Лиса в аптечной лавке (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

– Я не помню. – Я посмотрела на мужа в упор. – И не хочу вспоминать.

Бумага занялась, тяга из каминной трубы подхватила пепел, унося в воздух.

– Ты мне не мешаешь, – повторила я. – Останься… если хочешь.

Ксандер опустился в кресло, устроил меня у себя на коленях. Какое-то время мы молчали, наслаждаясь объятьями, теплом и покоем.

– Грешно так говорить, – он потерся носом о мои волосы, – но я рад, что ты… Если бы ты не потеряла память, я бы не узнал тебя настоящую. Ту Алисию, на которой женился, я бы не полюбил.

Я вздохнула. Наверное, Сашка был прав, и я в самом деле ненормальная. Любая другая женщина запрыгала бы от восторга, но…

– Много ли ты знаешь обо мне, чтобы говорить так?

Странно, но разрывать объятья по-прежнему не хотелось. Слишком тепло и уютно в них было.

Или я просто боюсь громких слов? Ведь, если начистоту, Ксандер мне тоже очень нравится – и в постели, и вне ее.

Он тихонько рассмеялся.

– Ты права. Я не знаю, какую еду ты любишь, какие книги читаешь… кроме справочников с запрещенными зельями.

– Молитвослов, – невинно заметила я.

– Сомневаюсь. – Ксандер хмыкнул. – И все же мне кажется, я знаю о тебе достаточно, чтобы… пусть будет «увлечься», если тебя пугает слово «любовь».

– Мысли читаешь? – не удержалась я.

Он улыбнулся – как хочешь, так и понимай – и продолжал:

– Увлечься сильно и глубоко той женщиной, которая скрывалась в наивной покорной девочке. Доброй и заботливой. Умной. Знающей, что она хочет и чего не хочет. Наверное, это и стало последней каплей: твое упорство – в стремлении ли получить, что хочешь, как с семейным делом, или в нежелании мириться с тем, чего не хочешь, вроде мужчины, который тебя лишь терпит. – Он покачал головой. – Прости за прямоту, но трудно относиться как к равной к женщине, которая сначала говорит только: «Да, как скажете, как вам будет угодно», потом – что она имела в виду не это. Но вместо того, чтобы прямо сказать, что не так, имитирует обморок.

Я вздохнула.

– Я не помню этого, но, наверное, люди не ведут себя таким образом без причины?

Может, она просто не знала, как по-другому сказать, когда что-то не так? Может, ее возмущение привыкли не замечать, а обмороки, пусть и притворные, игнорировать не получалось? Почему-то мне не хотелось думать об Алисии плохо. «Умная и добрая девочка», – говорил о ней отец, но за десять лет в приюте характер мог измениться.

– Наверное. Наверное, я зря не проведывал тебя в приюте, думая, что там есть все необходимое. Может быть, если бы я догадался забрать тебя оттуда раньше, все было бы по-другому. – Ксандер пожал плечами. – Но что сделано, то сделано. Я не святой и никогда не отличался терпением. И за несколько недель подготовки к свадьбе и день бракосочетания оно истощилось полностью. Хорошо, что ты этого не помнишь.

Он помолчал.

– Когда ты выпрыгнула в окно, я думал, вернешься через час-другой. Успокоишься, поймешь, что…

– Что некуда деваться? – усмехнулась я.

– Что хоть я и не намерен терпеть притворство, но не желаю тебе зла. Ты в самом деле считала меня чудовищем?

– Когда удирала от тебя со всех ног? Домой, пешком, посреди ночи?

Договаривать я не стала – не дурак, поймет.

Ксандер улыбнулся, взъерошив мне волосы.

– Тогда я рад, что ты переменила мнение.

Его рука знакомым властным жестом легла мне на затылок, притягивая меня к лицу. Муж захватил губами мою нижнюю губу, легонько провел языком, надавил, и я позволила ему проскользнуть в рот. Поцелуй становился все жарче, все требовательней, а под моей ладонью, лежавшей на груди мужа, все быстрее колотилось сердце. Все быстрее, как и мое.

– Позови Энн, – выдохнул Ксандер, наконец оторвавшись от моих губ. – Если я снова буду твоей камеристкой, еще одному платью придет конец. И жду тебя в спальне.

Я бы не сказала, что в прошлый раз платье так уж пострадало – шнурок всегда можно заменить.

