Тайна объекта «С-22» - Николай Дмитриев

Петро внимательно посмотрел на Деранюка и кивнул:

— Гут, молодець! Так й треба. Пишлы, подывимось…

Петро спрыгнул с брички и зашагал к сельсовету. Остальные молча потянулись следом и только Деранюк никак не умолкал:

— Я чув у Львови нашу украинську владу проголошено, то правда?

— Може, й так, але нимци официйной обьяви ще не давали…

— А що нам нимци, у нас, Петре, буде свое файне життя! Вильна Украина без москалив, жидив та полякив!

Под Деранюково «базікання» Петро свернул за угол и остановился возле дверей погреба, запертых на амбарный замок. Тотчас сбоку услужливо подали ключ, и Деранюк сам отодвинул засов.

— Прошу, тут клятый комсомолист сидит!

С тех пор как хату солтыса отдали под сельсовет, погребом никто не пользовался, и оттуда несло гнилью, вонью и тухлым огуречным рассолом. Петро сунулся было к открытой двери, но нюхнув спертый воздух, закрутил головой.

— Не полезу. Тягнить жида сюди!

Через минуту Ицека вытащили из погреба и кинули на траву. Комсомольца держали связанным, и сейчас руки его, стянутые веревкой, посинели, а сам он весь был в грязи и кровоподтеках. Меланюк придал лицу зверское выражение и ткнул Ицека сапогом.

— Що, доскакався, зараза? — Петро повернулся к Деранюку. — Слухай, Степане, зроби ласку, віддай жида мені, бо ж то через нього мене ледь не схопылы…

— Да яка мова, Петре? Бери!

— От спасыби тоби, Степане! Я його з собою визьму. Ми з ним по дорози десь у гайку побалакаемо…

Петро подмигнул Деранюку и жестом показал, что он на самом деле сделает с Ицеком. Степан понимающе заржал. Петро взял Деранюка за рукав и отвел в сторону.

— Тут, друже, таке дило… Тепер мы влада и мий интерес, то так… Зате скильки совитив з его допомогою зловити можна? Так що, все, може, бути, зрозумив?

— Зрозумив! Ох и голова в тебе, Петре! Обицяю, якщо навить и сюды прийде, чипаты не буду. Все одно с его рожей не сховатись, га?

— Ото в точку… — Петро важно кивнул. — А зараз, Степане, мени ехать треба. И ще, скажи хлопцям, хай воны того клятого жида до мене в бричку кинуть.

По-прежнему неотступно сопровождаемый Деранюком, Петро вернулся к ограде, подождал, пока приволокли Ицека, и, приложив два пальца к «мазепинке», медленно покатил битым шляхом…

Отъехав километра три от Загайчиков, Петро остановил бричку под лесом, на всякий случай свернув с дороги в кусты. Потом, повернувшись к Ицеку, Меланюк тихо, со значением спросил:

— Слухай, а куда вы з тем капитаном ехали?

— А куда надо! — Ицек вдруг выругался по-еврейски.

— Я тебя про капитана спытав, а по-жидовски дома лаятысь будешь, — с тихой угрозой сказал Петро.

— Дома? Про капитана? А зуски! — Ицека уже понесло. — А ты того капитана знаешь! Он и меня про тебя спрашивал! Если б ты ему попался, ого! Он сам говорил, ты для него живой важен!..

— А ну цыть!.. — прикрикнул Меланюк. — То що, сам Усенко був?

— Да, он, он! Он тебя ловить ехал!

Вместо ответа Петро достал нож. Ицек забился в истерике, и тогда Меланюк, перерезав связывавшую пленника веревку, рявкнул:

— Кончай репетовать! Слазь с брички и дуй на четыре ветры…

Ицек ошарашенно заморгал глазами, вывалился под куст, сделал пару шагов и вдруг, повернувшись, исступленно крикнул:

— Не бреши! Хочь тут не бреши!! Стреляй, зараза!!!

— Катись ты до бисовой матери! — Петро разобрал вожжи. — На Деранюка раптом наскочишь, кажи, що я тебе послав Совитив шукать…

Меланюк еще раз ругнулся, тряхнул вояжами, и бричка, круто взяв влево, выкатилась на дорогу, оставив в кустах недоумевающего Ицека…

* * *

Инженер натянул маску и, легко оттолкнувшись, поплыл на середину озера. За ним поплыли оба пилота. Они немного побултыхались на месте, затем инженер смешно дрыгнул ногами в воздухе и исчез под водой. Отсутствовал он долго. Вода почти успокоилась, когда его голова в противогазной маске с круглыми лягушачьими глазами, вынырнула на поверхность. Высунув руку из воды, он помахал ею в воздухе, давая знак пану Казимиру.

— Есть! Давайте шланг!

