Дай-сан - Эрик Ластбадер

Но он продолжал читать дальше.

Из недр его груди поднялся нарастающий рев, похожий на отдаленный громовой раскат, и очертания его тела опять раздались, увеличиваясь в размерах. Снова грянул раскатистый гром над иссохшими полями, опаленными летним зноем. Он приближался предвестником животворящей влаги, пока не заполнил собой все пространство неукротимой приливной волной, поднял Ронина с Никуму на распростертых трепещущих крыльях, уничтожая силу притяжения. Они стали свободны, как два парящих орла.

Ронин покачнулся, глядя в лицо Никуму, разлетавшееся на куски, словно разбитая маска ногаку.

Перед Ронином предстал тот, другой. Он был моложе. Сильный и полный жизни. Лицо — уже без единого шрама. Ястребиный нос. Обсидиановые глаза горели неукротимой силой. Длинные, не заплетенные в косу волосы ниспадали на спину.

Он раскинул руки и всем телом подался вперед, словно желая заключить в объятия всю безбрежную ширь ночи, усыпанной блестками звезд.

Тонкие губы разверзлись:

— Свершилось!

Голос, гремящий раскатами летней грозы.

— После стольких веков я вернулся, ибо настал Кай-фен. Я здесь, потому что Дольмен уже близко.

Его взгляд остановился на Ронине.

— Вот он, воин-спаситель, надежда людей. Добро пожаловать, Ронин, в кузницу Ама-но-мори, на наковальню Ханеды — в конечную точку твоих долгих странствий.

Он воздел руки, и голубые искры излились в небо, потрескивая в ночи. Звезды погасли.

— Пришло наше время. Призвание Дольмена уже началось, но не надо страшиться, ибо надежда еще остается. Пока есть ты, славный воин, у людей есть надежда. Никуму сделал последний шаг, вступил в последнюю битву и победил. И тем самым навечно вписал свое имя в историю мира. Буджуны опять одержали победу… А теперь приготовься, Ронин. Ибо скоро и тебе предстоит сделать последний свой шаг. Потому что я здесь, я готов. Ты веришь в себя?

— Да.

— Тогда прими смерть….

Громовой раскат, заглушивший все звуки.

— Так сказал дор-Сефрит!

Все стало белым.

ОБЪЯТЫЕ СМЕРТЬЮ

В ослепительной белизне — только два элемента: его сущность и Голос.

Он знал, что вышел Наружу, еще до того, как Голос сказал ему это.

Время превратилось в красочное колесо, вертящееся далеко внизу.

Это конец.

Да — для Ронина.

А для меня?

Умирание мифа. Мысль сияла в его подсознании, словно таинственный замок, выплывающий из тумана.

И еще…

Жизнь за пределами жизни.

Он рассмеялся. Безмятежные пузырьки. Белое на белом.

Раньше я бы, наверное, не понял.

А теперь?

Скажи мне такую вещь. Ты знал Никуму. Почему он послал Моэру на континент человека?

Я его попросил.

С какой целью?

Чья именно цель тебя интересует — моя или его?

Вас обоих.

Никуму послал ее на континент для того, чтобы она подстраховала его брата, которого он, находясь под чужим влиянием, отправил в Шаангсей шпионить для сасори. Мне было нужно другое. Чтобы она кое-кого разыскала. Точно так же, как Боннедюк Последний и Хинд были посланы, чтобы найти тебя.

Кого?

Сетсору.

Черного Оленя.

Так его называют люди.

Я с ним встречался.

Да. Для меня до сих пор остается загадкой, как эта встреча вообще могла произойти на континенте человека. Хинд не подвел своего хозяина.

Он просто не мог его подвести. Для Хинда любовь к Боннедюку Последнему — превыше всего.

Да. Это так.

Ты хотел разыскать Оленя…

И тебя тоже.

Где мое тело?

Отброшено. Оно больше не твое. Ты принадлежишь жизни; оно отдано смерти.

И кем я стану теперь?

С помощью чародейства и древней медицины, с помощью сохранившихся знаний буджунских воинов-магов, с помощью средств, которые даже в мои времена почитались древними, ты, бывший когда-то Ронином, превратишься в последний миф человечества: в Воина Заката.

Глаз Времени поблек, а потом и вовсе исчез. Пропали радужные цвета.

Он брел вперед, в никуда. Ни полей и ни гор. Ни рек, ни болот. Ни долин, ни лесов. Ни пустынь, ни морей. Ни туманов, ни туч — путь свободен. Скорость стремительно нарастает. Он не шел, не бежал, не летел. В какое-то мгновение ему показалось, что он уловил под собой вибрацию мощного тела Кукулькана, Пернатого Змея, но, подумав, решил, что ошибся.

Потом, при отсутствии всяких цветов, он скорей ощутил, чем увидел, как на него надвигается неукротимое море, бездонное, холодное и таинственное. Вдруг поднялся пронзительный ветер, рассыпаясь в пространстве стоном.

Впереди — неспешное вращение вихря.

Свет и тень. Смазанные, искаженные очертания. Сильное головокружение, и вот он стоит уже в чаще леса. Корни, пни, ветви, листва — все черно-белое. Смещение перспективы, когда он ныряет в темные заросли, сквозь сплетения листьев, по гребням откосов, над зелеными кустами, под раскачивающимися ветками.

Что-то сжалось в глубине его существа, когда впереди появилось нечто — намек на форму, надвигавшуюся на него. Ему вспомнился другой день, из другой жизни. Дом, запрятанный глубоко в недрах мира. Он поднялся тогда по лестнице, привлеченный ритмичным звонким тиканьем и отчетливым постукиванием из комнаты на втором этаже, где Боннедюк Последний, скорчившись на причудливом ковре, раскидывал кости, предсказывающие будущее. Тогда ему было страшно, и теперь, когда чьи-то безжалостные ледяные пальцы снова коснулись сокровенных струн его души, его опять захватило то странное, незнакомое чувство. Смерти ты не боишься, сказал тогда Боннедюк Последний. Ты боишься другого… чего?

Оно приближалось. Или это он шел навстречу?

Деревья расступились.

Отодвинулись вдаль.

Он оказался лицом к лицу с Сетсору.

И опять — эти страшные человеческие глаза на покрытой лоснящейся черной шерстью оленьей морде. Немигающий пристальный взгляд.

Подрагивают огромные ветвистые рога.

— Где я? — воскликнул Черный Олень.

И тут же:

— Я послал за тобой корабли. О нет!

Долгий, протяжный крик.

— Останови это! Останови!

Голова его вдруг затряслась. Глаза закатились.

— Ты можешь. Ты должен!

Молчание.

Но если и был еще кто-то в их черно-белом мире, он ничем не выдал своего присутствия.

На черных звериных губах Сетсору показалась пена. Он жалобно заскулил. Его ороговевшие руки потянулись к черному ониксовому мечу, только меча почему-то не было.

— Где ты? — позвал Олень и принялся колотить себя по голове, словно на нем была маска, которую он хотел разбить.

— Хватит!

В его голосе зазвучали визгливые, истеричные нотки.

— Хватит уже надо мной издеваться!

Он попятился, отступая от стоящего перед ним существа.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});