Том 2. Горох в стенку. Остров Эрендорф - Валентин Катаев

1935

Добрый Коля*

(Действие происходит в парикмахерской)

— Здравствуйте! Я ужасно тороплюсь. Надеюсь, вы меня посадите без очереди?

— Вас, Вера Васильевна, всегда. Ох, как у вас заросли ногти! Вы долго не делали маникюра? Наверное, были заняты?

— Ужасно. Ни минуты свободной. Все время переезжала на новую квартиру. Конечно, не то, о чем я мечтала, но, вы знаете, приходится мириться.

— И кто вам устроил?

— Странный вопрос! Николай Сергеевич, конечно. Правда, вы знаете, я уже с ним не живу три года, но у нас до сих пор прекрасные отношения. Он исключительно порядочный человек. Исключительно. В полном смысле джентльмен. Когда мы с ним в первый раз разошлись, он ушел, не говоря ни слова, и оставил мне прекрасную квартиру.

— А сам?

— Ну, вы понимаете, не может же он при своем положении оставаться без жилой площади. Даже смешно. Конечно, трест пошел ему далеко навстречу. Он скоро получил другую квартиру. Даже лучше, чем первую. Впрочем, когда мы с ним сошлись во второй раз, я переехала в эту квартиру, а в свою поселила сестру Соню с мужем. У них были кошмарные жилищные условия. А когда мы с Колей разошлись во второй раз, уже окончательно, то и тут он остался до конца джентльменом. Не говоря ни слова, ушел и оставил мне и квартиру и все.

— А сам?

— Что за вопрос! Не может же он при своем положении ночевать под забором. Трест ему, понятно, пошел сейчас же далеко навстречу.

— А еще говорят, что у нас в Советском Союзе мало добряков!

— Добрые дяди найдутся! У Лели бывший муж — добрый дядя. У Баси — добрый дядя. У Шуры Желтухиной — совсем добрый. Я уж не говорю о моем бывшем Коле. Но, с другой стороны, согласитесь, не мог же он поступить иначе. Как-никак, я его вторая жена, мы прожили с небольшими перерывами почти полтора года, у нас с ним двое абортов… Даже, собственно, трое… Но все равно, пусть будет двое… Сейчас, знаете, нельзя так легко относиться к браку. Не то время. Это тоже надо учитывать. А мой бывший Коля всегда шел в ногу с эпохой. Ох, нет, только умоляю вас, не делайте ногти чересчур красные! Можно красные, но не чересчур, а немного порозовее. Вот так. Мерси. Посмотрите в окно: подъехала машина. Посольская. Какой это флажок?

— Норвежский… Или, может быть, греческий, с легкой примесью испанского…

— Что это за дама?

— Так, одна бывшая русская княгиня. Раньше она жила с бывшим нэпманом, потом — с бывшим ответственным работником, а теперь сделалась почти иностранкой.

— Что вы говорите!

— Факт. Почти дипломатическая карьера. Живет с одним из какого-то посольства.

— С кем?

— Со вторым шофером первого торгового атташе.

— Скажите! А на вид — ничего особенного. Кожа да кости. И головка как у ящерицы.

— Но зато какие он ей привез духи-и! Когда она будет проходить мимо, обязательно понюхайте. Умереть можно. «Черный нарцисс» Корон.

— Простите. Вы все-таки забываете, чья я жена. Нам неудобно нюхать иностранок. Хотя очень интересно. «Черный нарцисс», — я еще никогда не нюхала… Ну, милочка, что же вы перестали заниматься моими ногтями?

— Простите. Занюхалась. Прелестные духи. Позвольте правую руку. Мерси. Так на чем же мы с вами остановились?

— На Николае Сергеевиче…

— Совершенно верно. Я извиняюсь, может быть, вам об этом неприятно говорить, но вы случайно не знаете, с кем теперь встречается Николай Сергеевич?

— Отчего же неприятно? Наоборот. Я уважаю в человеке сильные чувства. Собственно, сейчас Николай Сергеевич встречается с Зоей Петровной. Вы ее знаете?

— Знаю, знаю. Но я слышала, наоборот, что будто бы он встречается с Соней из мюзик-холла.

— До Зои Петровны он действительно встречался с Соней. С Соней у него были совсем другие отношения. С ней он встречался полтора года. Она у него жила. У них было трое абортов и случайный ребенок. Но в конце концов она ему надоела. Это так естественно. Когда он наконец понял, что между ними пропасть, поступил как порядочный человек: не говоря ни слова, ушел и оставил ей квартиру и все.

