Грешные души - Мишина Влада Владимировна

* * *

К тому моменту, как над Та-Кемет опустилось солнце, Ифе чувствовала только боль. Ноги, стёртые до крови, скользили в полных песка сандалиях. Голова, нагретая солнцем, казалось, вот-вот взорвётся. А горло и язык были сухими и шершавыми, как ствол пальмы. «Я не могу. Я больше не могу…»

Тихим и слабым голосом девушка позвала принца. Он, шедший немного впереди, мгновенно оказался подле неё.

– Ифе!

Она ухватилась за руки юноши, опираясь на него всем весом.

– Простите меня! Но я не могу!

Лицо хекау помрачнело.

– Это ты прости. Надо было давно сделать привал.

«Великая хека! На ней лица нет!» Бережно поддерживая девушку, Кейфл обратился к Атсу:

– Знаешь, где мы можем встать на ночлег?

Вор огляделся. Многие путники уже разложили шатры у дороги.

– Можем и здесь. Недостаточно далеко от города, чтобы это было безопасно, но нам всем нужно отдохнуть.

Даже Атсу выглядел так, будто готов был в любой момент рухнуть без чувств. Кейфл пристально посмотрел на вора: «Что это с ним? Болезненный вид… Не похоже на простую усталость». Поймав взгляд принца, Атсу вымученно улыбнулся.

– Сойдём с дороги здесь. У меня есть запасной плащ – постелим его на землю.

«Надо поговорить с принцем. Если так пойдёт и дальше, я рухну перед ними замертво, а они даже не поймут, что случилось», – в отчаянии думал мужчина. Он двинулся к выровненному месту под пальмой, где можно было расположиться.

Ифе попыталась шагнуть следом, но застонала от боли в стёртых ногах. Она сжала зубы, намереваясь не показывать слабость. И в тот же миг ощутила, как её подхватили на руки.

– Кейфл! Я могу сама…

Юноша лишь качнул головой, неся девушку к уже расстеленному Атсу плащу. «Она такая хрупкая. Тёплая. Она…» Он едва заметно улыбнулся, прижимая Ифе чуть крепче к себе, наслаждаясь её теплом в руках и тая от дикого желания защитить. Укрыть от всех опасностей.

«На это мгновение она моя, – принц едва заметно нахмурился. – Разве можно обрести такие чувства всего за несколько недель посмертия и дней жизни?» Он всегда пытался найти рациональное объяснение всему. Но в этот раз его собственные эмоции были неподвластны анализу.

Ифе же понятия не имела, какие мысли тревожили Кейфла. Ведь она утопала в собственных. «Не хочу, чтобы он отпускал меня», – думала она.

Девушка неуверенно скользнула рукой по плечу принца. По подушечкам пальцев прошло приятное покалывание, а в груди появилась странная лёгкость. Юноша аккуратно посадил её на плащ. Аментет поспешно спрятала глаза. Всё, что она испытывала, было непонятным, незнакомым и странным.

«Нужно разобраться с чувствами. Понять… Иначе кому-то будет больно». Инстинктивная мудрость была Ифе помощником. Она не позволяла совершать глупости. Почти никогда.

* * *

Кейфл и Атсу сидели у маленького костерка, который развёл вор, а Ифе ворочалась с боку на бок на плаще. Несмотря на долгий и тяжёлый путь, целительный сон не приходил.

– Мы так не дойдём, – сказал Атсу, буравя взглядом огонь.

– Может, когда Сет появится, то поможет, – с явным недовольством предположил Кейфл.

– Вряд ли он станет использовать божественные силы, чтобы вы не натёрли ноги. Да и с артефактом для хека он не захочет расстаться для такого. Как и ты.

Атсу холодно посмотрел на Кейфла.

– Атсу…

– Отстань, принц.

– От моих извинений тебе не станет лучше, но я всё равно скажу их. Мне жаль. Вы все пошли во дворец за мной. Смерть твоих подопечных – моя вина.

– Я бы очень хотел, чтоб так оно и было. Тогда я просто убил бы тебя, успокоив душу. Но нет. Виновный есть лишь один. Шемеи, – вор выплюнул имя вторичной жены с такой ненавистью, что Ифе невольно поёжилась.

Слегка покачнувшись, Атсу поднялся на ноги, показывая, что разговор окончен.

– Я раздобуду воды.

