Ленин. Жизнь и смерть - Роберт Пейн

Съезд продолжался три дня. На нем был принят целый ряд решений и постановлений, что как-то не вязалось с ничтожно малым количеством делегатов. Партии было дано название, был избран Центральный Комитет, выпущен манифест. Кроме того, участники съезда приняли решение выпускать партийную газету. Манифест был написан Петром Струве, двадцатисемилетним экономистом и революционером, который станет потом одним из членов Государственной думы, сторонником конституционной монархии, идеологом белогвардейщины. Приведенный ниже параграф из манифеста долгое время пользовался заслуженной известностью: «Чем дальше на восток Европы, тем в политическом отношении слабее, трусливее и подлее становится буржуазия, тем большие культурные, политические задачи выпадают на долю пролетариата. На своих крепких плечах русский рабочий класс должен вынести и вынесет дело завоевания политической свободы. Это необходимый, но лишь первый шаг к осуществлению великой исторической миссии пролетариата — к созданию такого общественного строя, в котором не будет места эксплуатации человека человеком».

Этот документ открыто призывал рабочих взять власть в свои руки и покончить с буржуазным строем, по мнению Струве, оказавшимся не способным внести коренные изменения в политическую жизнь Российской империи, столь необходимые для завоевания свободы. Примечательно, что, споря о названии партии, Струве настаивал на том, что она должна называться российской, а не русской социал-демократической партией. Слово «российская» должно было означать, что в партию могут входить жители не только исконно русских территорий, но и всех субъектов Российской империи, от Сибири до Польши, а также Финляндии, Латвии, Эстонии и Литвы. Таким образом, партию должны были представлять около пятидесяти этнических групп.

Минский съезд, казалось, был всего-навсего бурей в стакане воды. По крайней мере один из делегатов, если не больше, был подкуплен тайной полицией, потому что сразу же после закрытия съезда восемь делегатов были арестованы, а позже в полицейских архивах было найдено подробное изложение дебатов, имевших место на съезде. Полиция праздновала победу: ей удалось, по всем признакам, задушить новую политическую партию в самом ее зародыше.

Но партия продолжала существовать. Она крепла в застенках и ссылках, потихоньку пополняла свои ряды, выжидала время; разногласия, случавшиеся между ее членами, шли ей только на пользу, сплачивали ее. Неизменной оставалась цель — создать революционную партию, способную сплотить боевой пролетариат.

Ленин понял, какое значение имел съезд в Минске. Через Крупскую, которая раньше довольно часто встречалась со Струве, он знал, что среди участников съезда не было никого, кто мог бы сильной рукой повести за собой партию. Он считал, что настало время до предела накалить революционные страсти, четко наметить цели и задачи и держаться более жесткой политической линии. Находясь в сибирском изгнании, Ленин больше всего тревожился за судьбу чистого марксизма, позиции которого, как он понимал, ослабевали. Когда умер Энгельс, его близкий друг Эдуард Бернштейн получил право распоряжаться литературным наследием обоих классиков и даже претендовал на трон, остававшийся пустым после смерти Маркса. Бернштейн принялся по-своему толковать основы марксизма, где-то их укрепляя, а где-то ослабляя, в сущности, сообразуясь с условиями развития общества и промышленности в Германии. Там рабочим удалось добиться крупных успехов в борьбе за свои права. Бисмарк, возглавлявший германское правительство, был первым, кто ввел социальное страхование. Публикация работы Бернштейна «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии» стала своего рода событием и неминуемо должна была сделаться предметом нападок со стороны приверженцев крайних взглядов. Ленин был наслышан об этой работе, читал критические отзывы о ней. Он засыпал сестру просьбами прислать ему экземпляр книги Бернштейна. Шли месяцы, и наконец в сентябре 1899 года он ее получил, запакованную в пачку старых газет. Он еще не дочитал книгу до конца, а уже был в ярости. Матери он писал: «Книгу Бернштейна мы тотчас принялись с Надей читать и больше половины прочли, и содержание ее все больше нас поражает. Теоретически — невероятно слабо; повторение чужих мыслей. Фразы о критике, и нет даже попытки серьезной и самостоятельной критики. Практически оппортунизм (фабианизм, вернее: оригинал массы утверждений и идей Бернштейна находится у Webb’oв в их последних книгах), безграничный оппортунизм и поссибилизм, и притом все же трусливый оппортунизм, ибо программы Бернштейн прямо трогать не хочет. Вряд ли можно сомневаться в его фиаско. Указания Бернштейна на солидарность с ним многих русских… совсем возмутили нас».

Так или иначе, Ленину пришлось отнестись к работе Бернштейна со всей серьезностью, и он всякий раз громил ее, как только ему предоставлялся случай. Его все больше и больше поражало то, что основные идеи Бернштейна пустили корни в сознании людей. В Западной Европе и даже в России нашлось немало здравомыслящих социалистов, которые не поддерживали идеи о захвате власти вооруженным пролетариатом. Бернштейн мечтал о политическом союзе между пролетариатом и буржуазией; он считал вооруженное восстание бессмысленной кровавой жертвой, которая приведет к физическому уничтожению целых классов общества. Ленину предстояло дать яростный бой Бернштейну и той идеологии, что он отстаивал.

Примерно за месяц до того, как Ленин познакомился с книгой Бернштейна, сестра Анна прислала ему документ, который вызвал у него большую тревогу. «Кредо „молодых“» — назвала этот документ Анна, поскольку заглавие как таковое отсутствовало. Написано «Кредо…» было членом заграничного «Союза русских социал-демократов» Екатериной Кусковой. Это была разумная, хорошо обоснованная критика, направленная против крайнего левого крыла российской социал-демократии; Кускова считала, что рабочие должны бороться за увеличение заработной платы, повышение жизненного уровня, за социальное обеспечение, но политическими методами, а не революционным путем. Она упорно проводила мысль, что проблемы, о которых идет речь, по сути своей прежде всего экономического характера, и потому решать их следует с помощью стачек и усиления роли профсоюзов. Революционные идеи Маркса представлялись ей непригодными, примитивными, проникнутыми духом нетерпимости. По ее мнению, вместо того чтобы бороться с обществом, рабочий класс должен стремиться стать частью этого общества. Он еще слишком слаб, неорганизован и неграмотен, чтобы бороться в одиночку. Из этих рассуждений вытекало, что русские марксисты позаимствовали и стараются внедрить в России неприемлемые для этой страны идеи и, отвергая либеральные реформы, доказывают свою неспособность проникнуться нуждами русских тружеников; их подводит собственная «политическая невинность», говорила Кускова, а пора бы уж на деле помочь рабочим добиваться более высокого жизненного уровня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});