Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он изучает материалы за много лет о колебаниях температуры и времени наступления тут первых морозов и приходит к заключению, что ждать полного вызревания пшеницы нельзя. Заморозки ее погубят.
— Мы не можем продлить сибирское лето, — резонно настаивали агрономы на своем. — Не можем также отодвинуть осенние холода. Косить незрелую рожь нельзя.
— Почему? — не соглашался Лысенко.
Странный вопрос! Кто поручится, что лето не протянется еще и хлеба тем временем дойдут? Какой смысл торопиться и снимать неполноценную пшеницу? Да и как ее высушивать? Ведь скошены будут большие массивы.
Лысенко решает на опыте проверить проблему. Он снимает с небольших площадей незрелые колосья и оставляет их сохнуть в валках. В течение недели ученый изучает состояние скошенного хлеба и убеждается, что он здесь дозревает. Лысенко спешит разнести эту весть по Сибири и по Казахстану.
— Не выжидая, когда рожь и пшеница поспеют, — твердит он устно и письменно, — скашивайте вначале более зрелые массивы, а с сентября — весь остальной урожай, независимо от его состояния.
Колхозы и совхозы Сибири имеют много оснований помнить о том, что сделал для них Лысенко в том памятном году.
Аврал в академии миновал. Пришел черед сеять зимостойкую рожь и пшеницу. В помощницы себе ученый пригласил молодую аспирантку, не богатую ни опытом, ни знаниями. С ней он проверяет устойчивость привезенных семян. Верный своему правилу вовлекать сотрудников в круг своих идей, заражать их любовью к предстоящему делу, он терпеливо разъясняет помощнице свой план. Она должна знать историю предмета, знать, зачем они приступают к озимым посевам.
Да будет ей, во-первых, известно, что сибирские степи — безбрежный простор миллионов гектаров земли. Из них миллионы возделываются, но миллионы представляют еще сплошную целину. Пять лет тому назад никто еще здесь не сеял озимых хлебов. С весны или осени вспахивали землю, давали ей напитаться влагой и на этих парах сеяли яровые рожь и пшеницу. Озимые посевы не прививались, пшеница, как правило, гибла от холода, а рожь выживала частично.
Аспирантка оказалась старательной ученицей. Она усваивала речи учителя, запоминала их, как заданный урок.
— Такая система, — продолжал свои объяснения ученый, — мешала развитию сельского хозяйства Сибири. На короткую весеннюю пору и на еще более короткий предосенний срок приходились все работы по севу и уборке хлебов. Будь здесь возможны озимые посевы, труд пахаря был вы облегчен. Часть общего клина для яровых злаков обрабатывалась бы весной, а другая — ближе к осени, для озимых. И с уборкой обстояло бы лучше. Лето здесь обычно короткое, хлеба вызревают к концу, и косьба продолжается до ноября, до сильных дождей и непогод. Будь часть земли тут засеяна озимыми, созревающими обычно задолго до яровых, время уборки, естественно, выросло бы на три и больше недель.
В последние три года здесь начались озимые посевы. Сеяли на паровых землях, сочных и чистых от сорняков; семена отбирались морозостойкие, переделанные селекционерами — помощниками и сотрудниками Лысенко. Были злаки, которым любой мороз нипочем. Колхозник-опытник Секисов так решительно изменил теплолюбивую яровую пшеницу, что превзошел все известные в мире холодолюбивые сорта. Более морозостойкой пшеницы нет на свете.
— Итак, мы для пробы, — закончил Лысенко свои объяснения, — посеем здесь наши собственные сорта. И я и вы впервые находимся в Сибири; попытаемся, а там видно будет.
Труд Лысенко не был напрасным: аспирантка увлеклась делами учителя и с жаром принялась их исполнять. Маленькая неудача приводила ее в смущение, упущения волновали до слез. Лысенко мог себя поздравить с успехов: у него был верный помощник, неутомимая труженица, на которую он мог положиться. Временами она, правда, утомляла его своими расспросами, неиссякаемой жаждой все заранее знать.
