План D накануне - Ноам Веневетинов

того, они почти разваливаются.

Коридор в подземелье, система яма-труба-яма, в нём волею судьбы два «мальчика», две «девочки», думают про секс каждые три секунды, но от него весьма далеки, не всерьёз, просто как все.

Директор сидит за столом, пишет, жертвователь нетерпеливо расхаживает по кабинету, то и дело дёргая толстый шнур, скрытый шторой, но никто не является.

Они что-то потеряли и, светя масляным фонарём под ноги, наклонились. Только архитектор понимает, что это проложено неким недосягаемым сегодняшней инженерной мысли агрегатом.

Изначально, разумеется, они говорят каждый на своём языке, но для слушателей создан (одновременно с появлением слушателей) встроенный переводчик на основе принципа, когда грузинский эпос Этериани около 1570-го года был переложен на котантенский язык одним из менестрелей Старого порядка, многие из которых являлись носителями вальденсской и патаренской ересей.

ДВ1:

Со всё возрастающим остервенением Д. миновал заросли бамбука — сказывалось в основном на скорости, но величина страха застрять в палках изменялась отнюдь не быстро, — и вышел напрямую к церкви. Над долиной солнечные лучи чрезвычайно нагрели воздух. Ноги, обутые в истоптанные до невесомости тапки, оставляли убывающие к концу по глубине следы. Остановился на пороге и в очередной раз оглядел собрание, сердце стучало. Зацепился карманом за антресоль, на которой как раз стояли «Противодействие арианству» Василия Анкирского, «Ода императору Константину» Присциана, «9 книг о правах, судах и законах чешской земли» Корнелия Викториана, «Героика» и «Энеида» Вергилия, Мариус Сервий «Толкования на Вергилия», «Илиада» и «Одиссея» Гомера, Плутарх «Против Калота», «О видимом на диске луны лице», «О позднем наказании безбожника», Аристофан «Критика и пояснение поэм Гомера», с краю Люций Апулей — «Апология» и «Метаморфозы».

ДВ1: Марс, Маха, Яровит, Арес, Сет, Баал, Сканда, Минерва, Бадб, Гуан-Ди, Перун и Один меня побери.

фЭ1: Жак де Морган, Уильям Мэтью Флиндерс Питри, Эдуард-Анри Навилль, Оливье-Шарль-Камиль-Эммануэль, виконт де Руже меня побери.

МАШ1: Только не вправляйте нам, что вы Имхотеп.

КХ1: Людвиг Баденский, Луиза-Каролина фон Хохберг, Буркард и Зауэрбек…

МАШ1: Что это вы там нашарили (вглядывается в место, куда светит фонарь)?

ДВ1: Обронил кусок подсказки, и он исчез.

КХ1: Не могу взять в толк, как с такими данными вам случилось стать архитектором?

фЭ1: Не архитектором, а зодчим.

МАШ1: Когда давно не думаешь о таких вещах… словом, я забыла, с какой стороны у меня сердце, а ведь хотела схватиться.

КХ1: Мне здесь не нравится.

В тот день то, что было спереди, большое, ограниченное не так, как привычно, желало его испугать, пугало, трещало страшно. Шагнул на всю стопу и тут же отшатнулся от взявшегося из ниоткуда экипажа, нацеленного так явно, что он ещё острее почувствовал собственную ничтожность. Посмотрел, где здесь ходят, приставными шагами проследовал. У самой безопасной дороги крепкая решётка под ногой не выдержала, едва успел схватиться за толстый столб, прохладный и скользковатый от пыли. Мало что изменилось, но здесь ходили другие, как сами собой, так и тени. Как они ходили? Сверху закричали, слишком пронзительно для мужчины, женщина. Посмотрел, хотел отшатнуться, но рядом упало что-то и разбилось, башмаки были в чём-то чёрном, в комках, в линиях. Обернулся, до этого казалось, что ещё можно уйти и спрятаться, набраться духу, сейчас — уже никак. Уже не стоял вопрос — нужна ли здесь осторожность. Сделал несколько шагов, уверенный, что сделал их, но не уверенный ни в чём другом, на всякий случай отшатнулся сдвоенным движением, позволяющим миновать почти что угодно. Отталкиваться от этого пола было совсем не так, как от того. Посмотрел на место, где стоял, там ничего, место и всё, но теперь открытое всем. Неожиданно рядом возникла чёрная тень, едва успел отскочить, кто миновал его, смотрел через плечо, говорил, треуголка сидела низко. Стал вспоминать науку, как мгновенно начинать надеяться. Посмотрел вперёд очень тщательно, пошёл, всё учитывая. До того перекрёстка, где много всего и всех, наверное, целая жизнь, нужно надеяться. Назвали проклятым, еле отшатнулся. Уже пора сказать им? Держался ближе к большой дороге, лучше, чем к домам. Определяясь с этим, смотрел на башмаки. Был на пороге открытия, что можно изучать варианты, но пошёл не в ту сторону, ничего не открыл. Колесо по пояс пересекло то самое направление, которое он выбрал, очень близко, успел остановиться, успел прогнуться вперёд, замахал руками уже от нужды в этом. Ударилось в совершенную ограду справа, сбилось с хода, грохот, грохот, странные движения, одинаковые, но не одинаковые. Заворожённый смотрел, не смотрел вперёд, не слышал ничего, что могло помочь дойти. Что здесь вообще возможно? Многое; лучше ли не знать, что именно? Всё-таки почти оттолкнул человек, хозяин колеса, на пути к нему, дотронулся до него, но не сдвинул с пути, он сам отшатнулся. Стоял сражённый, чувствовал касание, потом начал осознавать звуки отовсюду. Шёл уже не так, как раньше, с другим осознанием всего. Раньше надеялся, что сможет сказать, а теперь надеялся, что ещё и спросить. Повалились брёвна, много, одно соскальзывало с другого и подталкивало следующее. Их хорошо подготовили, катились в одну сторону, все, еле успел отпрыгнуть и потом стоял, смотрел, как они замирают. Слева замирал воз, в котором они ехали за спиной, потом сбоку. Осторожно прошёл между, несколько раз пришлось сделать то, чего ещё не делал, никогда так не шагал, но внимание уже прошло первичную закалку, появилось боковое зрение, появилось отдалённое представление о правильности, о закономерности тех или иных движений других. Едва успел увернуться от пикирующей птицы, она проложила путь через него, верно, это так, уже долбила одно из брёвен, пока он пытался оправиться.

МАШ1: Само собой.

фЭ1: Эх, жалко, я потерял циркуль, не то б доказал вам прямо сейчас, что мастаба — это не просто усечённая пирамида.

ДВ1: Мы же не можем представить себе ничего сложнее ямы в форме рыболовного крючка.

МАШ1: Всегда можно сжать подмётками спичку.

КХ1: Что, и циркуль тоже?

Я4: Что бы такое могло сбить с меня спесь?

ГД16: Не понял, на глазах что, бывают мозоли?

Я4: Что ты там всё время пишешь?

ГД16: В человеках я меньше ста тысяч в рамках одного процесса не рассматриваю.

Я4: Что там тысяч, ты управься с теми двумя дюжинами внизу. Они заняли очередь, им всё нипочём.

ГД16: Очередь священна, так же как и списки.

Я4 (мечтательно): Да, быстрая серия выстрелов.

ГД16: Сбросишь им на головы…

Я4 (перебивая): И что изменится? Возможно даже, те спросят, кто последний, если успеют сориентироваться.

ГД16: А отряд столь экипированный, летящий с высоты, никого не раздавит?

Я4: Катящийся с