Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас

class="p">Десять лет спустя Пий IX издает энциклику Quanta сига ("Заботы наши"), приложением которой был пресловутый Силлабус, иначе говоря, нечто вроде каталога ошибок и заблуждений современности.

Время движется галопом, новости сменяют друг друга во всех сферах, промышленный переворот и инновации в самом разгаре, стремительно и неудержимо идет обновление политической жизни, социальной борьбы и средств коммуникации. Тот старый, привычный мир, служивший ориентиром для папы и идеалом для всего его поколения, клонился к закату, исчезал на глазах. Будучи духовным лидером, Пий IX боялся, что этот процесс опасен для церкви, рискующей очутиться за бортом, утратить функцию точки опоры и осевого стержня человеческой морали. Тревога подталкивает его к написанию печальных слов осуждения

злодейских махинаций и преступных козней тех, кто извергает, точно бушующее море, обломки, пену фальши и несостоятельности, кто обещает свободу, хотя сам является рабом развращенности и гниения. Обманчивыми суждениями и пагубными сочинениями вознамерились они ниспровергнуть основы католической религии и гражданского общества, устранить из мира любую добродетель и справедливость, совратить души и умы людские. и в наибольшей степени испортить несведущую молодежь, утянуть ее в западню ошибок, чтобы, в конце концов, вырвать ее из лона католической церкви.

Силлабус резюмирует беспокойство понтифика. Это документ, в котором решительно, без половинчатых фраз и экивоков осуждается прогресс и все то, что он несет с собой: либерализм, современную цивилизацию, свободу, в том числе печати и совести. Пий IX считает тяжелейшими грехами развод, низложение светской власти папства — гипотезу, в рамках которой католицизм больше не является единственной религией государства, — да и саму идею о возможности отделения от него церкви. Он полагает неприемлемым публичное отправление прочих культов, демонстрацию плюрализма мнений, мыслей и воззрений. Социализм характеризуется как "роковая ошибка". Понтифик обрушивает проклятия на либеральные принципы устройства социума, которые постепенно и повсеместно укрепляются на Западе, он словно одержим этим, опасаясь (прозорливо), что такой современности непременно будет сопутствовать религиозная индифферентность. В той же энциклике его жалобы пропитаны грустью:

Разве не видно и не понятно каждому, что тот, кого полностью устраивает человеческое общество, избавленное от уз религии и истинной справедливости, конечно же, не может стремиться ни к чему иному, кроме как к добыванию и накоплению богатств, и нет для него иного закона, помимо необузданной алчности души, потакающей собственным желаниям благоустроенности и удовольствий?

Эти слова, вне всякого сомнения, точно схватывают суть одного из главных аспектов современности. И в самом деле, все это свойственно массовому обществу; безусловно, жадность и ниспровержение нравственных ценностей характеризуют многие современные культуры, где превалирует неистовая мания денег и потребления. Предугаданное папой, запертым в цитадели Святого Петра, точно совпадает с тем, что было предсказано крупнейшими мыслителями нашей эпохи, в частности во второй половине XX века. Вывод в том, что папа Мастаи видит возможное зло, но пренебрегает всем остальным: социальными завоеваниями, преимуществами свободы, распространением знаний, прогрессивным вкладом научных исследований, ускользнувших из силков насильственного подчинения доктрине. Прежде всего, человек, претендующий на роль политика, предлагает неверные управленческие средства, отстаивая возврат к беспримесному абсолютизму, уже неактуальному и элементарно невозможному в текущей повестке дня.

6 декабря 1864 года, за два дня до публикации Силлабуса, Пий IX уведомляет Конгрегацию ритуалов о своем намерении созвать в кратчайшие сроки Вселенский собор, то есть совещание всех католических епископов мира, дабы обсудить всю ту тематику, касающуюся церковной жизни, которую само время выдвинуло на первый план. Он будет двадцатым в истории церкви и впервые пройдет в базилике Святого Петра, отсюда его название — Первый Ватиканский. Потребуются месяцы подготовительных работ и согласования повестки, прежде чем он будет официально открыт. Между тем в 1866 году вспыхивает война между Италией и Австрией, в связи с чем французские войска, дислоцированные в Риме для защиты папства, будут выведены из города. В том числе и поэтому только 29 июня 1868 года булла Aeterni Patris ("Вечного Отца") ознаменует сбор всех делегатов собора.

Первая сессия ассамблеи пришлась на 8 декабря 1869 года, на ней присутствовали почти восемьсот кардиналов из всех уголков земли. Какие же цели преследовало столь торжественное событие? Историки выделяют две ключевые цели, полностью соответствующие важнейшим решениям, принятым собором. Первая сводилась к утверждению иерархами церкви тех положений, что были прописаны папой в Силлабусе. В этом документе, как мы помним, понтифик осудил современность, акцентируя свое порицание на самых негативных моментах. Ныне речь шла о том, чтобы обернуть неприятные перспективы к пользе Римской церкви, доктрина которой должна была противостоять рационализму, либерализму, материализму и особенно "губительному" политическому учению социалистов.

24 апреля 1870 года было единогласно одобрено (667 присутствовавших членов "за") установление De fide catholica ("О католической вере"), утверждающее догматическую природу этой религии и уточняющее среди прочего, в каком именно смысле Библия считается вдохновленной Богом.

Однако наиболее болезненные столкновения вызвало другое, более обязывающее решение, затрагивающее примат папы и его непогрешимость в случаях, когда ex cathedra (с амвона) он высказывается по вопросам веры. Пусть этот аргумент и не числился в распорядке дискуссий на момент открытия собора, все знали, что он будет затронут. Уже первая, предваряющая дебаты фаза довольно резко поделила участников собора на фракции. Многие епископы, преимущественно французские, австро-германские и частично североамериканские, считали утверждение такого типа чрезмерно ответственным и, более того, потенциально опасным как по отношению к иным религиям, так и в контексте внутреннего церковного устройства, учитывая концентрацию в руках папы гигантской власти, способной задушить в зародыше любую коллегиальную фронду.

На практике эта мера предусматривала следующее: понтифик, укрепляемый или прямо вдохновляемый Святым Духом, не может ошибаться, прокламируя новый догмат или окончательно фиксируя какие-либо элементы доктрины. Недаром установление о непогрешимости (от 18 июля 1870 года) получило название Pastor Aeternus ("Вечный пастырь"), а его "распорядительная часть" гласит:

Провозглашаем догмат, возвещенный Господом: каждый раз, как римский понтифик говорит ex cathedra, то есть исполняет функции пастыря и наставника всех христиан, и апостолическим авторитетом объявляет, что какая-либо доктрина, касающаяся веры или нравственной жизни, должна восприниматься непреложно всей церковью, тогда он, в силу Божественного присутствия и содействия, пожалованного святым Петром, обладает во всей полноте непогрешимостью, коей Спаситель наш пожелал наделить церковь свою в решениях, связанных с вероучением, обычаями и нравами. Тем самым подобные декреты и заветы римского понтифика не подлежат каким-либо изменениям… Тот же, кто присвоит себе право, вопреки Господу, перечить этому решению, да будет предан анафеме.

Оба постановления — о вере и непогрешимости — в тех или иных плоскостях неразрывны. Например, и по сей день животрепещущими остаются отношения веры и разума. Тайны веры, как