— А сам?

— Ну как вы думаете, может ли допустить трест, чтобы Николай Сергеевич остался без угла? Даже смешно… И Любочке очень удобно.

— Какой Любочке?..

— Как! Вы не знаете? Это же все знают. Оказывается, он все время встречался с Любочкой. Вы знаете, о какой Любочке я говорю? Знаете? Ну и чудесно. Очаровательная женщина! А в квартире Любы, когда она переехала к Николаю Сергеевичу, остался ее бывший муж, который потом начал встречаться с Зиной Кривдич, и она наконец переехала к нему. Тогда Коля звонит мне: «Пусть в квартире Зины Кривдич живут твои папа и мама…» Что вы считаете?

— Квартиры. Интересно знать, сколько же всего прошло через руки Николая Сергеевича квартир…

И летит, летит по небосклону «глубоко порядочный» Коля, подобно ослепительной ракете рассыпая за собой феерический хвост квартир, путевок и дач.

Летит-то он летит… Сядет-то он сядет…

Вопрос: когда?

1935

Критика за наличный расчет*

— Вы редактор?

— Я.

— Редактируете?

— Редактирую.

Посетитель присел к редакторскому столу, с благоговением положил локти на корректуру и долго смотрел на редактора детскими голубыми восторженными глазами.

Наконец он воскликнул:

— Прямо удивительно!!

— Что удивительно?

— Удивительно, до чего у вас это самое ловко получается. Другой редактирует, редактирует, а ни черта не выходит. А у вас — прямо-таки замечательный журнал.

— Ну уж, и замечательный, — застенчиво пробормотал редактор. — Журнал как журнал.

— Нет! Именно замечательный! — с жаром воскликнул посетитель. — Не отпирайтесь. Верите ли, это мое самое любимое чтение. У нас дома его все буквально запоем читают. И жена, и бабушка, и домашняя работница, и детишки.

— Ну что вы! Зачем же детишкам и бабушке читать запоем «Вестник кооперативной товаропроводящей сети»?

— А вот представьте себе! Культурная бабушка. Не по летам развитые малютки. Вы недооцениваете значения вашего прекрасного органа. Мы его четвертый год выписываем.

— Помилуйте, да он существует всего три месяца!

— Тем более. При столь высоком качестве каждый месяц можно смело считать за год. Впрочем, не будем отклоняться. Мне нужно с вами поговорить. Я буду краток. Два слова.

Посетитель суетливо вскочил, глаза у него утомленно сверкнули, и он заговорил граммофонным голосом:

— Идя навстречу все более и более растущим потребностям, наша организация, не щадя затрат, решила организовать специальный институт для обработки общественного мнения и создания прочных литературных репутаций. Нет больше плохих журналов! Нет больше слабых писателей! Нет больше скучных романов! Если у вас наблюдается острый упадок таланта, хроническое идейное заикание, стилистическое бессилие, вялый язык и политическая близорукость, не впадайте в отчаяние. Вам стоит только позвонить то телефону пять — шестьдесят два — пятьдесят один (Москва, Пушечная улица, дом номер пять) в наш всемирно известный Критико-библиографический научно-исследовательский институт, и мы немедленно вышлем опытного агента для подписания договора на систематическое обслуживание вашего многоуважаемого журнала недорогой, снисходительной, изящной, авторитетной критикой, которая в течение нескольких месяцев восстановит в глазах советской общественности вашу пошатнувшуюся репутацию, создаст вам широкий круг поклонников и навсегда избавит от необходимости утомительной самокритики.

Институт может подвергнуть критическому анализу ваш журнал за все время его существования и даже за первый квартал текущего года.

Институт может на основе критического анализа дать сжатую статью и в течение тридцати дней опубликовать ее или по вашему указанию в руководящих органах печати, или в своем журнале «За большевистскую критику».

Институт гарантирует вам свое участие во всех общественных мероприятиях, связанных с оценкой журнала (докладчики, подбор рецензий и прочее).

Институт обязуется, если в печати появятся отзывы, не совпадающие с оценкой института, бесплатно подвергнуть материал вторичному анализу.

Цены умеренные.

Один авторский лист журнала — 20 рублей.

Два — 40 рублей.

Три — 60 рублей.

Энциклопедиям, многотомникам, крупным научным трудам и прочим оптовым покупателям скидка.

Институтом привлечен обширный штат опытных рецензентов как по общим, так и специальным вопросам литературы, науки, искусства и спорта.

Восторженные рецензии обеспечены. Масса благодарностей. Тайна гарантируется…