Зарождение добровольческой армии - Сергей Владимирович Волков

все-таки я его выиграл. Вот тут и делайте выводы: надо или не надо играть в бридж?

Комиссару я предложил вернуться к большевикам в Царицын, не желая его пускать в маленький Новочеркасск. Он с радостью меня послушался.

Поздно ночью мы шли в гору Новочеркасска, и я проснулся на другой день в армии, с которой мне не пришлось расставаться почти до самого конца ее существования на юге России.

А. Лукомский[134]

Воспоминания[135]

…25 октября (7 ноября) большевики свергли Временное правительство и захватили власть.

Керенский бежал.

Ясно было, что большевики прежде всего ликвидируют Ставку, а затем, действуя по германской указке, вступят в переговоры с немцами.

Конечно, одновременно со Ставкой большевики должны были ликвидировать и нас.

Положение наше стало опасным.

В бытность у власти Керенского мы могли, если б захотели, бежать из Быхова совершенно свободно. Но мы этого делать не хотели, мы хотели суда.

С появлением же у власти большевиков оставаться в Быхове становилось просто глупо.

Председателю следственной комиссии Шабловскому было сообщено, что мы просим приехать его в Быхов. Он приехал через два дня и сказал нам, что, действуя вполне законно, основываясь на данных следственного производства, он в ближайшие дни освободит всех заключенных, за исключением Корнилова, Деникина, меня, Романовского и Маркова.

И действительно он начал группами освобождать арестованных, и к 18 ноября (1 декабря) в Быхове нас осталось всего пять человек.

С 10(23) ноября большевиками уже подготовлялась экспедиция для ликвидации Ставки и нас.

Во главе этой экспедиции был поставлен Крыленко, назначенный советским правительством Верховным Главнокомандующим.

Я послал целый ряд писем Духонину и Дитерихсу, в которых доказывал, что им надо перейти в Киев, что оставаться в Могилеве бесполезно и опасно, что Ставка все равно будет в ближайшие дни занята большевиками.

Но меня не послушались.

Генерал Духонин решил оставаться в Могилеве. И только 18 ноября (1 декабря), получив сведения о движении в Могилев большевистского отряда, он решил выехать в Киев.

Были поданы автомобили, и начали на них нагружать более важные и ценные документы и дела, но местный совет рабочих и солдатских депутатов воспрепятствовал отъезду. Дела были частью уничтожены, частью внесены обратно в штаб.

Духонин решил оставаться на своем посту до конца…

Около 12 часов дня 18 ноября (1 декабря) за подписью Духонина генералу Корнилову была прислана телеграмма, в которой сообщалось, что большевики приближаются к Могилеву и что нам оставаться в Быхове нельзя, что к 6 часам вечера в Быхове будет подан поезд, на котором нам рекомендуется, взяв с собой текинцев, отправиться на Дон.

Когда генерал Корнилов нам сообщил содержание этой телеграммы, я сказал: «Ну, далеко на этом поезде мы не уедем!»

После обсуждения вопроса о том, как лучше поступить, все же было решено этим поездом воспользоваться, взяв с собою и текинцев. Затем, переодевшись в поезде в штатское платье, на ближайших же станциях слезть и продолжать путь поодиночке, так как в противном случае большевики нас выловили бы из этого поезда.

К 6 часам вечера мы были готовы к отъезду, и текинцы пошли к станции на посадку (лошадей при коноводах решено было оставить в Могилеве).

Но поезд подан не был, и около 8 часов вечера прибыл к нам в Быхов Генерального штаба полковник Кусонский[136], доложивший, что так как, по полученным сведениям, отряд Крыленко остановился в Орше, а в Могилев прибудет только делегация с генералом Одинцовым во главе, и, следовательно, нам не угрожает никакой непосредственной опасности, то генерал Духонин отложил отправку поезда в Быхов, и нам немедленно надлежит оставаться на месте.

Генералы Корнилов и Деникин в очень резких выражениях сказали полковнику Кусонскому, что генерал Духонин совершенно не понимает обстановку, что он губит и себя, и нас, что мы в Быхове оставаться больше не можем и не советуем задерживаться в Могилеве генералу Духонину.

Полковник Кусонский уехал на паровозе в Могилев, а генерал Корнилов вызвал нашего коменданта, рассказал ему обстановку и сказал, что нам надо на другой же день, 19 ноября (2 декабря), покинуть Быхов.

Затем отдал распоряжение немедленно вызвать из Могилева оставшийся там один эскадрон Текинского полка, проверить, как подкованы лошади, и быть готовым к выступлению к вечеру 19 ноября (2 декабря).

После этого мы совместно стали обсуждать план дальнейших действий.

Генерал Корнилов сказал, что сделать переход верхом почти в 1500 верст в это время года полку будет трудно, что если мы все пойдем с полком, то это обяжет нас быть с ним до конца.

Генерал Корнилов предложил нам четверым (Деникину, мне, Романовскому и Маркову) отправиться в путь самостоятельно, а он с полком пойдет один.

– Теперь я оставить полк не могу, я должен идти с текинцами. Если же в пути выяснится необходимость мне отделиться от полка, то один я это сделать могу, – закончил Корнилов.

На этом мы и порешили.

Около 7 часов утра 19 ноября (2 декабря) к нам опять приехал полковник Кусонский. Он сказал, что прислан генерал-квартирмей-стером Дитерихсом, что, по последним сведениям, Ставка будет занята большевиками, вероятно, к вечеру этого же дня, что Дитерихс уезжает из Ставки и рекомендует нам немедленно бежать.

Кусонский предложил на своем паровозе довезти до Гомеля двух из нас.

Мы решили так: Романовскому и Маркову ехать с Кусонским, а Деникину и мне пробираться самостоятельно.

Переговорив с генералом Деникиным, дабы не ехать вместе, мы решили, что он поедет на юг, а я на север, через Могилев.

Чтобы не подводить охрану Георгиевского полка, которая должна была оставаться в Быхове, у нас были заготовленные в Ставке официальные документы, удостоверяющие, что мы освобождаемся из-под ареста.

Попрощавшись с генералом Корниловым и вручив коменданту документы об освобождении нас из-под ареста, мы отправились на его квартиру.

Там мы переоделись.

Романовский превратился в прапорщика инженерных войск, Марков надел солдатскую форму. Деникин и я переоделись в штатское. Я сбрил усы и бороду. Соответствующие документы и паспорта были приготовлены заранее.

Пожелав друг другу счастливого пути, мы расстались: Романовский и Марков отправились на вокзал, Деникин остался на квартире коменданта в ожидании вечернего поезда, а я, надев полушубок и темные очки, пошел в город.

На базарной площади я нанял извозчика до женского монастыря, находившегося в 8 верстах от города.

Доехав до монастыря, я расплатился с извозчиком и пошел в церковь, где шла служба.

Помолившись Богу, я вышел из церкви и, убедившись, что извозчик уехал, пошел в