Русская фантастика – 2017. Том 1 (сборник) - Василий Головачёв

– Не извольте беспокоиться, Борис Аркадьевич, – вдруг мягко проговорил Тэо. – Я поведу лодку низко, над самой землей, и мы проводим сие непарнокопытное до хуторских ворот…

– Хорошо, – пробормотал астроном, поднимаясь, наконец, с саней.

Чтобы размять мускулы, он сделал несколько приседаний и стремительных бросков, словно боксировал с незримым противником. Марсианин с любопытством наблюдал за ним. Покончив с разминкой, Борис снял с розвальней баул и сказал:

– Жду дальнейших распоряжений, господин Тэо.

Марсианин легонько хлопнул рукавицей по лошадиному крупу. Сообразительная кобылка тут же тронулась в путь.

– Нам сюда! – сказал Тэо и, сойдя с дороги, немедленно погрузился в снег по пояс.

Приват-доцент сочувственно наблюдал, как барахтается в земных сугробах выходец с Красной планеты, но спохватился, что отстанет, и потащил свой баул следом. Блуждали они в снегу довольно долго. Борису показалось – вечность. Темень в лесу сгустилась, и уже ничего было не разобрать, но Тэо, похоже, это не смущало. Он упорно двигался вперед. Вдруг посветлело – они выбрались на лесную поляну, всю в пухлых сугробах. Марсианин уверенно направился к самому большому и принялся разгребать его. Астроном подошел поближе. Из-под снега блеснул металл. Сообразив, что это и есть загадочная лодка, Борис кинулся помогать.

Неожиданно что-то щелкнуло, и верхняя покатая часть аппарата приподнялась, стряхнув с себя снег, словно вспорхнувшая куропатка. В лицо Бориса дохнуло теплом. Тэо подтянулся на руках и скользнул внутрь. Вспыхнул яркий, видимо, электрический свет. Приват-доцент зажмурился, привыкая к его сиянию, столь неожиданному в глухом сумраке леса, а когда открыл глаза, увидел, что марсианин покоится в удобном кресле, формой напоминающем лепесток цветка. Справа и слева от кресла торчали рукояти, похожие на паровозные рычаги, впереди разноцветной радугой горели крохотные огоньки. Тэо повернул к изумленному землянину узкое миловидное лицо. Лисий треух он снял, и землянин мог вдоволь налюбоваться его чистым, высоким лбом, темным глазами со зрачками во всю радужку. Как и на голове Лао, на голове инженера-пилота не было ни единого волоса, но странным образом его это даже красило.

– Садитесь, господин Беляев, – сказал он, указав на кресло рядом с собой. – А поклажу свою положите сзади.

За креслами было углубление. Борис, недолго думая, сунул туда свой баул. Потом неловко вскарабкался в аппарат. Кресло упруго прогнулось под ним. Тэо чем-то щелкнул, и верхняя половина лодки, оказавшаяся продольно вытянутым прозрачным куполом, накрыла их, плотно примкнув к закраинам бортов.

– Высоты не боитесь, Борис Аркадьевич? – осведомился пришелец.

– Я астроном, – пробурчал приват-доцент. – Всю жизнь гляжу в небо…

– Тогда держитесь… – предупредил Тэо и потянул рукояти на себя.

Борис едва сдержался, чтобы не охнуть и не вцепиться в хрупкое плечо марсианина.

Лодка бесшумно взмыла в темно-синее, проколотое первыми звездами небо. Лесная поляна провалилась вниз. Манипулируя рукоятями, марсианин развернул аппарат над черной щетиной елей и бросил его вперед. Мгновение ока, и лодка оказалась над пустынным проселком. Тэо снизил аппарат почти до самой земли. Свет под куполом погас, зато включились прожекторы в носовой части: два ослепительно-белых эллипса заскользили по обледенелой колее. Еще мгновение, и лодка догнала одиноко бредущую кобылку. И вовремя. Серые тени стлались за ней по зимнику. Почуяв неладное, волки замерли, озираясь. Свет прожекторов зажег их глаза начищенными медяками. Хищники не стали искушать судьбу, прыснули с дороги и растворились во тьме. Мухортая, и без того скачущая во весь опор, еще наддала. Тэо сбросил скорость аппарата, и теперь они летели на почтительном расстоянии от вихляющихся из стороны в сторону розвальней.

Как и обещал марсианин, они проводили «сообразительное животное» до самых ворот хутора. После чего Тэо, погасив все огни, кроме тех, что перемигивались между управляющих рукоятей, пустил лодку почти вертикально вверх. Борису, непривычному к столь резким перепадам высот и скоростей, стало дурно. Тэо бросил на него тревожный взгляд, заметно снизил скорость, и фантастический аппарат темным, невесомым облачком поплыл в заледенелой вышине, где звезды были куда ярче, чем тусклая россыпь земных огней, лишь обозначающих присутствие бедного человеческого жилья на обездоленной Земле. Марсианский аэроплан ничем не напоминал своих земных собратьев. Он был герметичен, как субмарина, стремителен, как ураган, послушен, как вышколенный рысак. Могучие двигатели несли лодку почти беззвучно, плавно покачивая на встречных воздушных потоках. От этой качки и жары – внутри лодки было, как в натопленной комнате – Бориса слегка мутило.