— Говорят, что у нас ничего не получится, — пересказывала она ему чужие суждения, — семена недостаточно морозостойки. Многие не верят, что можно переделать наследственные свойства растений.
Ученый ничего не отвечал. Тогда она вспоминала утверждения другого маловера:
— Не приготовить ли нам, в самом деле, щиты для задержания снега? В степных районах Сибири, рассказывает народ, ветер так и сдувает снег с полей. Какая ни на есть, а все-таки задержка.
— Скажите этим людям, — отвечал ей ученый, — что я этого именно и добиваюсь. Я хочу, чтобы пшеница зимовала без снежного покрова. Вымерзнет — и отлично, туда ей и дорога. Я не стану накрывать посевы шубой. Мне нужен сорт, который выживал бы в студеной Сибири, отнюдь не в теплых краях. Есть и тут уголок, где в пору сильных морозов тепло. Например, дома у натопленной печки. Такая пшеница нам не нужна, и никто от нас такой не ждет.
Посев был праведен на многих участках, взрыхленных с весны. В обработанную почву заделали зерно, остальное от людей не зависело. Судьбу дальнейшего решала природа.
Пришел холодный ноябрь, подули жестокие сибирские ветры. Они развеяли снег по полям, обнажили почву и, вгрызаясь в нее, поднимали песчаные бураны. Гонимые ветром частицы земли хлестали по всходам. Мороз все крепчал, а почва, покрытая толстым слоем наносной земли, оставалась попрежнему рыхлой. Когда листья озимых оледенели, песчаные бури кромсали их, и они, безжизненные, клонились к земле.
Первое, что не понравилось Лысенко и вызвало его недовольство, была почва степных районов Сибири. Он шагал по делянкам, притоптывал землю и ворчал:
— Рыхло… Слишком рыхло для зимовки. Ничего на такой земле не взойдет… Потопчите, не стесняйтесь, — приглашал он помощницу, — растение не боится ноги агронома. Когда Мичурину нужны были зимостойкие сеянцы, он не давал им рыхлой земли, уплотнял ее, чтобы не изнеживать будущее дерево.
Сотрудница старательно утаптывала почву и искренне горевала, что земли Сибири причиняют ее учителю столько хлопот. Она пробовала говорить ему слова утешенья, но не раз убеждалась, что в таких случаях ученого ничем успокоить нельзя.
В течение зимы Лысенко каждый день приходил на делянки. Надвинув на уши шапку, задумчивый, он бродил по нолям. Присядет на корточки, долго смотрит на разбитые ветром растения, вырвет одно из них и напряженно что-то ищет между листками. Там природой сокрыт пульс организма — его точка роста… Бледнозеленая, она желтеет, когда обрывается жизнь растения. Ученый так подолгу разглядывал всходы, что переставал различать границы жизни и смерти.
— Я что-то не пойму, какого это цвета, — говорил он помощнице, — посмотрите, пожалуйста, Нина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Шанс на жизнь. Как современная медицина спасает еще не рожденных и новорожденных - Оливия Гордон - Биографии и Мемуары / Медицина
- Знаменитые Козероги - Павел Глоба - Биографии и Мемуары
- Жизни и освобождение принцессы Мандаравы, индийской супруги Гуру Падмасамбхавы - Автор Неизвестен - Биографии и Мемуары / Прочая религиозная литература
- Вице-адмирал Нельсон - Владимир Шигин - Биографии и Мемуары
- Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков - Евгений Фирсов - Биографии и Мемуары
- Екатерина Дашкова: Жизнь во власти и в опале - Александр Воронцов-Дашков - Биографии и Мемуары
- Оппенгеймер. История создателя ядерной бомбы - Леон Эйдельштейн - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Моя жизнь и время - Джером Джером - Биографии и Мемуары
- Воспоминания о России. Страницы жизни морганатической супруги Павла Александровича. 1916—1919 - Ольга Валериановна Палей - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Николай Жуковский - Элина Масимова - Биографии и Мемуары