– Уверен? – мурлыкнула я, проходясь поцелуями по его шее. – Энн может быть очень, очень неторопливой. Устанешь ждать.

– Не дразни меня, женщина! А то… – Я поймала зубами мочку его уха, вызвав глухой рык. – Загну тебя над столом прямо здесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я провела ладонью по его штанам, едва касаясь – и без того все было понятно.

– Звучит соблазнительно…

– Энн, – рявкнул муж в пространство. – Приготовь графине ванну и помоги раздеться.

Он спихнул меня с колен, придав ускорение легким шлепком пониже спины.

– Марш!

Обернувшись в дверях, я показала мужу язык.

– Будешь спать один.

Его негромкий, бархатный смех словно осязаемо скользнул по коже, даже грудь заныла. Пока Энн расправлялась со шнуровками, я тихонько радовалась, что не мужчина, иначе ситуация стала бы очень неловкой – ведь перед моими глазами стояло совершенное тело мужа, и от предвкушения теплело в животе.

– Вам помочь принять ванну, госпожа? – спросила горничная.

– Еще чего не хватало! – Я опомнилась. – Сама справлюсь, спасибо.

Я погрузилась в теплую воду, вытянулась, откинув голову на край ванны. Вот назло не буду торопиться. Непонятно, правда, кому назло, потому что расслабиться никак не получалось.

Открылась дверь, сквозняк пробежал по голым плечам.

– Энн, я же сказала, справлюсь, – проворчала я, не открывая глаз.

– Не уверен, – ответил мне голос мужа.

Я открыла глаза. Ксандер уже успел вымыться, мокрые волосы липли ко лбу, капля воды сбежала по виску, и я проследила за ней, точно завороженная. Муж скинул рубаху, оставшись только в мягких домашних штанах, и взялся за губку.

– Иди сюда. Потру тебе спинку.

– Ты издеваешься, – обреченно вздохнула я, понимая, что с идеей взять себя в руки и расслабиться можно попрощаться.

Муж широко улыбнулся. Глаза его потемнели, и под этим полным желания взглядом мое сердце снова заколотилось как ненормальное. Мочалка скользнула по коже, прошлась по груди совсем рядом с напряженными вершинками, и по улыбке Ксандера я поняла, что он нарочно их не коснулся.

– Повернись. – В его голосе прорезались хриплые нотки.

Снова нежные, невесомые прикосновения, каждое из которых заставляло меня вздрагивать. Муж легонько надавил мне на плечи, вынуждая опуститься, чтобы смыть пену, и я едва удержала равновесие: колени почти не держали, по коже пробегали мурашки.

Ксандер помог мне выбраться из ванны, укутал в полотенце. Меня уже трясло от желания, а он продолжал действовать все так же мягко и неторопливо, хотя его страсть тоже была очевидна.

По коже скользнул прохладный шелк пеньюара, мигом согревшись. Казалось, от низа живота по всему телу растекались волны жара. Ксандер подхватил меня на руки, и я обвила его шею, не удержавшись, коснулась губами щеки, уголка рта, прошлась поцелуями к уху.

– Теперь ты издеваешься, – шепнул он. – Не боишься, что уроню?

Вместо ответа я прильнула к нему всем телом. Дверь спальни распахнулась сама собой и закрылась за спиной мужа. Ксандер опустил меня на кровать, избавившись от штанов в один миг, и наконец накрыл меня своим телом, заполнив мучительную пустоту внизу, срывая стоны с каждым движением. Его губы касались моих, скользили по щекам, целовали закрытые глаза, добавляя ощущений; наслаждение разливалось по телу, заполоняло разум и вот наконец вырвалось долгим протяжным стоном. Муж запульсировал во мне, замер, прислонившись лбом к моему, прежде чем скатиться с меня и распластаться, переводя дыхание.

– Спи, Лисенок, – прошептал он, подгребая меня себе под бок. – Завтра у нас с тобой будет много дел.

Глава 33

– Лиска, когда я говорил вчера «много дел», я не имел в виду «не успев проснуться», – приветствовал меня муж за завтраком.

Я оторвалась от перечня тем, которые следует знать зельевару, чтобы комиссия позволила открыть лавку. Ничего сложного на первый взгляд: немного анатомии с физиологией, чуть-чуть внутренних болезней, много химии, еще больше – фармакогнозии15. Вопрос в том, насколько отличаются мои представления об этих науках от принятых здесь.