Вартанян - Николай Долгополов

— Да потому, что для родины это более важно. И ничего важнее во время той холодной войны не было. И вот эта искренняя готовность подчинения личного государственным интересам есть само существо разведчика. Геворк Андреевич Вартанян был именно таким. Не просто: «Да, согласен!» Не просто слова, служение Родине с большой буквы. Геворк Вартанян ощущал это так. Вот главное. Без этого работать нельзя…

— И вы, и Вартанян поняли, что там, в разведке, — вы нужнее?

— Абсолютно точно.

— А ваши родители, что советовали они?

— Мои родители — инженеры. Но они не вникали.

— Они и вы — москвичи?

— Да, я родился в Москве в Сокольниках. Школа, институт. Да… Давненько это было! А когда уже учился в разведшколе, мне пришли документы о зачислении в аспирантуру и письма — почему не хожу? Приняли в аспиранты без экзаменов и заявления. Ректор говорил: «Куда ты идешь! Ведь мы же на тебя надеялись. "Оттуда" пришла просьба написать на тебя характеристику, и плохую я дать не могу. Скажи, что плохо со здоровьем. Скинем тебе любые справки». И я ему: «Не надо никаких липовых справок». Как можно отказаться? Меня родина позвала, а я в кусты? Нет! Ловчить — противно. И у Геворка Андреевича так же. Они с Гоар могли остаться дома, в Армении. Так об этом мечтали! Жить своей жизнью в кругу близких. В Ереване у них много родственников. Но они всё оставили, бросили, поехали. Выехали и всю жизнь — «там». Что нужно иметь в сердце, чтобы вот так? Ехали не за чем-то, а для чего-то. Не по приказу, а по велению. Жертвовали всем, действительно всем без оговорок. Посвятили себя большому, святому делу — обеспечению безопасности страны.

Так вот. В разведшколе мне было страшно интересно. Были у нас великолепные лекторы. Приезжал даже сам Байбаков — председатель Госплана. Больше сорока лет прошло, а лекцию одну так помню. Читал заведующий информационным отделом ЦК КПСС. Вроде бы скука — как получать информацию. Как ее классифицировать. Легко было весь этот рассказ засушить. Но это такой был увлеченный человек, так толково говорил! Они с Байбаковым мне больше всего запомнились. И во всех других дисциплинах, что мы проходили и что там потребовались, были вот такие же преподаватели. Один лектор сказал нам: «Дорогие будущие разведчики. Желаю вам хотя бы раз в жизни получить документ с грифом наивысшей секретности — грифом "космик". Вот это — достижение!» И я сказал себе: «Знаешь, мил человек, когда настанет время уходить, и если ты этого не сделаешь и придется воткнуть штык в землю, то придется признать, что ты прожил жизнь напрасно». И чтобы добиться этого, я пошел в нелегальную разведку. В ней — кратчайший путь достижения этой цели. Вот ради чего можно было всё оставить.

— Но как сделать такое? Как добиться?

— Сложно. К этому всю жизнь шел. И мне поручили направление: «главный противник» и НАТО.

— «Главным противником» называли США.

— В те годы — было нормально. И я подтвердил: на меньшее — не согласен. Значит, надо было вербовать, вербовать и вербовать.

Такая же задача была у Геворка Андреевича, у других коллег.

— Там, за рубежом, для всех вы были художником?

— Шикарное прикрытие для нелегала — художник. Это же давало мне возможность свободно ездить по миру с мольбертом, общаться с разными людьми. У меня в друзьях были бизнесмены, деятели искусств, государственные служащие, сотрудники спецслужб. После того как меня подготовили и я выехал туда, передо мной встал вопрос. Разведчиком становятся не тогда, когда ему предложили и у него есть документ Он знает страну, ему дали задание. И он стал нелегалом… Нет! Проходит еще лет пять, когда ты превращаешься в нелегала. Первые пять лет, у кого-то больше, у кого-то меньше, тратятся на то, чтобы не только легализоваться. Так было у Геворка Андреевича. Ему же пришлось налаживать бизнес. Разведчику надо создать круг знакомых, интересных людей, через которых он может выйти на источники информации. Войти в среду нужных людей.

Мне повезло: давнее увлечение живописью стало профессией прикрытия. Художник — он и в Африке художник. Я выехал в чужую страну и, повторюсь, возникает вопрос: а как я могу интересоваться секретами, какого дьявола? И еще один повтор. Почему сразу не становишься нелегалом? Тебя же обучили общим принципам. Но так же как, полагаю, нельзя сразу превратиться в журналиста, если даже тебя хорошо учили, — так нельзя сразу стать и нелегалом.

— Хотя ремесло освоить под силу и не слишком способным. Столько было у меня учеников — юных журналистов…

— Ага, именно что «ремесло». А нелегальная разведка — это ремесло? Формально — да. Но чтобы стать нелегалом, требуется нечто совсем другое. Как это получается? Приехал в чужую страну. И работал поначалу только на себя: заведение связей, шлифовка языка… Любил учиться, любил людей, с которыми общался.

— Но как любить, если их надо ломать, склонять к сотрудничеству, обращать в свою веру?

— Обращать в свою веру — да. Но ломать, что вы, ни в коем случае! Надо использовать и его веру, и политические взгляды, чтобы он делал ваше дело, руководствуясь и своим стремлением к добру, и теми убеждениями, которыми вы ему подсказали.

Позвольте короткое отступление. Разведка бывает только в государствах, остальное — бандитизм. Каждое государство должно иметь разведку, если оно не хочет быть государством-инвалидом. Ведь разведка — это всего-навсего глаза и уши нации, она видит всё правильно. И знает тоже всё. О мире, о людях, о расстановке политических сил. По крайней мере, это ее задача. Решение на основе этих знаний принимает мозг. Он уже — не разведка. Это — правительство, государственные службы, руководство страны.

Становление всегда трудно, а у разведчика — особенно. Вы себе представьте, приехал Геворк Андреевич в нужную страну Рядом — никого, ни кола ни двора. Нужно всё начинать сначала. Гоар Левоновна хорошо рассказывает: мы еще раз поженились. Сказать — легко. Но как всё это сделать? А только так: опять всё сначала. Перенапряжение жуткое. Моя супруга мучилась головными болями…

— Извините, перебью. Вы — не первый нелегал, который рассказывает мне об этих головных болях. Всё вроде бы в порядке, а жена, бедная, мучается…

— Это ж настолько понятно. Ведь какие переживания, что мы тут, а как дочка там, и голова болит. Приехала сюда на медицинскую комиссию, и врачи вынесли суждение: работа с нашими нервными перегрузками противопоказана. Пришлось остаться здесь. Работала в центральном аппарате разведки до выхода на пенсию.

— А как объяснили ее исчезновение там?

— Совсем просто. Все же знали, что я — ловелас. У меня много знакомых, в том числе и дам. Однако вопрос один и тот же: «Слушай, почему ты не женишься?» А я: «Как мне жениться? Не могу отдать сердце одной даме. Жанетта, Жоржетта, Мюзетта, Мариэтта… как же они без меня?» Приходилось отшучиваться. И принимали, потому что я — все-таки свободный художник.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});