Искатель. 1991. Выпуск №5 - Данил Корецкий

Некоторое время клерк смотрел на него остановившимися глазами, словно перед ним вдруг возникло привидение, а затем исчез за дверью.

— Какие доказательства вы можете представить? — отрывисто произнес лорд Пули. — Где вы получили эти сведения?

— Сведения я получил на курортной эстраде, — признался отец Браун, почесывая затылок, — впрочем, нет, не только там, мне помогла книга, которую я приобрел в Лондоне, и весьма недорого, кстати.

Он извлек из кармана пухлый томик небольшого формата в кожаном переплете, и Фламбо, заглянув через плечо, увидел старинное описание путешествий. Один лист в книге был загнут.

— «Единственной формой, в которой культ вуду…» — начал читать вслух отец Браун.

— В которой — что? — переспросил лорд.

— «…вуду, — не без удовольствия повторил отец Браун, — широко распространился за пределами Ямайки, служит поклонение духу Обезьяны или Богу Гонгов. Эта форма культа пользуется большим влиянием в обеих частях Американского континента, в особенности среди метисов, многие из которых по внешнему виду неотличимы от белых. Эта разновидность обожествления злых духов посредством человеческого жертвоприношения выделяется среди других тем, что, кровь жертвы во время торжественного обряда проливается не на алтарь, убийство совершается в гуще людской толпы. Под оглушительные звуки гонгов отворяются двери святилища, и Бог Обезьян предстает восторженным взорам молящихся, но после этого…»

Дверь комнаты распахнулась, и на пороге, словно в портретной раме, вырос элегантно одетый негр, глаза готовы выкатиться из орбит, черный шелковый цилиндр все так же чуть сдвинут набок.

— Эй! — завопил он, по-обезьяньи обнажая зубы. — Эй! Вы что тут задумали? Ограбить цветного джентльмена, отобрать его приз! Хотите спасти этого труса итальяшку?

— Поединок всего лишь откладывается, — спокойно ответил лорд Пули. — Через несколько минут я вам все объясню.

— А вы кто такой, чтобы… — вскричал Черный Нед, впадая в бешенство.

— Моя фамилия Пули, — отозвался лорд, сдержанность которого заслуживала уважения, — я секретарь организационного комитета, и я советую вам немедленно выйти отсюда.

— Это еще кто?

Чернокожий боксер презрительно показал пальцем на священника.

— Меня зовут Браун, — промолвил тот, — и я советую вам незамедлительно покинуть эту страну.

Несостоявшийся чемпион в ярости застыл на месте, но вдруг, к вящему изумлению Фламбо, как, впрочем, и всех остальных, выбежал из комнаты, с шумом захлопнув за собой дверь.

— Знаете что, — не выдержал лорд Пули, — поверив вам на слово, я поступил на свой страх и риск. Теперь, полагаю, вы должны объяснить нам, в чем дело.

— Вы совершенно правы, милорд, — ответил пастор, — и мой рассказ не будет долгим.

Он засунул, кожаный томик в карман своего пальто.

— Я думаю, мы и без того уже многое понимаем, но, чтобы убедиться в моей правоте, вам стоит заглянуть сюда. Негр, который только что удалился из этой комнаты, принадлежит к числу опаснейших людей на свете, ибо ум европейца сочетается в нем с кровожадными инстинктами дикаря. Аккуратную маленькую бойню, столь привычную его соплеменникам, он превратил в тайное сообщество убийц, сообщество, пользующееся самыми последними достижениями науки. Правда, ему неизвестно ни то, что я знаю об этом, ни тем более то, что у меня нет доказательств.

Все молчали, и священник продолжал свой рассказ.

— Допустим, я хочу кого-нибудь убить, будет ли при этом наиболее разумным остаться наедине с жертвой?

Лорд Пули взглянул на маленького пастора, и глаза его вновь блеснули ледяным сарказмом, но он лишь произнес:

— Если вы хотите убить некое лицо, я бы посоветовал вам поступить именно так.

Отец Браун покачал головой, будто был весьма искушен в убийствах.

