Ты моя одержимость - Валерия Ангелос

из спальни? Почему не продолжила дремать в горячих объятиях любимого мужчины?

Глаза режет острая боль. Мои пальцы дрожат, и я чудом успеваю поставить стакан обратно на кухонный стол. После жаркой ночи получаю ледяной душ.

Я жалею, что выскользнула из постели, желая приготовить завтрак. Романтическое утро после первой брачной ночи. Попытка продлить наше пребывание в раю. Хотя я с трудом представляла, какое именно блюдо стану готовить, ведь кроме моих коронных блинов похвастаться нечем. Теперь же вообще замираю на месте, позабыв обо всех идеях.

В голове пусто. Тело колотит.

Кто мог оставить эту записку на кухне?

Я протягиваю руку вперед, намереваясь подхватить белый лист, изучить поближе, но в последний момент отказываюсь от своей затеи. Прозвучит глупо, но бумага кажется мне ядовитой. Стоит дотронуться - пропитаюсь отравой насквозь.

Всего пара фраз выведено черным шрифтом. Лаконичное послание.

«Беги. Он все знает. Он убьет тебя, как убил твою мать».

Я возвращаюсь в прошлое, в день, когда узнала о гибели мамы. Слез не было. Сперва. Только дикий шок. Ледяной трепет разливался под кожей и сковывал стальными цепями. Но позже я разрыдалась, сжимала пулю, которая отняла жизнь моего самого близкого человека, и ощущала, как пылает ладонь, как безжалостно клеймит ее раскаленный свинец. Я и тогда не верила в историю про самоубийство, теперь же есть доказательство того, что все произошло совсем иначе. Не могла моя мама покончить с собой, еще и на подставной могиле отца. Она же знала: папа жив, ждала моего возвращения из Израиля. Она бы не бросила нас, не оставила.

Я невольно оглядываюсь по сторонам. Кухню убрали: посуда вымыта, столы начищены до блеска. Но по дороге я не встретила никого из прислуги. Идеальные сотрудники. Их никогда не видно, зато результаты работы очевидны.

Записку подложил либо слуга, либо охранник. Только как они узнали, когда я приду сюда? Как успели? Наблюдали по камерам? Выжидали?

- Думай, - шепчу я и судорожно выдыхаю, обнимаю себя руками, чтобы хоть немного успокоить нервы.

Первое послание гласило «Берегись. Он не должен узнать, что ты все вспомнила». Сейчас предупреждение носило гораздо более угрожающий характер.

Это точно не от Генерала. И проклятье, кажется, сообщение совсем не о Тимуре. Он не мог убить мою мать. Нет, нет. Это слишком.

Но может, тот чертов убийца и был насильником? Может, он очень близко? Дышит в спину, бесшумно подкрадывается сзади.

- Куда рванула? - хриплый голос ударяет в затылок, а сильные руки обвиваются вокруг моей талии моментально изгоняя холод.

- Я хотела... - начинаю и замолкаю. - Не важно. Посмотри, на этот лист. Здесь очередная жуткая записка. И знаешь, я уверена, прослушку собирался организовать кто-то другой. Это послание сочетается с первым, продолжает тему.

- Я проверю камеры.

- Следы наверняка замели.

- Согласен, но проверить не помешает.

Он разворачивает меня лицом к себе, не разрывая объятия, наоборот, притягивает еще крепче, обдает чистым пламенем. А я ловлю себя на мысли о том, что совершенно не страшусь оскалившегося тигра на его мощном горле. Двоякое ощущение. В мрачных кадрах прошлого татуировка пугала до безумия. Но тут и теперь зверь как будто дает защиту, ограждает от настоящего зла.

- Когда погибла твоя мать? - спрашивает Тимур. - Нужна точная дата.

Я называю день, отвечаю на автомате, размышляя о другом. Гадаю, о ком именно идет речь в записке и откуда взялся друг с этими чертовыми предупреждениями.

- В этот день я провел первый бой в Америке, - говорит Тимур.

Я не сразу осознаю, к чему он произносит это, а когда до меня все-таки доходит, против воли вздрагиваю.

- Ты что, - нервно улыбаюсь. - Я не подозреваю тебя в убийстве мамы. Это стало бы абсолютным безумием.

- Я знаю, но готов прояснить все до конца, - заявляет ровным тоном. - Меня отправили в Штаты за боевые заслуги. Круто проявил себя на ринге, поэтому получил визу по блату. Сразу штамп бахнули и вперед.

- Тимур, пожалуйста, тебе нет смысла объясняться.

- Есть, - бросает твердо. - Только правда. Никаких гребаных сомнений. Ты не должна меня бояться и дергаться от каждого шороха.

- Я не боюсь, - улыбаюсь. - С тобой - ничего не боюсь.

- Правильно, пусть так будет всегда.

Тимур целует меня, оживляя яркие картины минувшей ночи. Его язык врывается в мой рот, задает порочный ритм, заставляет жадно отвечать на каждое движение губ.

Я забываюсь. Теряюсь в горящем лабиринте. Но мускулистые руки на моем теле не позволяют мне заблудиться, вырвут из самой жуткой темноты, всегда выдернут на поверхность и вдохнут новую жизнь.

Мой муж. Мой мужчина. Любимый.

- Я собиралась приготовить тебе завтрак, - шепчу, когда мы чуть отстраняемся друг от друга. - Хотела сделать что-нибудь приятное, но кроме блинов ничего не умею. Разве только омлет или просто яйца поджарить.

- В этом деле ты королева, - тянет с кривой ухмылкой. - Всегда поджариваешь на медленном огне. Мастерски действуешь.

- Тимур, - возмущенно выгибаю брови.

- А что не так? - хмыкает. - Один взгляд на тебя - яйца дымятся.

- Нам стоит принять душ вместе, - принимаю эту откровенную игру. - Может, тогда остынешь?

- Скорее уж взорвусь.

Он подхватывает меня под ягодицы, мигом отрывает от земли и раздвигает мои ноги, заставляет обвить железный торс бедрами, вжимает в разгоряченное тело.

- Но сначала накачаю тебя спермой, - шепчет, прикусывая кожу на моей шее. - Насажу на член и затрахаю. Нежно. Сладко. Готова, жена?

От последнего слова меня простреливает стрела бешеного возбуждения. Безотчетная реакция. Рефлекторная.

- Да, девочка, - он будто чует мой отклик. - Ты теперь моя жена. Перед небом и перед пеклом. Перед всем долбанным миром. Моя - до последнего вдоха и потом тоже.

И как тут размышлять о кознях наших врагов? Мы