не закончили с посудой и не перешли в гостиную, ей трудно было представить, как это все происходит. Когда же все достали инструменты: Чарли и Шейн – гитары, Пол и Трэвис – банджо, а Силия – мандолину, Джейд поняла, что сейчас будет. У Джинджер и Эллен не было инструментов, но, когда все заиграли, первая начала подпевать, а вторая – бить в тамбурин. И Джейд, которую Силия уговорила привезти с собой скрипку, ничего не оставалось, как также присоединиться ко всем музыкантам. Силия хотела, чтобы Джейд потом исполнила для всех «Танец гоблинов», который покорил ее в день их знакомства. Но Джейд знала, что, во-первых, никогда не сможет сыграть так, как сыграла тогда, и во-вторых, ей нельзя рисковать. Здесь ее скрипка звучала, как народный инструмент, потому что в основном вся компания играла блюграсс и немного кантри с нотками старого рока. И вечер пролетел незаметно.

Через пару часов старшее поколение и Эллен пошли спать, и после этого музыка стала куда более серьезной и глубокой. Вчетвером – Силия, Шейн, Трэвис и Джейд – они звучали на редкость слаженным квартетом и сами это понимали. Джейд чувствовала, как по ее коже пробегал холодок, когда они играли, связь между ними была просто невероятной. Ирония заключалась в том, что из всех четверых она играла хуже всех. Классическая и народная скрипка очень отличались по манере исполнения. Трэвис немного умел играть и время от времени давал ей советы, и Джейд заново влюбилась в инструмент в своих руках.

Пока они играли, она думала об отце, о том, что бы он сказал, когда узнал бы, что она исполняет блюграсс… и как отреагировал бы на то, что она так сблизилась с чужой семьей. Ей вспомнилась его записка – «друг может превратиться во врага» – и она не могла не злиться на отца за эти слова.