Майор, все это время нервно расхаживавший по самому краю водоема, в последний раз взвешивал, правильно ли он поступил, приказав, не смотря ни на что, поднять машину. Обстановка вокруг складывалась совсем не так, как он расчитывал, русские отступали, и тут вот-вот могли появиться немцы. Но как бы там ни было, задача оставалась прежней, и пан Казимир решился. Он повернулся к Рыбчинскому, возившемуся со своими людьми возле поставленной на салазки воздушной помпы, и кивнул:

— Бросай!

Подняв полосу брызг, длинная резиновая кишка с медным фланцем плетью шлепнулась на воду и зазмеилась по поверхности, уходя вслед за тонущим наконечником. Ловко перехватив фланец, инженер снова нырнул, потом появился и медленно поплыл к берегу. Устало выбравшись из воды, он отдышался и сказал:

— Фланец закрепился. Можно качать…

Люди, копошившиеся возле салазок, тут же ухватились за рукоятки помпы и начали раскручивать маховики. Помпа запыхтела, отдельные толчки перешли в равномерное сопенье, и шланг, уходящий в воду, начал ритмично подрагивать.

— А выйдет? — глядя на все еще плавающих посреди водоема летчиков, неуверенно спросил пан Казимир.

— Должно… — как бы уверяя самого себя, отозвался инженер. — Если резервуары целы, всплывет.

Все напряженно вглядывались в поверхность, но на темной глади не возникало ни единого пузырька.

— Похоже, воздух не травит, — облегченно вздохнул инженер.

— Смотрите, смотрите же… Двинулся! — неожиданно крикнул Рыбчинский, тыча пальцем в сторону появившейся водяной ряби.

На поверхности четко обозначились растекающиеся струи, потом середина водоема вспучилась, образовавшаяся волна с шумом выплеснулась на берег, и из воды показалась длинная плоскость с выступающими полукружьями моторных гондол. Всплывшее крыло неустойчиво поколыхалось на месте, и вдруг конец плоскости приподнялся, из-под него свистящими брызгами начал вырываться воздух, и крайняя гондола опять стала медленно погружаться.

— Лебедку! Скорее! — заорал Рыбчинский и бешено завертел рукой в воздухе, приказывая интенсивнее качать помпу.

С громким всхлипом помпа захватывала воздух, ерзавший в грязи шланг вздувался и дергался, а крыло, словно дразня, угрожающе раскачивалось, норовя снова уйти на дно.

— Рым ловите! Рым! — поддавшись общему азарту, майор заметался по берегу.

Но оба пилота и без команды знали, что делать. Быстро подплыв к самолету, они дружно уцепились за край плоскости. Пузырение на какой-то момент уменьшилось, и инженер, самолично тащивший трос лебедки, снова бросился в воду, чтобы зацепить крюк за буксировочный рым.

Через минуту трос натянулся, от лебедки донеслось характерное пощелкивание храповика, и едва выступающее из воды крыло, придерживаемое теперь всеми пловцами, медленно двинулось к берегу.

Полностью вытащить самолет из воды так и не удалось. Хотя грунт был скользский и корпус летающей лодки, защелкнутый крюком за буксировочный рым, сначала шел довольно легко, по мере отрыва верхнего крыла от воды, движение стопорилось все сильнее. Наконец трос натянулся до стального звона, деревья, чалившие лебедку, угрожающе пострескивали, а гаргрот все еще оставался полупогруженным.

Опасаясь разрыва троса, инженер остановил подъем, и самолет, вытянутый больше чем на треть, завалился на одну сторону, почти касаясь земли концом крыла. В разом установившейся тишине послышалось многоголосое журчание струек. Вода, еще остававшаяся внутри, искала себе всевозможные лазейки и, скопившись внизу, широкой лентой выливалась наружу через дыру редана.

Водяной плен для когда-то сверкающего красавца не прошел даром. Вся поверхность самолета потемнела, во многих местах появились бесформенные кучки какой-то дряни, и казалось, побывав на дне, «гидра» заросла шерстью. А установленный сверху «блистер» почему-то весь покрылся сеткой трещин и вообще потерял прозрачность.

Вода, вытекая из всяческих дыр, монотонно журчала, и офицеры, сгрудившись возле все больше заваливавшегося на бок самолета, угрюмо молчали. Никто из них (а они были здесь все, за исключением Мышлаевского, обеспечивавшего охранение, и Вукса, отосланного майором в глубокую разведку) не думал, что «гидра» предстанет перед глазами в столь плачевном виде.

Молчание затянулось, и пан Казимир, стремясь показать, чье мнение сейчас главное, обратился к бортинженеру:

— Ну, так что же мы можем еще сделать?

— Видите ли, пан майор, сейчас состояние машины таково, что целая она или в кусках, значения не имеет… — Бортинженер помолчал, еще раз оценивающе посмотрел на «гидру» и закончил: — Я предлагаю разобрать самолет и до выяснения обстоятельств кое-что спрятать.