База-500: Ягдкоманда - Алекс Берн

Пипер дружески подмигнул оторопевшему Вахману и исчез за дверью ближайшего кабинета.

Через двое суток Вахман уже направлялся в расположение батальона СД особого назначения «Люблин 500». Когда он, обессиленный дорогой и тревожным ожиданием неизбежного, прибыл в начале ноября в Смоленск, то узнал, что батальон в составе дивизии «Мертвая голова» атакует позиции упорно сопротивляющихся русских под какими-то Самошами.

Начальник аэродрома сказал Вахману:

— Вам повезло: как раз туда через полчаса отправляется транспортный самолет. Тяжело там приходится ребятам, сущий ад!

Совершенно упавший духом Вахман вышел на аэродром, отыскал нужный ему «Юнкерс-52» и остановился у самолета, нервно вдыхая морозный воздух.

— Поторопитесь, гауптштурмфюрер! — крикнул ему высунувшийся из кабины пилот. — Пора рулить на взлетную!

Вахман заспешил на посадку. Он полез по алюминиевой лесенке в кабину, поскользнулся на обледеневшей ступеньке и упал на промерзший грунт аэродрома. Резкая боль пронзила ногу. Его подняли, но лететь в таком состоянии он не мог и Вахмана отвезли в госпиталь. Там ему сделали рентген и врач определил перелом бедра.

— Да, не повезло, — констатировал врач, разглядывая снимок. — Перелом сложный, повреждены мягкие ткани. Хорошо, если обойдется без нагноения и не придется прибегать к остеоклозии. И где же вы так умудрились, дружище?

— Поднимался по лесенке в транспортный самолет, — страдальчески ответил Вахман.

— Хм, вот как… — ухмыльнулся врач и шутливо осведомился: — Дружище, а вы ничего себе не ломали, когда вам случалось усаживаться на унитаз?

* * *

Вахман познал все стороны лечения сложных переломов: вытяжку в течение долгих недель, остеоклозию (когда ломают мозоль неправильно сросшихся костей под наркозом) и мучительную восстанавливающую гимнастику.

Весной его признали негодным к использованию на фронте и отправили в запасной батальон. Вахман снова радовался жизни, направляясь в мягком купе поезда в Германию, в противоположную сторону от фронта. Но, прибыв в запасной батальон, он с удивлением и ужасом обнаружил, что под этим названием проходит переформирование батальон специального назначения СД «Люблин 500», понесший тяжелейшие потери во время зимних боев 1942 года в Демянском котле. Батальоном по-прежнему командовал СС-оберштурмбаннфюрер Герлиак, находившийся на момент прибытия Вахмана в отпуске: его замещал командир 1-й роты СС-гауптштурмфюрер Рудаков.

Вахмана неприятно поразило то, что батальон был сформирован исключительно из фольксдойче и русских, причем среди пополнения было очень много русских из числа давших согласие служить рейху военнопленных. Войска СС комплектуются из русских?! И не просто войска СС, а спецподразделение РСХА?! Вахману было тяжело смириться с подобной реальностью. Но через пару недель он втянулся в службу и действительно оказался на месте занятого организационной и административной работой начальника штаба переформируемой воинской части: благо, все военно-технические моменты взял на себя Рудаков.

Мало-помалу Вахман свыкся с новой службой и единственное, что его угнетало: неизбежность встречи с Герлиаком. А ну как Герлиак знает, что Вахман пристально следил за ним и решит избавиться от соглядатая в первом же бою?

Но больше всего Вахмана угнетала неразрешимая для него загадка: зачем Гейдриху понадобилось с таким упорством в буквальном смысле слова «засовывать» Вахмана в подразделение Герлиака? Сколько ни ломал голову Вахман над этим вопросом, единственный вывод, к которому он смог прийти, был следующий: Гейдриху надо, чтобы он продолжал внимательно следить за Герлиаком.

И, возможно, не одному Гейдриху…

Глава 14

Генрих Герлиак

Вайсрутения

К исходу следующего дня я наконец получил известие, что основные силы моего батальона во главе с начальником штаба гауптштурмфюрером Вахманом выгрузились в Волковыске. Учитывая сложную обстановку в связи с появлением неизвестно откуда взявшегося русского десанта в Коссове, я распорядился батальону остаться на ночлег в Волковыске и выступать рано утром в направлении на По-розово, где их встретит взвод во главе с Рудаковым и сопроводит непосредственно до базы.

