13 диалогов о психологии - Соколова Е.Е.

А.: Здесь Ламетри предвосхищает идеи более поздних эволюционистов, опираясь на исследования по сравнительной анатомии организмов. В то время, когда ученые были убеждены в неизменности населяющих нашу планету видов растений и животных, Ламетри высказывает опять-таки “неслыханную дерзость”: различия в организации живых тел, в том числе человека, есть результат длительного развития видов. Удивительно, но в древности эта идея вовсе не считалась абсурдной — вспомни хотя бы Анаксимандра! Однако длительное господство схоластических учений принесло свои плоды — и эти идеи были надолго забыты. С: Спасибо, что ты открыл для меня столь интересного мыслителя и человека. 7 Е. Е. Соколова

194 Диалог 4. “Ментальная механика” или “ментальная химия”? Происхождение психических функций из опыта (Э.Б. Кондильяк) А.: Но нам нужно двигаться дальше.

Итак, еще один философ-материалист XVIII века, француз Этьенн Бонно де Кондильяк. Честно говоря, как личность Кондильяк привлекает меня гораздо меньше, чем Ламетри. С: Почему?

А.: Этот философ занимал весьма осторожную позицию, прямо не участвовал в борьбе против официального режима, и если “просветители жили под постоянной угрозой ареста и тюремного заключения, а произведения их публично сжигались рукой палача, то к Кондильяку власти относились чрезвычайно благосклонно. Более того, когда потребовался человек, которому можно было бы доверить обучение и воспитание внука Людовика XV — инфанта дона Фердинанда… — выбор пал на Кондильяка” [23, с. 15]. Вместе с тем объективно творчество Кондильяка сыграло свою роль в утверждении идеологии нового буржуазного общества.

С: Очевидно, те его идеи, которые связаны с опытным происхождением наших психических процессов, о чем мы раньше говорили?

А.: Да, действительно, если Джон Локк доказывает происхождение всех наших знаний, то есть содержаний сознания, из опыта, то Кондильяк делает это по отношению и к психическим функциям. Впоследствии в психологии конца

XIX — начала XX века возникнут два особых направления: структурализм, который будет заниматься главным образом рассмотрением структуры сознания с точки зрения его содержаний (сюда относится, например, известный психолог Титченер, о котором мы будем говорить в следующий раз), и функционализм, который будет изучать психические функции прежде всего как действия субъекта (сюда относится ряд немецких и американских психологов конца XIX — начала

XX века). Но это будет намного позже, а пока вернемся к Кондильяку. Доказательства изложенных выше положений Кондильяка содержится в его работе “Трактат об ощущениях”, в которых он сравнивает человека со статуей из мрамора. При этом Кондильяк лишает “статую” всех идей и пред­полагает далее, что у нее имеется лишь одна способность (функция): обоняние. Шаг за шагом Кондильяк показывает далее, что из обонятельных ощущений вырастают все остальные психические функции.

Э.Б. Кондильяк: Познания нашей статуи, ограниченной ощущением обоняния, распространяются только на запахи… При первом же ощущении запаха способность ощущения нашей статуи целиком находится под впечатлением, испытываемым ее органом чувства. Это я называю вниманием. С этого момента она начинает наслаждаться или страдать; действительно, если способность ощущения целиком поглощена приятным запахом, то мы испытываем наслаждение; если же она целиком поглощена неприятным запахом, мы испытываем страдание… Если бы у статуи не оставалось никакого воспоминания об испытанных ею модификациях, то каждый раз она думала бы, что ощущает впервые; целые годы терялись бы в каждом данном мгновении… Но ощущаемый ею запах не исчезает полностью после того, как издающее запах тело перестает действовать на ее орган обоняния… В этом заключается память. Когда наша статуя становится новым запахом, она еще продолжает обладать тем запахом, которым она была в предыдущее мгновение… В то время как один запах представлен в обонянии благодаря воздействию некоторого издающего запах тела на орган обоняния, другой запах находится в памяти, ибо впечатление от другого пахучего тела существует в мозгу, куда оно передано органом обоняния. Переживая эти состояния, статуя чувствует, что она уже не то, чем она была; …и это заставляет ее проводить различие между тем, чтобы существовать определенным образом, и тем, чтобы вспоминать, что она существовала раньше другим образом [24, с. 195-198]. А.: Ну и так далее. Таким образом, Кондильяк выводит из одной только способности обонятельного ощущения все остальные психические процессы, доказывая, что они есть результат индивидуального опыта, который приобретается, в частности, при воспитании: “Суждение, размышление, желание, страсти и т.д. представляют собой не что иное, как само ощущение в его различных превращениях. Вот почему нам казалось бесполезным предполагать, что душа получает непосредственно от природы все те способности, которыми она наделена. Природа дает нам органы, чтобы предупредить нас при помощи удовольствия о том, к чему мы должны

