Муссолини - Джаспер Ридли

Глава 20

ТЕРРОРИСТЫ

Итальянские социалисты не смогли добиться поддержки других партий в борьбе против Муссолини. Свобода их прессы была ограниченна, а деятельность и сама жизнь их активистов подвергались постоянной опасности со стороны фашистских сквадристов. Тогда они перешли к традиционной старой тактике насилия. Депутат-социалист Тито Дзанибони решил убить Муссолини и задумал сделать это 4 ноября 1925 года, в годовщину заключения перемирия 1918 года. В этот день Муссолини должен был выйти на балкон министерства иностранных дел, располагавшегося в Палаццо Чиджи в Риме, чтобы приветствовать парад армии и милиции. Дзанибони снял комнату в отеле напротив Палаццо Чиджи, из которой он мог свободно вести наблюдение и стрелять. Он достал милицейскую форму, чтобы получить доступ в отель и пронести винтовку. За несколько недель до этого он рассказал старому другу о своем решении, а тот донес на него в полицию. За Дзанибони было установлено наблюдение.

Полиция позволила ему войти в отель. Когда в 11 утра Муссолини должен был выйти на балкон, а Дзанибони приготовился к совершению теракта, полиция ворвалась в комнату. Террорист был арестован. Полицейские послали извещение в Палаццо Чиджи об обезвреживании преступника. Муссолини вышел на балкон с опозданием на 10 минут против назначенного срока и принял парад.

В прессе покушение на жизнь Муссолини освещалось очень широко. Со всех концов страны поступали поздравления с благополучным избавлением. «Бог спас ваше превосходительство и Италию», — писал дуче генерал Бадольо. Во многих городах католическая церковь вознесла благодарственные молитвы за его спасение. Полиция объявила, что прослежена связь между Дзанибони и генералом в отставке Кастелло, ненавидевшим фашизм. Полиция также якобы установила, что Дзанибони получил деньги от чехословацких социалистов в качестве вознаграждения за убийство Муссолини. Дзанибони был приговорен к тридцати годам заключения.

* * *

В феврале 1926 года вспыхнули беспорядки в Южном Тироле. В северную часть Трентино и Альто-Адидже, которые были освобождены итальянцами от австрийцев в 1918 году, входили районы, где большинство населения составляли говорящие по-немецки австрийцы. Муссолини сам признавал это в книге «Трентино глазами социалиста», написанной им в 1909 году. Теперь фашистская Италия управляла этими территориями, нарушая все принципы права наций на самоопределение, которое было провозглашено в 14 пунктах президента Вильсона и Версальским договором. Муссолини указывал, что блага итальянского правления дарованы всем без исключения жителям этого края, как говорящим по-немецки, так и по-итальянски. Однако в школах и во всех официальных церемониях употребление немецкого языка было запрещено. Австрийцы и немцы Альто-Адидже были этим крайне недовольны, а в Австрии и Германии шли протесты по поводу страданий «братьев в утраченном Южном Тироле». Их жалобы поддерживали социалистические партии всей Европы. Социалисты в статьях и выступлениях возмущались фашистским гнетом.

Однако один германский националист не поддерживал протесты Южного Тироля. Это был австриец, служивший ефрейтором в немецкой армии в Первую мировую войну, — Адольф Гитлер, создавший в 1920 году свою Национал-социалистскую рабочую партию Германии. В ней было всего семь членов, и она была одной из многих националистических группок в Германии. Когда Гитлер прочел о марше на Рим, он преисполнился величайшим восхищением перед Муссолини. Будучи яростным поборником угнетаемых немецких меньшинств в других странах, он тем не менее отказался бороться за права Южного Тироля, так как не мог идти против своего кумира.

В 1923 году Гитлер предпринял неудачную попытку мятежа в Мюнхене, был арестован и приговорен к пяти годам тюрьмы, а потом освобожден, отбыв всего 10 месяцев заключения. (Заметим, в 1919 году вспыхнуло восстание во главе с коммунистами. После подавления их лидеры были расстреляны правыми добровольческими отрядами.) Пока он находился в заключении, два видных члена нацистской партии, Альфред Розенберг и Адольф Дресслер, опубликовали статьи и книгу с проклятиями в адрес Муссолини — угнетателя народа Южного Тироля, а также ругали его за связь с богатыми итальянскими евреями вроде Финци, поддерживавшего фашистскую партию. Вышедший из тюрьмы Гитлер немедленно прекратил нападки на Муссолини. Но в феврале 1926 года доктор Генрих Гельд, премьер-министр Баварии, произнес в Мюнхене речь, в которой критиковал Локарнский договор, потому что в нем ничего не было сделано для освобождения народа Южного Тироля от итальянского гнета.

