Кожедуб - Николай Бодихин

Вероника Николаевна гордилась тем, что когда-то помогла выдающемуся художнику А.И. Лактионову решить его квартирный вопрос. С большой семьей тот скромно жил в маленькой комнате, а писал в чужих мастерских по договоренности, если там было место. Вероника Николаевна вспоминала, как на одном из приемов она подошла вместе с ним к председателю Исполкома Моссовета и посетовала на то, что наблюдается противоречие между размерами картины и размерами квартиры художника. Речь тогда шла о новой великолепной картине Лактионова «Письмо с фронта». Остроумие было оценено, соответствующие обещания были даны, свидетелей было много. Вскоре Лактионов получил новую просторную квартиру с мастерской, за что был благодарен Веронике Николаевне долгие годы.

…Учеба в Академии ВВС поначалу давалась Кожедубу нелегко — отвлекали бесконечные приглашения на вечера, праздники, юбилеи, проезжавшие через Москву — Монино многочисленные друзья. По натуре добрейший человек, он был не в состоянии, как Покрышкин, твердо кому-то отказать, напомнить в ответ на надоевшие приглашения, что он «боевой офицер». А ведь даже у волевого Покрышкина в этом отношении были проблемы.

Изредка приезжали однополчане — молодые, веселые, сильные. Надо ли говорить, что большинство этих встреч заканчивались выпивкой, нередко весьма серьезной. Большим любителем выпить был Н.И. Ольховский — Герой Советского Союза, бывший командир Кожедуба. Встречи с ним сразу принимали определенную направленность и заканчивались далеко за полночь.

Одно время Николай Иванович служил преподавателем в Монине, потом уволился и устроился в области на работу крановщиком башенного крана. Человек скромный и работящий, он сумел освоить эту непростую профессию. Находясь на своем рабочем месте, в крановой кабине, Ольховский шутил, что не расстался с небом. На работе он никому поначалу не рассказывал, что был летчиком-истребителем, командиром прославленного гвардейского полка. Никто и не подозревал, что он кавалер Золотой Звезды и семи боевых орденов. Пока на празднование Дня Победы он не явился в клуб с женой «при параде». Удивлению окружающих не было предела. Его, конечно, тут же посадили в президиум, предоставили слово и наперебой поздравляли. Потом, опять-таки наперебой, угощали.

…Двухэтажный дом, где жил Кожедуб с семьей, и сейчас стоит неподалеку от входа на территории монинского гарнизона. Здесь, на втором этаже, молодожены занимали комнату в двухкомнатном блоке. Никакого душа в номере не было, мыться ходили в санпропускник. В блоке была крохотная кухня с дровяной плитой. Позднее специальным решением коменданта им разрешили пользоваться электроплиткой.

Проходную комнату в том же блоке занимал дважды Герой Советского Союза летчик-истребитель А.Е. Боровых. Ему выпала военная судьба, сходная с судьбой Ивана, но культуры поведения иногда ему не хватало, и однажды он смутил Веронику Николаевну нескромным подарком. Впрочем, Андрей Егорович был прост, не заносчив и уважал своего товарища.

— Когда Ивана не было дома, я даже несколько раз просила его погулять с Наташей, на что он охотно соглашался, — вспоминала Вероника Николаевна.

— Да, — с улыбкой рассказывала Наталья Ивановна, — позднее он любил называть себя моим то вторым, то посаженным, то смежным (поскольку жил в смежной комнате) отцом.

Отец Ивана Никитовича — Никита Илларионович Кожедуб умер 17 мая 1945 года, так и не дождавшись сына после войны, мать — Стефанида Ивановна ушла в мир иной еще раньше, в 1936 году. У Вероники Николаевны в живых оставалась мама — Мария Александровна, с утра до ночи занятая на работе. Была у нее также сводная младшая сестра Лерка, Валерия Семеновна. Отсутствие родительского внимания, совета в столь сложном положении, в какое попал окруженный славой Кожедуб сразу после победы (а ведь ему тогда еще не было двадцати пяти), конечно же сказывалось. В какой-то степени функции его наставника принял было на себя маршал авиации Ф.Я. Фалалеев, в то время начальник ВВА. Он, как мог, ограждал Ивана Никитовича от многочисленных приглашений и чересчур назойливых друзей, дал команду не пускать в академию визитеров к нему. Заметим, что и академию в Монине Иван Кожедуб выбрал в июне 1945 года после откровенной беседы с маршалом — ведь некоторые советовали ему идти в Академию имени Фрунзе, куда поступили несколько известных асов — трижды Герой Советского Союза Покрышкин, дважды Герои Алелюхин и Лавриненков.

