Жертвоприношения - Пьер Леметр

Войдя, Камиль приветствует всех по очереди. Он прекрасно ощущает некую сдержанность по отношению к себе — слухи и сюда добрались раньше его самого. Это чувствуется по смущенным улыбкам, неуверенным рукопожатиям.

Н’гиен же, как всегда, непроницаем — этакий сфинкс. Он не намного выше Камиля и такого же хрупкого телосложения, последний раз он улыбался в 1984-м. Пожимает майору руку, слушает, смотрит на папку, которую тот ему протягивает, осторожничает.

— Только взгляни. Когда найдешь время.

«Только взгляни» означает: мне нужно твое мнение, есть сомнения, ты должен подтвердить их или нет, я сам ничего тебе не скажу, не хочу влиять, и если бы ты мог сделать это побыстрее…

«Когда найдешь время» означает: это неофициально, то есть личное, а значит, подтверждаются слухи, что Верховен оказался в «глазу бури»… Н’гиен кивает, Камилю он никогда ни в чем не отказывает. Тем более что он ничем не рискует, тайны он и сам любит, любит вскрывать ошибки, уточнять детали — все это он обожает, он же патологоанатом.

— Сможешь позвонить около семнадцати?

И убирает папку к себе в ящик. Это личное.

13 часов 30 минут

Теперь на очереди собственный кабинет. Учитывая, что его ожидает, перспектива безрадостная, но ничего не поделаешь.

В коридорах Камиль приветствует коллег — и психологом не нужно быть, чтобы почувствовать тревогу. В Институте судебно-медицинской экспертизы она была скрытой, а здесь просто вопиет. Как во всех учреждениях подобного толка, слухам вполне хватает трех дней, чтобы стать всеобщим достоянием. И чем более эти слухи неточны, тем они быстрее распространяются — чистая механика. Вариант классический. Кто-то выражает симпатию, другие, скорее, соболезнуют.

Начни даже его спрашивать, Камиль не нашел бы что сказать, с чего начать — никакого желания говорить или объясняться. К счастью, практически вся его бригада на выходных, в бюро всего двое. Камиль приветственно поднимает руку, коллега, разговаривающий по телефону, отвечает: «Привет, майор», второй успевает обернуться, только когда Верховен уже прошел к себе.

И тут же появляется Луи. Входит молча. Их взгляды встречаются.

— Вас обыскались…

Камиль склоняется над столом. Вызов к дивизионному комиссару Мишар.

— Вижу.

Вызов на девятнадцать тридцать. Несколько поздновато. Конференц-зал. Сплошная объективность. В вызове не указано, кто еще будет присутствовать. Даже странно. Когда полицейский начинает кого-то интересовать, его не вызывают для объяснений, его просто хотят предупредить, что против него может быть заведено дело. А значит, предупредили его или нет, ничего не меняется: у Мишар есть рычаги, и она ими воспользуется, потому что у Камиля нет времени нейтрализовать удар.

Он ничего не старается выяснить, не к спеху: девятнадцать часов тридцать минут — до этого еще нужно дожить.

Камиль вешает пальто, запускает руку в карман и вытаскивает оттуда пластиковый пакет, который держит двумя руками, как банку с нитроглицерином, чтобы содержимое не вылилось на пальцы. Ставит кружку на письменный стол. Луи подходит, склоняется над столом с любопытством, читает почти про себя: «Мой дядя самых честных правил…»

— Первая строка «Евгения Онегина», да?

На этот раз у Камиля находится ответ. Да, Луи прав. Кружка принадлежала Ирен, но этого он Луи не говорит.

— Сможешь пробить отпечатки пальцев? И побыстрее…

Луи утвердительно кивает, закрывает пластиковый пакет:

— Ставлю в формуляр… по делу Перголена?

Травести Клода Перголена задушили у него дома.

— Можно и так… — соглашается Камиль.

Нужно ввести Луи в курс дела, иначе работать невозможно, но Камиль пока не готов. Прежде всего потому, что очень долго рассказывать, да и потом, пока Луи ничего не знает, к нему не может быть никаких претензий.

— Если результаты нужны срочно, — говорит Луи, — я пошел, пока мадам Ламбер на месте.

Мадам Ламбер питает к Луи большую слабость — она, как и майор Верховен, с удовольствием усыновила бы его. Мадам Ламбер завзятая профсоюзная активистка, и борется она за выход на пенсию в шестьдесят, хотя самой ей шестьдесят восемь, и она постоянно находит все новые отговорки, чтобы продолжать работать. Если ее не вынесут с работы через окно, она еще лет тридцать будет продолжать бороться.

Несмотря на срочность задания, Луи не торопится. Он застывает, погруженный в свои мысли на пороге кабинета, сжимая в руках пластиковый пакет, — так делают молодые люди, которые хотят что-то спросить.

