Сарматы. Победы наших предков - Сергей Нуртазин

— Ты живой и невредимый оказался в стане врагов, получается, что ты предатель.

— Аорсы не враги Риму.

— Были врагами. И не пытайся спрятаться за спины сарматских послов. Это тебе не поможет. Готовься к смерти, недостойный сын Рима, обесчестивший себя и свою семью. Скрываясь от позора, твои отец, мать и две сестры покинули Арреций и перебрались в Помпеи. Но и там упреки сограждан не оставили их в покое. Твой отец Крисп Меллиний, ветеран, воевавший против херусков Арминия в легионах Германика, трижды награжденный за доблесть фалерами, дважды дубовым венком за спасение римских граждан и один раз венцом с зубчатой стеной за то, что первым взобрался на стену вражеской крепости, не вынес позора и умер.

— Как?! Отец умер?!

Ноги Квинта ослабли. Он присел на корточки, закрыл лицо ладонями, заплакал.

Сервий подошел, погладил его по волосам:

— Сочувствую твоему горю и могу помочь тебе повидаться с семьей и даже вновь обрести права гражданина Рима.

Квинт поднял голову, посмотрел на Цецилия. В его полных слез глазах блеснула искра надежды. Сервий не дал ей погаснуть:

— Я обещаю, так и произойдет, но для этого ты должен выполнить мое поручение.

Квинт поднялся:

— Я согласен выполнить любое твое поручение. Приказывай, сенатор. Я… — торопливо заговорил он, боясь, что Цецилий передумает.

— Твоя готовность служить мне радует, — остановил его Сервий. — Знаю, ты выполнишь все, что я тебе прикажу. Другого пути у тебя нет. А теперь слушай. От тебя потребуется немногое. Как мне стало известно, Умабий дал согласие на участие амазонки Кауны в гладиаторских боях, но потребовал, чтобы на арену ее сопровождал один из его людей. Этим человеком должен быть ты. Умабий согласится. Ты дружен с ней и говоришь на латыни, чем не могут похвастаться остальные воины сарматов.

— Позволь спросить, сенатор, для чего это нужно?

— Ты еще смеешь задавать мне вопросы?

И без того узкие, заплывшие жиром глазки Сервия сузились еще больше. Квинт поспешил извиниться:

— Прости, сенатор.

— Прощаю. Впредь будь осторожен, я могу передумать… Слушай. Тебе надлежит сопровождать Кауну на арену и в случае, если она не погибнет во время боя, привести ее в одну из комнат, находящихся под цирком. В какую, тебе позже покажет мой ланиста Валлар.

— Ей не будет угрожать опасность?

— Опять вопросы?!!

— Прошу простить меня, я…

— Ты беспокоишься об этой девчонке? Уж не влюбился ли ты в эту дикую сарматку, Квинт Меллиний?

Квинт опустил голову.

— Римлянин и амазонка. Прекрасно. Ха, ха, ха. — Тучное тело Цецилия заколыхалось от смеха.

Квинт молчал. Сервий утер глаза, насмешливо посмотрев на Квинта, сказал:

— Не бойся, с ней ничего не случится.

— Я готов, сенатор…

Цецилий самодовольно улыбнулся; теперь в любом случае меч амазонки окажется у него, а значит, Харитон отдаст злополучный свиток.

Глава восьмая

Людям полезно видеть, что рабы могут мужественно сражаться. Если даже простой раб может проявлять мужество, то какими же должны быть римляне? Кроме того, игры приучают воинственный народ к виду убийства и готовят его к войне.

Цицерон

Мы жертвуем живыми, чтобы накормить мертвых.

Император Каракалла

«Сенатор Сервий Цецилий устраивает в день июльских ид игры в честь выздоровления императора Тиберия Клавдия Цезаря Августа Германика. Двести гладиаторов покажут свое умение. Перед началом боев впервые на арену Большого цирка выйдет женщина. Настоящая амазонка из далекой Сарматии против преступника, разбойника и убийцы — Римского Минотавра!» — объявления такого содержания, написанные краской на стенах домов и даже на надгробьях, взбудоражили Рим. Жаждущие хлеба и зрелищ римляне ночевали у Большого цирка, чтобы утром войти внутрь и занять подобающие каждому сословию места, получив при входе желанные тассеры — металлические пластины и деревянные шары, по которым можно приобрести в подарок хлеб, мясо, одежду, деньги, раба и даже дом или землю. Они посмеивались:

«Это лучше, чем последний эдикт Клавдия о том, что публичное испускание газов укрепляет здоровье».

Утро разочаровало римлян, но больше всех Сервия Цецилия — устроителя боев. Сизые тучи наползли на город. В их недрах что-то угрожающе громыхало, исторгая светящиеся молнии. Это грозный Юпитер — верховный бог римлян ехал по небесной дороге, поднимая клубы водяной пыли, бросал огненные копья в своих возгордившихся подопечных.

Напуганный дурным предзнаменованием, Сервий побежал к ближайшему храму Юпитера и, возложив на алтарь туго набитый монетами кошель, попросил всемогущего бога смилостивиться и дать достойно провести игры. Видимо, деньги сделали свое дело. Юпитер соблазнился подношением и пожалел сенатора. Пролив скупые слезы по тем, кому предстоит пасть на арене, тучи уплыли в сторону Сицилии.

Высвобожденное из плена солнце осушило землю. Теперь ничто не мешало проведению боев.

Все происходило как обычно. С Капитолийского холма медленно спустилась торжественная процессия. Во главе — эдитор Сервий Цецилий на квадриге, запряженной четверкой вороных каппадокийских коней. Кони, красавцы как на подбор, вызвали восхищение собравшейся у цирка толпы: «И где же Сервий раздобыл таких?!», «Уж не сама ли богиня Эпона, покровительница лошадей, подарила их Цецилию?!

За квадригой сенатора следовали колесницы со священными статуями богов и обожествленных цезарей Рима. Рядом важно шествовали жрецы в претекстах. Позади друзья и родственники устроителя боев.

Из чрева Большого цирка вырвались ликующие крики и рукоплескания, но они предназначались не Сервию Цецилию. Это Рим приветствовал появление своего императора.

Миновав Парадный вход, Сервий и сопровождающая его процессия оказались на арене, имеющей форму полуовала. Скамьи, ярусами поднимающиеся вверх, были заполнены зрителями. Арена отгорожена металлической сеткой для защиты от животных. На ней приходилось погибать не только людям. Слонов, носорогов, львов, медведей, гепардов и других животных заставляли драться между собой, травили ими преступников, а специально обученные гладиаторы, вступали с ними в единоборство. Все отдано для удовлетворения страстей римских граждан. Императоры и сенаторы нуждались в поддержке и любви плебса, а плебс в щедрости патрициев.

Под звуки флейт и свирелей процессия с песнопениями, посвященными богам, обошла арену, а затем удалилась. Осталась лишь колесница эдитора Цецилия. Ликующие крики сгорающих от нетерпения зрителей усилились. Рим жаждал крови.