– Снимите шубу, – посоветовал марсианин и сам сбросил меха.

Лисья шуба его не легла на спинку кресла, как полагается, а, растопырившись, повисла под куполом. Борис увидел, что с изнанки к ней и впрямь прикреплены пузыри – совершенно прозрачные, под завязку наполненные аппергитом.

– Теперь я понимаю, почему вы так легко шагали даже через сугробы, – проговорил приват-доцент. – Остроумное изобретение… Непонятно, почему им не воспользовался Лао…

– Лао много времени проводил в ваших городах, – откликнулся водитель лодки. – Если бы с ним что-нибудь случилось, резервуары с аппергитом могли попасть в руки земных властей, а через них и – к ученым…

– Что же в этом дурного?

Тэо усмехнулся.

– А много пользы американским индейцам принесли ружья и порох?

– Как же вы можете сравнивать… – возмутился было Борис, но осекся, подумав, что по сравнению с марсианами, умеющими строить такие летательные аппараты, самые просвещенные из европейцев могут показаться сущими дикарями. Но чуткий к чужой мысли марсианин не согласился с ним.

– Для нас, эолов, люди вовсе не дикари, – сказал он. – Просто некоторые открытия могут оказаться несвоевременными в мире, где нет единого представления об общем благе… Я говорю не только о Земле.

– Вы знаете и другие обитаемые планеты? – осторожно спросил астроном.

– Вы хотите сказать – обитаемые мыслящими существами? – уточнил Тэо.

– Разумеется.

– Кроме людей и эолов, в нашей планетной семье нет мыслящих, – ответил марсианин. – Низшие же формы весьма распространены. Они есть на Венере, и на больших лунах планет-гигантов. На борту этеронефа хороший запас видовых фильмов, отснятых экспедициями Союза Инженеров. У вас будет время с ними ознакомиться… Но говоря о несвоевременности некоторых открытий, я имел в виду прежде всего Марс, или – Шэол, как мы его называем…

Борис молчал, ошеломленный той легкостью, с которой этот изящный марсианин рассуждал о вещах, недоступных даже самым проницательным из земных философов.

– Помилосердствуйте, Тэо! – взмолился он. – Мне не вместить сразу столько всего!..

– Не беспокойтесь, – отозвался тот. – Мэй, наш инженер-медик, владеет средствами усиления умственных способностей. Без них наши бедные марсианские мозги лопнули бы от натуги, когда мы вкладывали в них всю громаду знаний о вашем мире… Чего только стоят ваши языки!

Тэо тоненько рассмеялся, но Борис его не поддержал. Его распирали вопросы.

– Вы распознаете мысли, умеете многократно усиливать умственные способности… Что же мешает вам, эолам, достичь полного совершенства?

– Как и вам, людям: неистребимая тяга большинства к пустым развлечениям и легкой, бездумной жизни… Машины избавили нас от тяжелого физического труда, да и умственного – тоже. Отработав всего четыре часа в сутки, эолы ищут, чем бы себя развлечь. При этом наши музеи, библиотеки и лектории пустуют, зато злачные и развлекательные заведения переполнены… Впрочем, не стану забегать вперед – увидите сами.

Тэо умолк, полностью сосредоточившись на управлении.

Лодка мчалась на большой высоте. Ночная земля давно скрылась под облаками. Над головой Борис видел звездную россыпь, а у самого горизонта – не гаснущую полосу зари. С головокружительной скоростью летели они в неизвестную астроному сторону. Как ни странно, но приват-доцент начал привыкать к своему необычному положению, словно всю жизнь летал на аппергических аппаратах и общался с марсианами. Его снедало нетерпение, хотелось поскорее увидеть загадочный этеронеф и товарищей Лао и Тэо. Если этот маленький, но проворный аппарат столь совершенен, то каков же большой корабль, предназначенный для междупланетных путешествий? Борис попытался представить, но ничего, кроме странного сочетания дирижабля и океанского лайнера, наподобие британского «Титаника», по сообщениям газет, недавно заложенного на стапелях, вообразить не мог.

Борис и сам не заметил, как задремал. Бессонные ночи – не в диковинку астроному, но две подряд, да еще проведенные в нервическом возбуждении, это уже слишком. Ему снилось, что они с Аней катаются на лодке по летней, ряской заросшей Фонтанке. Аня задумчиво смотрит на воду, едва касаясь ее пальцами. Вдруг раздается гудок. Аня вскидывается, в немом ужасе глядя куда-то поверх головы мужа. Борис оборачивается и видит форштевень громадного парохода, непонятным образом уместившегося в узкие гранитные берега скромной петербуржской речушки. Пароход нависает над утлой лодчонкой, грозя раздавить ее вместе с людьми. Борис вскакивает, чтобы помочь любимой выпрыгнуть за борт, и… просыпается. Оказалось, что воздушная лодка снова покоится на земле, а марсианин терпеливо ждет, когда его пассажир проснется.