— Вот и Фламбо так считает, — со вздохом вымолвил он. — Но подумайте сами: чем сильнее человек ощущает свое одиночество, тем менее он должен быть уверен, что он действительно один. На самом деле его окружает пустое пространство и делает его особенно заметным. Вы видели когда-нибудь с вершины холма пахаря, одиноко бредущего за плугом? А пастуха посреди долины? Приходилось ли вам, взобравшись на скалу, видеть одного-единственного человека на песчаном берегу? И вы не замечали, как он расправляется с крабом? Неужели от вас ускользнуло бы, если бы он таким же манером расправился со своим кредитором? Нет, нет и еще раз нет! Убийце-интеллектуалу, каковым могли бы считать себя вы и я, никогда не придет в голову искать полного одиночества, поскольку это просто невозможно.

— Что же вы предлагаете?

— Только одно, — ответил маленький священник, — сделать так, чтобы взгляды окружающих устремились в совершенно противоположном направлении. Человек задушен прямо у стадиона в Эпсоме. Будь стадион пуст, всякий мог бы оказаться случайным свидетелем преступления: от бродяги, устроившегося под забором, до мотоциклиста на проселочной дороге. Но никто ничего не заметил на переполненном стадионе, когда трибуны бушевали, а всеобщий фаворит выходил (или не выходил) в финал. Галстук жертвы превращается в удавку, тело спрятано за распахнутой настежь дверью — и все это в один момент, тот самый, единственный момент. Именно так, должно быть, все и случилось с тем беднягой, — продолжал он, обращаясь к Фламбо, — чье тело я обнаружил под деревянным настилом эстрады. Убитого сбросили в провал, который оказался вовсе не случайным. Кульминационный момент концерта, скажем, минута, когда смычок знаменитого скрипача с силой ударил по струнам или великий певец взял необыкновенную фиоритуру, — этот момент стал последним для жертвы. Точно так же и в нашем поединке удар, отправивший противника в нокаут, не был бы единственным ударом, нанесенным в этом зале. Вот такой маленький фокус перенял Черный Нед у своего Бога Гонгов.

— А как же Мальволи? — начал лорд Пули.

— Мальволи к этой истории не имеет отношения, — заверил его отец Браун, — Беру на себя смелость утверждать, что, хоть он и привез сюда нескольких своих соотечественников, наши милейшие приятели вовсе не итальянцы, Это мулаты, квартероны, негры-полукровки, хотя для нас, англичан, все иностранцы, если они грязны и темноволосы, на одно лицо. И более того, — добавил он, улыбнувшись, — боюсь, англичане даже не слишком склонны проводить различие между заповедями моей религии и дикарскими верованиями Вуду.

Обоим друзьям довелось вновь побывать в Сивуде лишь после того, как в маленький курортный городок нагрянул весенний сезон; прибрежную полосу заполнили семьи отдыхающих, купальщики, странствующие проповедники, негры-оркестранты. Еще не улеглась буря погони за сообществом убийц, хотя заговорщикам удалось рассеяться и унести в неизвестность свои тайны. Тело человека из гостиницы обнаружили на мелководье опутанным водорослями, правый глаз его был мирно прикрыт, левый же, поблескивавший, как стекло в лунном свете, смотрел в небо. Черного Неда удалось схватить, но он уложил на месте троих стражей порядка. Оставшийся в живых полицейский был поражен в прямом и переносном смысле, и негр сумел скрыться. После этого инцидента английскую прессу стало лихорадить, и еще многие месяцы спустя во всей Британской империи не было важнее заботы, чем помешать черному тузу (каковым во всех отношениях являлся негр) ускользнуть через морские ворота страны. Все, кто хотя бы отдаленно напоминал разыскиваемого, прежде чем быть допущенными на борт судна, подвергались допросам с пристрастием, многим приходилось тереть лицо, дабы подтвердить, что его бледность вовсе не вызвана наложением толстого слоя белил. Всех до единого негров, живущих в Англии, обязали подчиняться строгому режиму и регулярно отмечаться в полицейском участке. Капитан корабля, выходящего в море, скорее предпочел бы иметь на борту исчадие ада, нежели черного пассажира. Ибо люди наконец осознали, насколько чудовищна, всеохватна и незаметна власть дикарского сообщества. Словом, к тому времени, когда Фламбо и отец Браун, остановясь у парапета набережной, наслаждались апрельским днем, слова «Черный человек» означали в Англии почти то же самое, что они некогда значили в Шотландии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});