Но у Фалалеева, к сожалению, не было главного — здоровья. Он подорвал его на тяжелой и ответственной службе, причем в годы войны в его обязанности как заместителя командующего входили доклады лично Сталину о боевой работе ВВС. В своих мемуарах, изданных небольшим тиражом, Ф.Я. Фалалеев вспоминает, как последний раз видел Сталина у Мавзолея, в 1952 году:

— Что-то вы похудели, товарищ Фалалеев, — заметил Сталин.

— Так ведь это гражданские толстеют в мирное время, военные худеют, — нашелся тот.

Умер Федор Яковлевич в 1955 году.

Конечно, огромные затраты нервной энергии, серьезные и длительные перегрузки в боях на вертикалях, испытания после войны «медными трубами» отразились на здоровье Ивана Никитовича: у него появились проблемы с носоглоткой, с сердцем, с почками…

Но были у него и другие проблемы.

— Часто приезжали за ним на роскошных легковых машинах (я одно время даже коллекционировала их названия), а часа в 3—4 ночи привозили домой роскошно одетые фифочки. Учиться не давали, — с неудовольствием вспоминала Вероника Николаевна.

«Конечно, Ивану мешала учиться слава, постоянные приглашения… От многих из них вполне можно было отказаться, — вспоминал Герой Советского Союза, впоследствии — генерал-лейтенант авиации, а тогда — однокашник по академии А.Ф. Ковачевич.

— Завалят тебя, Иван, — не раз говорил я ему.

Так вот он и учился, иной раз получая "два за знание, три за звание"».

Военно-воздушная краснознаменная академия давала полноценные для вуза своего времени знания. Здесь были собраны лучшие преподавательские силы РККА, а с 1946 года — Советской армии. Среди преподавателей выделялись полковник Г.И. Игнациус, первым в академии защитивший диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук (тема — «Бомбометание с пикирования»), генерал-лейтенант А.А. Самойло, генерал-майор А.С. Колесов, полковники Л.И. Агеев, А.И. Ершов, А.В. Тарбеев, подполковник Б.Г. Ратц…

В наборе дисциплин были стандартные предметы: общественные дисциплины, общая тактика, тактика ВВС, оперативное искусство, военная география, история войн, тыл ВВС, военная администрация, служба связи, аэрофотослужба. По большинству предметов Кожедуб имел оценку «хорошо», а по оперативному искусству, службе связи и аэрофотослужбе — «отлично».

Правда, была одна «тройка», выставленная в 1-м семестре за… тактику ВВС! Надо было быть очень смелым и принципиальным преподавателем, чтобы поставить такую оценку по этому предмету трижды Герою, одному из лучших военных летчиков страны, применявшему и создававшему эту самую тактику в сложнейших боевых условиях.

Иван отличался выразительным языком, начитанностью и литературной образованностью, чем во многом был обязан и Веронике Николаевне. Еще в первый год после женитьбы, ужаснувшись его русским языком, она заставила его перечесть десятки «школьных» книг — Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова, Маяковского, Шолохова, Фадеева. Некоторые из них, например комедию Гоголя «Ревизор», они прочли вместе, поделив роли.

— Никогда я столько не смеялась, как при домашнем чтении «Ревизора». Ивану особенно удавался конечно же городничий, — вспоминала позднее Вероника Николаевна.

— Во время учебы в академии Ивана ставили знаменосцем на парадах. Это было незабываемо: прямо цирк, — смеялась жена. — В центре — Иван, а ассистенты — дважды Герои, высокорослый и мощный Дмитрий Глинка и крошечный герой-штурмовик Талгат Бегельдинов.

Здесь, в академии, для Ивана Никитовича как для летчика произошло историческое событие: он освоил принципиально новый для себя тип самолета, только что появившийся реактивный Як-17. Впервые поднять в воздух эту машину ему довелось на летной практике в июле 1948 года. Тем летом он выполнил семь коротких (по 5—12 минут) полетов.

— Удивляло, что не было видно диска вращающегося винта, были мягкость в пилотировании и ощутимо более высокая скорость, особенный, не такой резкий, свистящий звук, — вспоминал Иван Никитович.

Як-17, легкий реактивный истребитель, вооруженный двумя пушками, отличался от Як-15 тем, что третье колесо из хвостового стало у него носовым. Вес машины увеличился, и ее летные качества незначительно упали.

Як-15 был наскоро создан на базе поршневого Як-3 сотрудником А.С. Яковлева авиационным инженером Е. Г. Адлером. Евгений Георгиевич предложил установить трофейный двигатель ЮМО-004 в носовой части фюзеляжа, с небольшим наклоном к продольной оси самолета. Этими турбореактивными двигателями оснащались серийные немецкие самолеты Ме-262 и «Арадо-234». Конечно, переделка привела к значительной реконструкции машины, прежде всего носовой и задней нижней части фюзеляжа, где от реактивной струи прогорала обшивка. Но уже через несколько месяцев — 24 апреля