Ставка больше, чем мир - Чернов Александр Борисович

– Простите меня, бога ради. И спасибо огромное. Прямо камень с души моей сняли, целую глыбу гранитную, дорогой мой Петр Николаевич. И… значит, решено. Буду-ка я подыскивать домик где-нибудь здесь, рядом с вами.

– Ну, вот то-то же. Ладно, в этом дельце я помогу вам. Поговорю с Юхо и его теткой, поварихой. Хильда и он тут в окрестностях всех почти знают. Через недельку-другую у вас полный расклад будет на руках. Так что? За наше будущее соседство, дорогой мой?

– Принимается! Прозит…

– Кстати, Сергей Васильевич, вы ведь оценили оперативность Михаила, когда он в первый же вечер после приезда в столицу разворошил всех в Аничковом? И как я понял, его там страховал кто-то из ваших офицеров?

– Грустно, конечно, что именно вокруг вдовствующей императрицы собралось все это общество, согласен с вами. Но ведь наличие недовольных, высокопоставленных недовольных, теми шагами, что начал предпринимать государь в деле реформирования нашего внутреннего устройства – момент неизбежный. И то, что Михаил Александрович вот так вот – сразу, жестко и принципиально показал, на чьей он стороне, по-моему, совершенно правильно. Меня же больше беспокоит то, что туда кроме наших местных «героев» зачастили и некоторые представители иностранного дипкорпуса… Что же касается страховки, да. Конечно, она была. Как же еще?

– Хорошо, тогда ставлю вопрос в лоб, – рассмеялся Дурново. – Меня очень интересует этот ваш новый офицер. Многое из предложенного этим талантливым самородком, о чем мне говорил государь, я хочу внедрить в нашей полицейской работе. Причем как можно скорее. Обещаю: переманивать не буду.

* * *

– Курите, курите, Сергей Васильевич. Я сам – ни-ни, совершенно не прельщает, но к любителям подымить отношусь вполне снисходительно… Значит, вы хотите узнать мое мнение о недавнем «германском набеге» на Питер? – Дурново вздохнул, задумчиво глядя вдаль. Туда, где на иссиня-стальной глади почти очистившегося ото льда Финского залива, у самого горизонта, белели паруса какого-то одинокого кораблика. – Ну, что же. Извольте-с. Я полагаю, что вопреки множеству «фи да фе» и истеричным страхам, что сегодня муссируются в некоторых наших либеральных газетках и салонных сплетнях, событие это для нас сравнимо по своей значимости только с выигрышем в минувшей войне.

Вильгельм II готов на всё ради союза с нами. И, слава богу, что нашего венценосца никому не удалось от идеи сближения с немцами отвратить. А я, знаете ли, не раз бывал ранее свидетелем тому, как его изначально верные и логичные решения после бесед с разными господами-советчиками, вроде Сергея Юльевича или его родных дядюшек, превращались в нечто совершенно противоположное. Так что, поздравляю вас, да и всех нас: у России сегодня есть император. Но простите, я отвлекся.

Сами посудите: что нам с Германией делить? Или же с немцами австрийскими? Нам мало поляков? Нам нужны подлецы-униаты Галичины, славяне по крови, но давно уже потерянные нами по душе? Нам нужно, чтобы этот беспокойный элемент, многократно усилившись числом, начал мутить мазеповщиной голову тугодума-малоросса? Или вы думаете, что германец так и жаждет оттяпать у нас земли с белоруссами и малороссами, получив у себя на восточной окраине постоянно действующий гнойник, упрямо тяготеющий к России? И положив за это в войне с нею сотни тысяч, если не миллионы собственно германцев? Привисленский край и Остзейские губернии, очевидно, тоже не стоят таких жертв. И последние – в особенности, так как приближение немецких границ к российской столице автоматически создает источник напряжения в отношениях между нашими двумя странами. Политически – это очень рискованный шаг.