196 Диалог 4. “Ментальная механика” или “ментальная химия”? стремиться, а при помощи страдания — о том, чего мы должны избегать. Но она ограничивается этим, предоставляя опыту научить нас приобретать привычки и закончить начатую ею работу” [Там же, с. 192].

С: Тебе не кажется, что существует какое-то противоречие между Ламетри и Кондильяком? А.: В чем ты его видишь?

С: Посмотри, Кондильяк подчеркивает роль опыта в развитии и даже самом возникновении психических процессов, и это, конечно же, было вполне в духе той эпохи: люди равны по своим способностям, их различия определяются только различиями в опыте. А Ламетри ведь говорит нечто другое: он учитывает роль врожденной организации нервной системы и тем самым как бы предполагает известное неравенство людей по их психическим свойствам. А.: Да, у Ламетри есть такой акцент на рассмотрение “природной” (в данном случае врожденной) компоненты психической деятельности, хотя он, конечно же, говорит о необходимости и специального воспитания человека, чтобы он стал не только в возможности, ноив действительности человеком. Но ты подметил интересную особенность французской эмпирической психологии сознания: в ней действительно ставятся новые проблемы, отсутствовавшие в рассмотренной нами ранее английской ассоциативной психологии: например, человеческих способностей и роли в их развитии природных задатков, с одной стороны, и воспитания, с другой. Известный спор по этому поводу был между французскими философами XVIII века Клодом Адрианом Гельвецием и Дени Дидро. Воспроизведем же этот спор, пользуясь полемической работой Дидро «Последовательное опровержение книги Гельвеция “О человеке”» [25] и частично работой Гельвеция “Об уме” [26].

Гельвеций был горячим сторонником представления о природном равенстве людей, пытаясь доказать это рядом фактов. Дидро возражает ему. Дискуссия Гельвеция и Дидро о соотношении “внутренней организации” и “внешних условий” психического развития

Гельвеций: Видя огромное умственное неравенство людей, приходится, прежде всего, признать, что умы столь же

различны, как и тела… Но это рассуждение основывается только на аналогии [26, с. 626].

Очевидное неравенство междуумамиразличныхлюдей нельзя считать доказательством их неравной способности кумственномуразвитию… Что такоеум сам по себе? Способность подмечать сходства иразличия, соответствия и несоответствия между различными предметами [25, с. 354, 394].

Дидро: Но прирожденна ли эта способность, или же она приобретена?

Гельвеций: Прирожденна.

Дидро: И что же, она одинакова у всех людей?

Гельвеций: У всех нормально организованных людей.

Дидро: А что лежит в основе ее?

Гельвеций: Физическая чувствительность.

Дидро: А что можно сказать о чувствительности?

Гельвеций: Это способность, действие которой меняется лишь под влиянием воспитания, случайностей и интереса [25, с. 394].

А.: Итак, здесь Гельвеций (точнее, излагающий его взгляды Дидро) указывает на три фактора, которые приводят к неравенству умов при исходном равенстве природных способностей человека. Далее мы рассмотрим их подробнее.

Дидро: А разве организация, если только она не чудовищно извращена, не играет здесь никакой роли? Гельвеций: Никакой.

Дидро: В чем же вы видите разницу между человеком и животным? Гельвеций: В организации…

Дидро: И вы не замечаете всей вашей непоследовательности? Гельвеций: Какой еще непоследовательности?

Дидро: Вы сводите различие между двумя крайними звеньями животной цепи — человеком и животным — к различию организации и пользуетесь той же причиной, чтобы объяснить разницу между собаками, но отвергаете ее, когда речь заходит о различии между людьми по таким признакам, как интеллект, проницательность и ум… [25, с. 394-395]. А.: Итак, даже чисто логически, если различие между двумя животными по их психическим функциям объясняется разницей их нервной организации, то почему не предположить это по отношению к людям, которые есть звено в цепи живых организмов?