Голубые молнии - Александр Кулешов

Дежурный, с красной повязкой, в неистово начищенных сапогах, настороженно поглядывал в сторону ворот, ожидая прибытия начальства.

Пахло талым снегом, весенним солнцем, свежим воздухом.

А из окон кухни неслись иные, чарующие ароматы…

В парашютном городке скрипели стапеля, блоки парашютной вышки. Прыжки, управление стропами, приземление — все хорошо знакомое, изученное и тем не менее сто раз повторяемое, чтобы стало автоматическим, чтоб впилось в мозг, в память, в кончики пальцев…

В классах укладывали парашюты, тоже в сотый раз, на платформах крепили и расчехляли технику, с каждым разом выигрывая секунды, те самые драгоценные секунды, что сберегут на поле боя не одну жизнь…

В учебных помещениях занимались тактикой и уставами, английским и политическими науками.

Разбирали оружие, передавали по радио важные сообщения товарищу в соседнюю комнату.

Учили топографические знаки, изучали мины и снаряды.

И равнодушно посматривали на большой цветной гриб на таблице — атомный взрыв.

Тот гриб на десятки километров вокруг уничтожал все — города, людей, посевы. Тот гриб нес страшную, чудовищно мучительную смерть.

Кто знает, но придется ли этим ребятам, сидящим сегодня за столами в аккуратных кителях, когда-нибудь, в особых, непроницаемых костюмах, противогазах, с автоматами в руках, прыгать на испепеленную, мертвую землю, с которой испарились деревья и стада, дома и люди, даже вода, даже камни… Прыгать, стрелять, устремляться в атаку.

А если надо — умирать. Ибо солдаты должны всегда быть готовы и к этому. Солдаты не умирают случайно…

А пока они сидят, склонив голову набок, прилежно записывая в тетради, равнодушно поглядывая на безобидный цветной гриб на потертой таблице.

Тем временем у начальника штаба дивизии идет совещание. Разбираются последние штабные учения. Здесь тоже висят таблицы. Выступающие спорят, доказывают. И неважно, что сегодня офицеры командуют и ведут бои в кабинете, с помощью указки, цветных карандашей и линеек. Если потребуется, они сменят указку на оружие, и то, что они постигнут в этом кабинете, обернется знаниями и опытом, которые помогут им на поле боя ограждать от смерти своих солдат.

Не всех, конечно. Война есть война.

Но даже если б им удалось спасти, уберечь лишь одного, то и тогда стоило проводить долгие часы на таких совещаниях…

Вот, например, лейтенант Грачев, командир взвода. Он давно усвоил, что для каждого командира Советской Армии, от самого маленького до самого большого, гибель солдата — это ЧП. Всегда. Даже на войне. Разумеется, на войне солдаты гибнут, и все же это всегда следует рассматривать как крайнюю необходимость. Без которой нельзя. И цель которой одна — сделать так, чтоб тот, кто погиб, совершил это не зря. Не зря, а ради того, чтоб в живых остались его товарищи.

Занимаясь со своим взводом, Грачев никогда об этом не забывал. Он во всем всегда видел эту простую истину: солдат метко стреляет, отлично владеет приемами самбо — значит, больше шансов у него уцелеть. Солдат быстро бегает, хорошо подтягивается на перекладине, прыгает через коня. И это тоже сбережет ему жизнь. Мгновенно одевается по тревоге, умело наматывает портянку, знает иностранный язык, помнит уставы — и это тоже.

Смысл действий солдата: в бою уничтожить врага и сохранить себя. И все в его, лейтенанта Грачева, командира взвода, деятельности должно быть направлено на то, чтобы как можно лучше подготовить к этому своих солдат!

У заместителя командира дивизии по тылу тоже миллион дел. Дивизия словно огромное, живое существо — ее нужно поить, кормить, одевать, перевозить, согревать, обеспечивать ей учебу, работу, отдых.

Ей нужны не только масло, хлеб, мясо, вода, кителя и сапоги, баяны и шахматы, нитки и телевизоры. Ей нужны бензин и взрывчатка, танки и пули, снаряды и еще кое-что, без чего не приходится говорить о боеготовности.

Ей нужны парашюты, лопатки, котелки, ножи… Даже семена для подсобного хозяйства, слабительное для медсанбата, парики для коллектива самодеятельности. Все это тоже нужно.

И без перебоев, в отличном состоянии, лучшего качества.

Полковник Николаев, начальник политотдела занят партийно-политической работой. Но разве вмещают эти два слова весь необозримый объем его деятельности?