Речь Гельд а взбесила итальянцев, особенно рядовых фашистов, и Муссолини понял, что от него ждут резкой отповеди немцам в Палате депутатов. Он оправдал их надежды и предупредил Гельда, немцев и австрийцев, что если захочет, то прикажет итальянской армии перейти границу с Австрией дальше к северу от Бреннера. Затем он обрушился на немецких туристов, которые бродят по Италии в нелепых прогулочных шортах и гольфах, кои пристойнее носить на футбольном поле, а не на улицах итальянских городов и в соборах.

Выступление Муссолини порадовало его сторонников и большинство итальянцев, но вызвало такой же взрыв возмущения в Австрии и Германии, как речь Гельда в Италии. Штреземан в более сдержанных выражениях, чем Гельд, критиковал Муссолини за оскорбительные замечания о немцах. Британское министерство иностранных дел с огорчением наблюдало, как Муссолини и Штреземан ввязались в публичную перебранку, едва успев дружески пожать руки в Локарно. Чемберлен, зная, что Муссолини предстоит выступление в Сенате, поручил Грэму просить его для смягчения ситуации говорить более сдержанно и предложить Штреземану помириться.

Выступая в Сенате, Муссолини не сказал ничего, что могло быть расценено как попытка примирения с Германией, но и не стал накалять страсти. Британское правительство было удовлетворено его речью. Грэм написал Чемберлену, что состояние итало-германских отношений хотя и малоприятно, но не опасно.

Несмотря на случавшиеся время от времени осложнения, и Грэм, и Чемберлен восхищались Муссолини. Грэм восхвалял его «попытки научить дисциплине нацию, недисциплинированную по сути своей» (Муссолини удалось заставить водителей и прохожих соблюдать в Риме правила уличного движения!). Чемберлен соглашался с Грэмом. «Не мое дело как министра иностранных дел оценивать его действия во внутренней политике Италии, — писал он, — но если бы мне пришлось у себя в стране делать выбор между анархией и диктатурой, думаю, что я был бы на стороне диктатора… Полагаю, что нам долго пришлось бы искать другого итальянца, с которым британскому правительству было бы так легко сотрудничать».

Однако в британском министерстве иностранных дел были дипломаты, которым не нравились некоторые черты фашизма, но их рапорты с критикой фашистов стараниями правительственных чиновников, приверженных фашистам, не доходили до высшего начальства. Рапорты, благоприятные для фашистов, передавались министру иностранных дел, а иногда и королю Георгу V.

Жены британских государственных деятелей и дипломатов восхищались Муссолини едва ли не больше своих мужей. Жена Грэма, леди Сибил, была личным другом Муссолини и иногда приглашала его на «чаи для узкого круга» в посольство. В марте 1926 года в Рим приехала жена Уинстона Черчилля, Клементина. Сибил Грэм пригласила ее на чай, чтобы познакомить с Муссолини. Клементина писала Уинстону, что нашла его «очень внушительным, совершенно простым и естественным. Он держится с большим достоинством, обладает обаятельной улыбкой, а его красивые золотисто-карие пронзительные глаза можно видеть, но в них нельзя заглянуть». Когда Муссолини вошел, все, включая женщин, встали, словно это был король. «Это казалось само собой разумеющимся и естественным». Она не сомневалась, что он великий человек. Муссолини подарил ей свою подписанную фотографию. «Все посольские дамы умирают от зависти», — писала она Черчиллю. «Несомненно, он один из самых выдающихся людей нашего времени», — ответил жене Черчилль, однако напомнил ей слова либерального политика Огюстина Беррела: «О людях мирового масштаба лучше читать, чем жить под их властью».

Миссис Черчилль посчастливилось больше, чем Гитлеру, который примерно в то же время обратился в итальянское посольство в Берлине с просьбой прислать ему подписанную фотографию Муссолини. Министерство иностранных дел в Риме ответило Гитлеру вежливым отказом. Муссолини не хотел иметь ничего общего с немецкими националистами.

Впрочем, не все аристократки Британии испытывали восторг по поводу Муссолини. Весной 1926 года, за день до официального визита в Ливию 7 апреля, дуче открывал в Риме международный медицинский конгресс. Когда он после выступления направлялся к машине, стоявшая в нескольких ярдах женщина выстрелила в него из револьвера, нанеся легкое ранение — был оцарапан нос. Врачи, приехавшие на конгресс, бросились оказывать ему медицинскую помощь.