Зачем нам с вами считать немцев глупцами? Они прекрасно понимают, что за свои промышленные фабрикаты, обладающие наивысочайшим качеством и весьма умеренной, а от того привлекательной ценой, всегда получат от России пшеницу по устраивающей их расценке и в достаточном количестве. Объективно, интересы юнкерства будут все меньше влиять на Weltpolitik рейха, как мировой промышленной державы. Это неизбежно. А она, эта самая бюловская мировая политика, уже вошла в неизбежное антагонистическое противоречие с великобританскими интересами. Но никак не с российскими! Я уж молчу о том, как много немцев живет у нас. Они честно и прилежно трудятся на общероссийское благо, входят в число наших самых уважаемых дворянских фамилий. А сколько, на их фоне, «русских» англичан или французов? Немец охотно и легко едет в Россию. Настолько легко, – Дурново многозначительно поднял вверх указательный палец, – что даже… слишком легко! Лично я полагаю, что нам необходимо этот процесс тактично ограничивать. Надо направлять немцев-переселенцев не в Белую или Малую Русь, не в Остзейский край или на Волгу, а за Урал. К Байкалу. В Маньчжурию и на Дальний Восток. Сейчас нам требуется ускоренное промышленное развитие этих земель. А значит, неизбежно удвоение Сибирской дороги, стройка новых заводов в городах по ней. Вот где немцы и их деньги – как раз к нашему двору!

В отличие от англичан или французов, немцы-капиталисты большей частью, вместе со своими капиталами, сами часто переезжают в Россию. Этим их свойством во многом объясняется многочисленность у нас немецких заводчиков и фабрикантов, по сравнению с англичанами и французами. Те сидят себе за границей, до копейки выбирая из России вырабатываемые на их предприятиях барыши. Что бы ни говорили, но немцы, в отличие от других иностранцев, скоро осваиваются у нас, быстро русеют. Кто не видал французов и англичан, чуть не всю жизнь проживших в России и, однако, ни слова по-русски не говорящих? Напротив того, много ли видано немцев, которые хотя бы с акцентом, пусть ломаным языком, но все же не объяснялись бы по-русски? Мало того! Кто из нас не видал чисто русских людей, православных, всей душой преданных государственным началам России и, однако же, только лишь в первом или во втором поколении происходящих от немецких выходцев? А вот сие по вашей части персонально, Сергей Васильевич. Сейчас многие у нас судачат про немецкое шпионство. Говорят, что, мол, чуть не каждый прижившийся или временно приехавший в Россию немец – шпион, и все такое. Что же, пожалуй, с учетом немецкой организованности в ферейны, логика в таких рассуждениях есть.

Но, во-первых, что в первую голову даст им шпионаж в дружественной державе? Безусловно, это скорейшее выявление тех мест, где немецкая предприимчивость может быстро приложить к делу и росту немецкий же капитал. Так это и в наших же интересах! А во-вторых, так ли уж много нам от немцев придется скрывать при такой политической конъюнктуре? Вряд ли. А уж то, что действительно нужно спрятать, нужно прятать за семь замков. И в этом сто раз прав ваш Василий Балк. Я его меморандум о гостайне прочел весьма внимательно. И почти со всеми его идеями полностью солидарен. Далее. Я уже затронул этот вопрос, но еще раз сделаю акцент на отношениях Англии и Германии, поскольку, в моем понимании, именно вокруг них в данный момент крутится вся кухня мировой политики. Соперничество этих двух держав неминуемо должно их привести к вооруженной борьбе. Причем исход ее, судя по всему, станет смертоносным для побежденной империи. Слишком уж несовместимы их интересы. Одновременное великодержавное существование их рано или поздно окажется невозможным. С одной стороны, островное государство, мировое значение которого зиждется на владычестве над морями, мировой торговле и бесчисленных колониях. С другой стороны – мощная континентальная держава, ограниченная территория которой недостаточна для возросшего населения. Поэтому она прямо и открыто заявила, что будущее ее на морях, в колониях. Она со сказочной быстротой развила огромную мировую торговлю, построила для ее охраны грозный военный флот и знаменитой маркой «Made in Germany» создала смертельную опасность промышленно-экономическому благосостоянию соперницы. Естественно, Англия не сдастся без боя, и между нею и Германией неизбежна борьба не на жизнь, а на смерть. Но их схватка ни в коем случае не сведется к единоборству. Слишком не равны силы и недостаточно уязвимы они друг для друга. Германия способна вызвать восстание в Индии, в Южной Америке и, в особенности опасное для англичан, восстание в Ирландии. Может парализовать путем крейсерской войны и даже каперства британскую морскую торговлю, тем создав для метрополии крупные продовольственные затруднения. Но, при всей смелости германских военачальников, едва ли они дерзнут на высадку в Англии до того момента, пока на морях господствуют вражеские эскадры. Что же касается Англии, то для нее Германия совершенно неуязвима. Все, что для нее доступно: захватить германские колонии, прекратить германскую морскую торговлю, в самом благоприятном случае – разгромить германский флот. Но и только. Этим лишь вынудить противника к миру нельзя. Во всяком случае, в свете дружбы Вильгельма с султаном немецкий поход в Индию не выглядит полной утопией.