Надо провести совещание руководителей семинаров, выступить перед ротными комсоргами, съездить к секретарю горкома, договориться о помощи во время предстоящих выборов, побывать на стрельбище, в автопарке, у артиллеристов…

Надо подписать грамоты артистам, приезжавшим с шефским концертом, надо принять жену лейтенанта из второй роты: в семье нелады; надо заняться расследованием печального происшествия — молодой солдат, ослепленный фарами встречного грузовика, съехал в кювет — сломал руку…

Надо написать в кубанский колхоз родителям, чей сын отличился, порадовать стариков; и еще написать статью «Роль личного примера в воспитании воина» в солдатскую газету — редактор взял за горло, не отпускает; и еще написать характеристику полковнику, направляемому в Академию Генерального штаба…

Надо вызвать командира первого батальона, не всегда правильно понимающего роль своего заместителя по политчасти, и объяснить ому, что к чему…

И еще тысяча дел.

Хоть часок поработать над диссертацией, дочитать книгу американского военного теоретика, которую дал ему начальник штаба всего на три дня, и сделать из нее выписки…

Надо, надо, надо…

И еще хорошо бы хоть раз вернуться долгой так, чтобы посидеть часок, нет, хоть полчасика с женой…

А как все это уложить в сутки?

Командир дивизии генерал-майор Ладейников. Откинувшись в самолетном кресле, он летит в Москву.

Срочный вызов последовал накануне, но опытный комдив ждал его давно.

Он не сомневался, что речь пойдет об учениях. Будет ли участвовать дивизия или ее подразделения в учениях, он, разумеется, не знал. Но предполагал.

Теперь вот стало ясно — иначе не вызывали бы.

Совместные учения, да еще на территории союзного государства. Трудный экзамен. Но Ладейников был доволен. Уж не говоря об оценке его дивизии, явствовавшей из того, что выбор пал на нее, он просто радовался возможности показать свой труд.

Именно труд. Потому что труд — это не только строить дом, собирать урожай, лить сталь. Командовать дивизией тоже труд.

В нем, как и в любом другом, есть удачи и неудачи, открытия и разочарования, есть риск, есть отличное качество и брак. В нем можно быть передовиком и отстающим, новатором и ретроградом.

Правда, «продукция» здесь особая — гарантия мирного труда. Но оттого не менее важная.

И для «продукции» этой есть свой ОТК. Это учения. Чем лучше покажет себя дивизия на учении, тем выше качество «продукции», выпускаемой им, Ладейниковым, его офицерами и солдатами.

Интересно, вся дивизия будет участвовать в учениях или только часть? И какое будет задание?

Ладейников помрачнел. Он знал, что скоро ему придется расстаться с дивизией, его ждало повышение. Последний разговор с командующим не оставлял сомнений. Предстоящие учения будут, вероятно, последними, в которых ему доведется участвовать со своей дивизией.

Уж не потому ли и выбор пал на него?

С ревнивой грустью Ладейников представил себе нового комдива, входящего в его кабинет. Как сложатся отношения с ним у его бывших подчиненных, заместителей, командиров полков? Продолжит ли он то хорошее и важное, что сумел установить Ладейников, или все переделает по-своему? Поднимется ли дивизия, доселе передовая, при новом командире на новую ступень или перейдет в разряд рядовых, ничем особенно не блещущих, а может, даже отстающих?..

Ладейников представил военный городок, раннее утро, комдива, выходящего из машины, и дежурного, подающего команду «Смирно!». Солдат и офицеров, оказавшихся поблизости и застывших неподвижно.

Комдив идет в свой кабинет, принимает доклады, отвечает на звонки, отдает распоряжения. И, послушные этим распоряжениям, выходят на занятия роты, на стрельбище гремят выстрелы, выезжают за ворота бронетранспортеры, собираются совещания, совершаются прыжки…

Жизнь военного городка течет своим, чередом…

Ладейников вздохнул, заерзал в кресле, посмотрел на часы. Он постарался отогнать грустные мысли и стал думать только о предстоящих учениях.

Глава XX

Наконец-то весна! Настоящая. Во всяком случае, у нас. Солнце жарит, как летом. Скоро зазеленеют деревья.

Почему у меня весной всегда такое настроение — даже не объяснить. Тревожное и счастливое сразу. Словно предстоит что-то очень важное, необычное. И как я пройду через это…

И Таню я люблю все больше и больше. Говорят, весна — пора влюбленных. Так утверждают поэты, философы, романисты. Даже Дойников. Он сказал, что вычитал это в отрывном календаре.