Несмотря на все мои усилия, я так и не смог выяснит реальной обстановки в районе Коссово — Пружаны и постарался, чтобы мои люди не попали в это опасное место. В ожидании долгожданного подкрепления я погрузился в изучение объекта. Впрочем, план самого объекта я уже достаточно изучил на бумаге и сейчас сосредоточился на деталях. Самый секретный документ, выданный мне лично под роспись Бахом в запечатанном виде, — схема минирования объекта. Вокруг территории, исключая дороги, шла сплошная полоса минирования, начинавшаяся еще в лесу и заканчивавшаяся метрах в тридцати от ограды периметра. Вдоль изгибавшейся дугой дороги к объекту с внешней стороны так же были поставлены мины. На многих участках мины были установлены с приборами неизвлекаемости: такие участки отмечены на схеме особо.

Отдельно во внешней зоне безопасности были отмечены маршруты патрулирования с указанием точек подключения скрытой телефонной связи и местами расположение растяжек с сигнальными ракетами.

По углам периметра располагались бетонные колпаки, над которыми возвышались наблюдательные вышки. Колпаки представляли собой надежные огневые точки, заминированное и лишенное растительности пространство перед ними освещалось прожекторами и прекрасно простреливалось установленными в колпаках пулеметами. Минус: они не были связаны ни между собой, ни с основными сооружениями базы ходами сообщения и в случае нападения превращались в изолированные узлы обороны, — хорошо хоть строители не поленились проложить телефонные кабели между ними и зданием штаба.

Главный минус: сооружения базы были выстроены из дерева. Казармы, склады, пакгауз, здание автономной электростанции и даже здание для размещения спецоборудования — все было сделано из дерева и в случае массированного артиллерийского обстрела должно было превратиться в огромные костры. Под зданием штаба располагался бетонный подвал, но что было от него толку, если вентиляционные трубы находились поблизости от деревянных сооружений и в случае пожара находившиеся в подвале неизбежно задохнулись бы. Все ли в порядке было с головой у тех, кто проектировал объект?!

Ладно, недостатки я постараюсь устранить позже: хотя бы склады обваловать землей. А сейчас следовало обеспечить надежную охрану вагонов со спецтехникой. Я приказал разобрать рельсы перед находящимися в тупике вагонами, оборудовать вокруг них огневые точки. Находившиеся в отдельном тупике цистерны с дизельным топливом для электростанции я решил загнать в ямы и засыпать землей во избежание пожара при внезапном нападении, но за недостатком людей пришлось отложить это напоследок. Хорошо было бы заминировать вагоны со спецоборудованием, но я не располагал достаточным количеством взрывчатки. Оставалось в случае нападения принять бой возле драгоценных вагонов и погибнуть смертью храбрых.

Ну ничего! Как только подойдут основные силы моего батальона, я получу в свое распоряжение и достаточное количество людей, и опытных саперов с запасами взрывчатки, и тяжелое вооружение… Да где же они?! Пора бы им уже появиться!

* * *

Следующим днем, во второй его половине, на дороге показалась долгожданная колонна. Напуганные советским десантом, мы с Рудаковым оговорили условный знак: если десантники захватят его в плен и заставят провести их на территорию базы под видом колонны моего батальона, Рудаков остановит машины метров за тридцать от ворот и выйдет из машины в фуражке. Если же все будет нормально, то колонна остановится сразу после последнего поворота, — когда головная машина окажется в пределах видимости из контрольно-пропускного пункта, — и Рудаков выйдет к воротам без фуражки.

Я сидел внутри бетонного колпака возле ворот. Когда появилась головная машина, я закурил очередную сигарету от окурка предыдущей и нервно сжал рукоятку пулемета. Это не дело: самому сидеть за пулеметом, но только так я мог не выдавать своего беспокойства. Странно: в промерзших окопах Демянского котла я чувствовал себя более уверенным, чем здесь, — в бетонном колпаке, в глубоком тылу. Если колонна сейчас не остановится, то я открою огонь по машинам и ко мне присоединятся пулеметы еще двух бронеколпаков.

Головная машина замерла, и из нее вылез человек в мундире, но без фуражки. Вот он приблизился к воротам, и я увидел, что это Рудаков. Он улыбался, и от его улыбки я вдруг почувствовал облегчение.

— Пропустить колонну на базу! — приказал я.

Колонна грузовиков медленно втягивалась в ворота. На плацу возле казарм машины остановились, из них начали выпрыгивать солдаты. Я вышел к ним навстречу. Все вроде обстояло нормально, но я не торопился давать сигнал отбоя и из окон казарм и здания штаба на плац оставались наведены стволы пулеметов.