— Я так понимаю, что кое-что пропустил…

— Успокойся, — отвечает Камиль с улыбкой, — я тоже.

— Вы предпочли не впутывать меня в дело… — Луи тут же делает предупреждающий жест. — Это не упрек!

— Да нет, Луи, упрек. И ты чертовски прав, делая его мне. Вот только сейчас…

— Слишком поздно?..

— Именно.

— Слишком поздно объяснять или слишком поздно для упреков?

— Хуже, Луи. Все слишком поздно. Поздно понимать, поздно реагировать, поздно тебе объяснять… И даже, наверное, поздно для меня с честью выйти из этого дела. Ситуация отвратительная, видишь сам.

Луи неопределенно смотрит в потолок: вы имеете в виду высшие сферы? И подтверждает свою мысль:

— Не все так терпеливы, как я.

— Ты имеешь право первой ночи? — спрашивает Камиль. — Сенсация твоя — гарантирую. И если все пойдет, как я предполагаю, то сюрприз тебе обеспечен. Самая большая удача, если работаешь в полиции: блеснуть на глазах у начальства.

— «Удача — это…»

— Ну, давай, Луи! Цитату!

Луи улыбается.

— Нет, — продолжает Камиль. — Попробую угадать сам: Сен-Жон Перс! Нет, тогда — Наум Хомский!

Луи выходит из кабинета и тут же просовывает голову в дверь:

— Там на столе записка… По-моему, вам…

Еще бы!

Послание от Жана. Знакомые угловатые буквы: «Станция метро «Бастилия». Выход на Рокет, 15 часов». Кое-что посерьезнее, чем просто свидание.

То, что генеральный инспектор предпочел оставить анонимное послание на столе Камиля, а не звонить ему по телефону, плохой знак. Жан Ле Ган выражается совершенно ясно: «Я предпринимаю меры предосторожности». И еще: «Я твой друг и иду на риск, но встреча с тобой может ускорить конец моей карьеры, так что давай не будем ее афишировать».

Будучи недомерком, Камиль привык к остракизму: метро так метро… Но оказаться под подозрением в самой полиции крайне неприятно, хотя, если разобраться в происходящем в последние три дня, ничего удивительного.

14 часов

Фернан — парень не промах. Кретин, но неприятностей не доставляет. Ресторан закрыт, он его открыл. Для меня. А так как я голоден, он подает мне омлет с белыми грибами. Он отличный повар. Лучше бы им и оставался, но жизнь не переделаешь: каждый служащий хочет стать хозяином. Он залез в долги по горло, и все для чего? Чтобы доставить себе удовольствие и стать патроном. Какой идиот. Но мне это только на руку: идиоты — как раз то, что нам нужно. Учитывая зашкаливающие финансовые предложения, которые я ему навязал, он должен мне столько, что никогда не сможет расплатиться. В течение полутора лет я поддерживаю его дело, плачу практически каждый месяц. Не знаю, понимает ли Фернан, что ресторан на самом деле уже принадлежит мне, но только щелкни я пальцами, и так называемый патрон нарисуется на улице. Но я пока что об этом ему не напоминаю. Он мне пока полезен. Он служит мне алиби, он — мой почтовый ящик, мой рабочий кабинет, он мой свидетель, моя порука, банковский посредник. Его винный погреб в моем распоряжении, и если что, он меня всегда накормит. В прошлом году он сослужил мне отличную службу для встречи с Камилем Верховеном. Впрочем, тогда все были на высоте. Скандал удался на славу. И в нужный момент мой любимый майор поднялся из-за стола, чтобы навести порядок. Я боялся только, как бы не вмешался кто-нибудь другой, потому что девка была очень хороша. Была, конечно, — прошедшее время. Сегодня, со всеми ее шрамами, выбитыми зубами и головой размером с абажур, ее даже на порог ресторана не пустят, да и немного найдется мужчин, готовых броситься ей на помощь… Но раньше она действительно вызывала желание выяснять из-за нее отношения с нашим бравым Фернаном. Девка была хорошенькая и ловкая, умела бросать взгляды куда нужно и кому нужно. Не сразу, но Верховен повелся.

Я вновь вспоминаю об этом, потому что у меня мало времени. Да и место памятное.

Я положил мобильный на стол, не могу удержаться и смотрю на него постоянно. В ожидании финального аккорда частичными результатами я доволен. Надеюсь, что кое-кто получит по полной, потому что иначе я просто выйду из себя и буду готов порвать первого встречного.

А пока могу расслабиться в первый раз за последние три дня, даже больше, Бог свидетель, я работал не покладая рук.

На самом деле манипулирование очень похоже на вооруженное нападение. Много общего. Нужно все хорошенько подготовить и привлечь классных специалистов. Не знаю уж, что она делала, чтобы заставить Верховена забрать ее из больницы и отвезти в загородный дом, но на глаз все прошло без сучка без задоринки.