– Только будь осторожен, – попросила аментет.

– Не волнуйся. Красть не стану. В пустыне свои правила. И водой принято делиться, если её в избытке.

Мужчина направился в сторону путников, расположившихся неподалёку.

Когда он отошёл достаточно далеко, Ифе внимательно посмотрела на Кейфла. В свете костра его лицо казалось не более бледным, чем обычно, но загнанное выражение в глазах выдавало принца. «Всю дорогу он старался вести себя как ни в чём не бывало. Словно ничего не произошло. Но он убил собственного брата…»

Девушка набралась смелости задать вопрос, который мучал её уже давно. В конце концов, теперь это касалось их всех.

– Кейфл, я вынуждена спросить…

– Понимаю. Даже знаю, о чём ты хочешь знать, – не дал ей договорить принц. – Почему я убил его? Почему меня не остановила даже смерть? И страх перед небытием?

Девушка кивнула, чувствуя, как похолодели руки.

– Ты был сам не свой. Говорил так, будто тебя заставили.

– В этот раз так и было. В моей голове звучал голос. Он говорил такие… Правильные слова. Убеждал так мягко. Шелестел, как песок.

«Шелестящий голос?.. Я тоже слышала его», – Ифе вспомнила кошмар в храме Сета и шёпот в пустыне. Но прервать рассказ Кейфла не решилась.

– Возможно, это был мой собственный безумный разум. На самом деле это неважно. Ведь именно моя рука пролила кровь Никаура.

– Если тебя подговорили, если голос был чем-то вроде заклятия хека, то твоя вина мала.

– Я тоже так думал, – горько усмехнулся принц. – Весь путь сегодня я не чувствовал раскаяния или боли. Мне казалось, что виноват кто-то другой.

Он растёр руки. Как будто на них всё ещё была кровь.

– Это ложь. Ведь когда я впервые захотел Никауру смерти, никакие голоса в голове мне не являлись.

«Она имеет право знать, – думал принц. – Только бы не увидеть на её лице ненависти. Презрения».

Девушка стряхнула песок с края плаща и жестом пригласила хекау сесть рядом с ней. Он не сдвинулся с места. Лишь начал свой рассказ, смотря на Ифе сквозь пламя костра.

– Мать Никаура умерла при родах. Она была первичной женой фараона, и он любил её больше жизни. Тогда у Хафура не было ни одной наложницы. Он и помыслить не мог о том, чтобы быть с кем-то, кроме супруги. Когда её не стало, фараон оказался перед выбором – поставить под угрозу свою власть, ограничившись одним наследником, или найти новую жену.

Ифе была удивлена. Ей сложно было представить влюблённого Хафура. Сложно поверить, что и у него было сердце.

– Гор обязал фараона продолжить род. Бог верил в преемственность власти и не хотел искать нового наместника в случае смерти Хафура и Никаура. Он даже попросил свою возлюбленную Хатхор[17] вдохнуть в сердце фараона любовь к новой женщине.

Голос Кейфла стал жёстче.

– Это была твоя мать?.. – тихо спросила Ифе.

– Да. Она прибыла из далёких земель в купеческом караване. Торговала специями и травами на базаре. Фараон увидел её случайно. Поразился красоте чужестранки, но даже не думал брать её во дворец. Зато Хатхор, ухватившись за восхищение в мыслях Хафура, внушила ему болезненную любовь.

– Но ведь она милосердная богиня! Покровительница любви!

– Милосердная богиня тоже может совершать ошибки. К тому же мысли богов сложно предугадать, – Кейфл покачал головой.

Он не хотел оправдывать богов. Но за долгие годы во дворце привык оказывать им уважение.

– Хафур влюбился. До безумия. А чужестранка всем сердцем любила другого, и на неё сила Хатхор не могла подействовать. Думаю, моя мать вообще верила в иных богов, которым не было места под солнцем Та-Кемет.

– Но фараон всё равно забрал её во дворец, – поняла Ифе.

Кейфл кивнул, обхватывая голову руками.

– Женой он сделать её не мог. Чужестранка постоянно пыталась сбежать, вела себя как дикарка. Поэтому он запер её, назначив первой наложницей. И вскоре родился я.

Ифе в ужасе прижала ладонь ко рту. Она не могла даже представить, что должна была испытывать женщина, с которой так поступили.