Виток истории - Игорь Маркович Росоховатский

что.

— Включи стимулятор, — прошептал Юра.

Я указал ему взглядом в угол комнаты, и он включил лучевой стимулятор.

— Что-то случилось? — спросила Майя.

Она переводила взгляд с одного на другого, и ее глаза становились все более ясными. Сделала усилие над собой и стала прежней Майей: мне показалось даже, что ее губы дрогнули в улыбке. Но сейчас я страшился и ее безумия, и ясности ее мысли. Я всегда предпочитал не оттягивать момент, когда надо будет все равно сказать о самом важном, а начинать с него. Тогда люди видели, что я им доверяю, и доверяли мне. Но сейчас я не знал, с чего начать.

— Послушайте, — сказал я. — Мы с Юрой составили план спасения… Чтобы понять его, вспомним первый закон гармонии: единство формы и содержания. Мы должны привыкнуть к мысли, что наши организмы безнадежно устарели в сравнении с нашим разумом и целями нашей жизни. Тогда не будет казаться страшным и то, что мы должны совершить…

Мои слова долго падали впустую. Но вот их тяжелый смысл начал доходить до слушателей. Я заметил, как побелели губы у жены погибшего друга, как женщины избегают смотреть одна на другую.

— Мы обязаны продолжать опыт, — напомнил я. — Это поручил нам Совет Земли.

Майя горько засмеялась:

— Мы уже давно и сполна уплатили свой долг людям. Пусть опыт продолжат другие. А мы отдохнем… — И совсем жалобно она произнесла: — Сколько можно продолжать борьбу? Лучше уж…

И тогда засмеялся я:

— Послушай, я расскажу тебе притчу о человеке, захотевшем сполна отдать свой долг людям и стать свободным от обязанностей. Он был сильным и смелым до дерзости. Он был умен и талантлив. И больше всего на свете любил свободу. Но, как все мы, он часто слышал слова о долге, и ему казалось, что они опутали его, как звенья цепи. Он решил разорвать цепь.

«Я расплачусь со всеми долгами и стану свободным!» — поклялся он.

Этот человек пролагал новые пути в джунглях, опускался на дно глубочайших океанских впадин в батискафе, летел в ракете, обводнял марсианские пустыни. Он платил добрыми делами учителям и друзьям за все, что они сделали для него. Он отдавал долги даже случайным прохожим, ласково улыбавшимся ему в грустные минуты.

И когда ему показалось, что он уже рассчитался с долгами, спросил у странника:

— Все ли я уплатил?

Странник ответил вопросом на вопрос:

— А тем, кто создавал твою одежду и охранял тебя, когда ты спал, когда шел по улице, когда плыл по морю, уплачено ли? А тем, кто построил машины, чтобы ты мог ими пользоваться?

— Я уплатил им сполна.

— А тем, кто лечил тебя, и тем, кто создал лекарства, и тем, кто открыл возбудителей болезней и указал, как с ними бороться?

— Я уплатил и им.

— В таком случае, — сказал странник, — у тебя осталось меньше долгов, чем было, но их по-прежнему немало. Например, жизнь, которую тебе дали родители. Можешь ли ты вернуть ее?

Ироническое выражение сбежало с Майиного лица. Она о чем-то задумалась. А я продолжал:

— Он поклялся отдать и этот долг — спасти десять жизней взамен одной своей. Он сделал это. И когда снова спросил о своем долге у странника, тот ответил:

— Ну что ж, ты сделал немало. Но отдал ли ты долг деду, подарившему тебе зоркость глаз, и прадеду — за крепость мышц, и всем предкам — за тонкий слух, за умение быстро бегать, лазать по горам и за многое другое? Попробуй отдать все эти долги — и у тебя нарастут новые: людям, помогавшим расплатиться.

Майя подошла ко мне совсем близко, так, что я почувствовал ее дыхание, и проговорила:

— Я не так сказала — дело не в долге. Мне страшно. Что у нас останется? И как же наша любовь?

— Мы воссоздадим себя в одном двойнике, в одном существе, — ласково ответил я ей. — Сначала перепишем на него твое «я», затем мое…

— Я не знала, что ты подумал заранее об этом, — признательно сказала она. Только по напряженности ее голоса можно было почувствовать, как ей хочется расплакаться.

В это время послышался сигнал. Я ответил разрешением, и в комнату вошло несколько людей. Автоматы раздвинули стены и образовали дополнительные кресла для вошедших. Но они не пожелали сесть, а стояли группой.

Я впервые видел всех этих людей вместе. Здесь был и председатель Совета Земли, и легендарный космонавт Бер, Который Возвращается, и несколько членов его экипажа, и знаменитый строитель подводных городов, и Унар, мой ученик.

— Мы пришли, чтобы сказать: человечество гордится вашим подвигом, считает вас своими разведчиками на дороге в бессмертие, — сказал председатель Совета. — Человечество посылает вас дальше. Опыт должен продолжаться.

Он говорил просто и в то же время торжественно. И после него каждый из пришедших находил разные слова, которые могли бы помочь нам. И когда кто-то из нас улыбался, они радовались от души, думая, что их приход не напрасен. Но я-то знал, что означали эти улыбки. Иногда в них угадывалась растроганность, а чаще всего они были лишь прикрытием отрешенности, мысли: «Все равно ничего другого нам не остается…» Но я знал еще одно: мы действительно разведчики и наша разведка самая трудная. Именно поэтому мы будем продолжать ее. И даже в мысли «ничего другого не остается» есть мужество, с которым мы родимся на свет и, не согнув головы, уходим из жизни.

Председатель что-то говорил, и каждый из нас по очереди улыбался ему. Но я недооценил его — он понял. Мгновенно умолк, включил видеофон и спроектировал изображение на стену. И мы увидели, как там появились разные люди. Спокойно и твердо они говорили одно и то же:

— Первый научный центр готов работать на Большой опыт.

— Второй научный центр готов работать на Большой опыт.

— Пятый научный центр готов работать на Большой опыт…

* * *

Я пишу в лабораторном журнале:

«Чтобы покорить природу, нужно победить себя».

ХОЗЯЕВА КОСМОСА

Фантастический рассказ

… Осталось одно серебристо-зеленое окошко. Только телеэкран первого обозревателя продолжает светиться. На нем земляне видят чужой звездолет.

— Они вошли в метеорный поток, — говорит Петр.

— Может быть, им