Общество Джейн Остен - Натали Дженнер

в любой момент заявить о своих правах. Если суд склонится на его сторону, он сможет распорядиться любым имуществом так, как сочтет нужным. В таком случае мы должны быть готовы предложить за лот сумму, превышающую потенциальные ставки. Конечно, если имение отойдет мисс Найт, она будет полноправно распоряжаться коттеджем, если его можно будет продать по рыночной стоимости или по цене, превышающей таковую. Попечитель не может быть выгодоприобретателем, продавая фонду свое собственное имущество. Даже в условиях рынка мы должны руководствоваться решением суда для продажи, хоть я и не вижу никаких оснований для беспокойства, учитывая наши благотворительные цели.

– Так какая сумма вам требуется? – спросила Мими, сидевшая напротив него на диване.

Доктор Грей кашлянул, бросив взгляд в сторону Форрестера.

– Порядка пяти тысяч фунтов.

– В таком случае я хотела бы помочь, если это возможно.

Мими обвела взглядом изумленные лица собравшихся – еще никто из них не привык к тому, что рядом была звезда мировой величины.

– Я готова пожертвовать пять тысяч фунтов – нужно же с чего-то начать.

Аделина с интересом наблюдала за Греем и Эндрю, склонившим головы в знак почтения.

– Мисс Харрисон, вы необычайно щедры, – воскликнул доктор, – но мы не можем принять от вас столь большую сумму.

– Могу я хотя бы предложить вам что-то взамен, если вы соберете достаточно средств?

Аделина видела, что подобная настойчивость вогнала его в краску.

– У меня с собой есть нечто, что я хотела бы передать в ваш фонд.

Она достала из сумочки маленькую коробочку, обшитую бархатом, и открыла ее.

Внутри были два крестика с топазами.

– Недавно их купили для меня на аукционе, как раз за пять тысяч фунтов.

Эндрю, прекрасно осведомленный о содержании каталога «Сотбис», подошел ближе.

– Могу я взглянуть на них?

Он поднес коробочку к окну, повернув ее так, что камни заиграли в лучах зимнего солнца.

– Это подарок Джейн и ее сестре от их брата-моряка, – сказала Мими. – Доподлинно известно, что кроме браслета и кольца они принадлежали сестрам Остен. Теперь это мое обручальное кольцо.

С нескрываемой гордостью она сняла кольцо с пальца, передав его оробевшему Адаму. Тот принял его и показал Аделине.

– Все эти украшения со временем лишь вырастут в цене, – впервые поднял голос Ярдли, сидевший рядом с Мими. – Чем больше денег нам удастся собрать, и поскорее, тем лучше.

– Тогда займемся рекламным проектом, – предложил Эндрю.

Все это время Эви Стоун сидела на стуле у фортепиано, должно быть принадлежавшем жене доктора Грея. Она внимательно следила за всеми в комнате, давая волю своему воображению. Уже давно она заметила, что и Эндрю Форрестер, и мисс Найт избегали смотреть друг другу в глаза, а Жозефина, несмотря на свою молчаливость и неромантичность, как-то обмолвилась, что старик Найт погубил любовь своей дочери к одному умному парню из деревни. Мими и Ярдли были друг с другом на короткой ноге, как брат и сестра.

Но за годы, проведенные за чтением романов Остен, Эви научилась распознавать тех, кто не видел дальше собственного носа, и потому больше всего ее интересовали отношения Аделины Гровер и Бенджамина Грея.

Последний сидел по правую руку от Аделины, и пока она делала заметки, он поминутно склонялся к ней, поправляя ее и указывая на пропуски, и казалось, что Аделина колеблется меж тем, стоит ли позволять его руке браться за ее ручку или как следует шлепнуть по ней. Когда Эви поднялась с места, чтобы налить всем чаю, и поднесла блюдце с чашкой доктору Грею, он подался назад, забрав у Аделины блокнот и ручку, чтобы Эви передала чашку ей. После он попытался сам вести протокол заседания, но Аделина, отказавшись от чая, решительно забрала у него блокнот с ручкой обратно. В округе доктор Грей славился своими манерами, но Аделина забавным образом отвергала любые попытки ухаживать за ней.

Эви была убеждена в том, что обоих одолевала некая внутренняя борьба. В рождественскую ночь Аделина была в трауре и выглядела бледной, замкнутой, непохожей на себя. Тогда доктор Грей тоже проявлял необычайное расположение к ней, и за этим крылось нечто большее, чем простое сочувствие, – и Эви не могла понять, что именно.

Еще одно воспоминание ярко отпечаталось в ее сознании: когда два с лишним года тому назад доктор Грей явился в школу и с несвойственной ему робостью говорил с Аделиной о школьной программе. Тогда они говорили и о ее отце, упомянув список книг, которые она рекомендовала для чтения, пока тот шел на поправку, и доктор шутя улыбался ей, попросив взглянуть на этот список. Его интерес к Аделине и ее горю не был мимолетным, словно он пытался разгадать какую-то тайну, связанную с ней.

Даже тогда Эви, которой было всего четырнадцать лет, чувствовала, что за словами, звучавшими в стенах классной комнаты, крылось нечто большее. Сама она не была уверена в том, понимают ли это Аделина и Грей. Казалось, что их влечет друг к другу некая сила, что на пути встретила другую, равную ей, – а может быть, они сами почему-то ей противились. Эви помнила, что тогда Аделина только что обручилась с другом детства, а доктор Грей был старше, чем она, и уже тогда сделался объектом сплетен. Если это и был флирт, то едва уловимый со стороны и неявный даже для них самих. Теперь Эви задавалась вопросом: не так ли люди остаются одинокими навсегда, плывя по течению, как мисс Найт и мистер Форрестер? Девушка не желала подобной судьбы, видя в случившемся трагедию, которую можно было бы предотвратить, если бы они нашли в себе смелость следовать зову сердца.

В такие минуты Эви была рада, что ей всего шестнадцать и можно целиком сосредоточиться на своих стремлениях. Когда-нибудь найдется время и на отношения, но сейчас они будут лишь помехой – как бы за ней ни увивался Том и как бы ни робел Адам.

И все же она была еще слишком юна и не так умна, как ей казалось.

Адам Бервик сидел в противоположном углу комнаты, но не смотрел на Эви даже украдкой, и в глазах его не было ни следа влюбленности. Его юные годы также были омрачены болью утрат и одиночества, и он искал спасения в мире книг. Его амбиции и мечты о высшем образовании разбились, когда Первая мировая война отняла у него братьев. С тех пор каждый день он работал в поте лица лишь для того, чтобы выжить, и всего на пару часов мог укрыться в мире, выдуманном кем-то другим. Он надеялся,