Вариант "Омега" (=Операция "Викинг") - Николай Леонов

— Вы много пьете, Георг.

Шлоссер не заметил, как в библиотеку вошла Лота. Она была в вечернем платье, в туфлях на высоком каблуке и держала в руке гвоздику. Лота подошла к барону, протянула цветок.

— Благодарю. — Он поставил гвоздику в стакан, из которого пил коньяк. — Вы сегодня особенно красивы.

— Сегодня? — переспросила девушка, положив руки ему на плечи. Георг, вы можете на минуту забыть, что вы барон и мой начальник?

Шлоссер обнял ее. Лота закрыла глаза, словно слепая, провела рукой по его лицу.

— Я не могу с вами работать, Георг, — шептала она. — Я вообще не могу работать в разведке.

Майор молчал. Лота отстранилась, посмотрела ему в лицо.

— Простите, Георг.

Служба безопасности арестовала Лапина и еще двух курсантов по подозрению в связях с подпольем. Шлоссеру не доставило особого труда убедить Маггиля представить арест как очередную проверку, вернуть курсантов в школу, чтобы начать форсированную подготовку к заброске в советский тыл. Майор организовал еще одну встречу капитана с Лапиным.

Вечером Шлоссер принял ответ из Москвы на свое второе донесение. Центр поздравлял с успехом. Подгоняемые Берлином события разворачивались предельно быстро. Маггиль улетел в Берлин.

Ночью к особняку подкатила крытая машина. К Шлоссеру прибыли полковник — личный адъютант Канариса и фрегатен-капитан Целлариус. Барон встретил гостей в саду, затем офицеры прошли в дом. В гостиной адъютант в присутствии Целлариуса вручил Шлоссеру запечатанный пакет. Майор взвесил его на руке, небрежно бросил на стол.

— Садитесь, господа. Сеанс состоится в шесть утра, время еще есть.

Адъютант сел за стол, положив сцепленные в замок руки на пакет.

Шлоссер взял у него пакет, вскрыл, прочитал документ, спрятал в карман, пакет поджег и бросил в камин.

— Будем ужинать, господа, — он позвонил, — или завтракать, как вам будет угодно.

За столом Шлоссер и Целлариус обсуждали положение на фронте, а полковник сидел молча, не сводил взгляда с кармана Шлоссера: его возмущало видимое безразличие Шлоссера, даже пренебрежение к столь ответственному заданию — он знал содержание документа.

— Георг, шифровку будет передавать русский или твой радист? — спросил Целлариус.

— Русский. Конечно, русский, Александр. Зачем рисковать? — Шлоссер тоже начал нервничать.

— Георг, а он не выкинет какой-нибудь номер? — Целлариус покосился на полковника, застывшего с чашкой кофе в руке.

Шлоссер еле сдержал себя. Он понял, что Целлариус перестраховывается. Если русский взбунтуется, начальник абверштелле всегда сможет сослаться на полковника, слышавшего его опасения.

— А если русские почувствуют чужую руку? — Кивнув офицерам, Шлоссер вышел.

Скорин не спал. Он слышал, как подъехала машина, встал, побрился, вычистил мундир, пытаясь отвлечься, взял книгу. Мысль о том, что за ключ могут посадить радиста и тогда он, Скорин, станет не нужен, мало того — опасен, не давала покоя. Могут ликвидировать за несколько дней до конца операции. Погибнуть — и не выполнить задание.

Скорин застегнул и одернул мундир, руки слегка дрожали. Он подошел к зеркалу, постоял неподвижно, вглядываясь в свое бледное лицо, закурил, тут же смяв сигарету, спустился к немцам.

— Здравствуйте, господа, — сказал он, входя в гостиную, и представился: — Пауль Кригер.

Целлариус встал, оглядел русского, подал ему руку. Полковник, удивленно подняв брови, уставился в тарелку.

Шлоссер указал на стул.

— Садитесь. — Затем позвонил и распорядился вызвать в библиотеку радиста, приготовить рацию.

— Сейчас только пять, барон, — удивился Скорин.

— Вы сегодня выйдете в эфир чуть раньше. Не беспокойтесь, капитан, шифровка поступит по назначению.

— Вам виднее. — Скорин повернулся к Целлариусу. — Господин фрегатен-капитан, когда вы планируете заброску группы Лапина?

Целлариус взглянул вопросительно на Шлоссера.

— Скоро, капитан.

— Я хотел бы отослать с Лапиным письмо. Центру будет приятно увидеть мой почерк, — сказал Скорин.

— Неплохо придумано. — Целлариус одобрительно кивнул. — Напишите, я передам.

Шлоссер рассмеялся:

— Вы недооцениваете капитана, Александр.

— Не знаю, что имеет в виду барон, — ответил Скорин, — но мне неудобно вас затруднять, господин фрегатен-капитан. Я с вашим курсантом знаком, передам письмо лично. Если вы, конечно, в письме заинтересованы.

— Хорошо, хорошо. Позже обсудим, господа. Господин полковник подождет здесь, — вступил в разговор Шлоссер. — Извините, у нас свои маленькие секреты. — Он взял Целлариуса и Скорина под руки и, не обращая внимания на возмущение личного адъютанта адмирала, прошел в библиотеку.

Уже развернутая рация стояла на столе. При виде вошедших офицеров радист вскочил.

— Вы пока не нужны, — сказал ему Шлоссер, вынул из кармана присланный из Берлина текст радиограммы и, обращаясь к Целлариусу, прочитал: — «В Японии окончательно решен вопрос о нападении на Россию, которое ожидается в ближайшие месяцы. Сосредоточенные для этого в Манчьжурии силы признаны вполне достаточными.

Военный атташе Японии в Берлине Банзай имел недавно двухчасовую беседу с начальником генерального штаба сухопутных войск Гальдером. Содержание беседы держится в генштабе в большом секрете. Сведения получены «Штабистом» из надежного источника».

Затем Шлоссер протянул бумагу Скорину:

— Передайте, капитан.

— Еще рано, барон. — Скорин положил перед собой блокнот, открыл томик Гейне. — Центр не примет шифровку. Сработаем впустую.

Шлоссер ничего не ответил. Скорин, решив больше не спорить, зашифровал текст, сел за ключ, отстучал сообщение.

— Вот и отлично. — Шлоссер похлопал Скорина по плечу и пригласил в библиотеку радиста. — Приступайте, ефрейтор.

Майор открыл потайной бар, наполнил рюмки. При этом он с улыбкой наблюдал за Скориным, который не сводил глаз с радиста. Скорин видел, как из рации достали портативный магнитофон, радист надел наушники, прослушав пленку, обратился к Шлоссеру:

— Как обычно, господин майор?

— Да, да. Конечно. — Шлоссер протянул Целлариусу и Скорину наполненные рюмки. — Выпьем за успех, господа. Полковник осуждает пьющих, а я не люблю, когда меня осуждают.

Радист вырезал кусок магнитофонной ленты, аккуратно ее склеив, снова зарядил в рацию.

— Готово, господин майор!

— Благодарю, вы свободны. — Шлоссер чокнулся со Скориным. — Все гениальное просто, капитан. Ровно в шесть ваша шифровка выйдет в эфир. Без сигнала о работе под контролем.

Скорин вздрогнул, хотел что-то сказать. Шлоссер, остановив его небрежным жестом, насмешливо сказал:

— В этом мире, капитан, побеждают ум и сила, а не мораль и высокие идеи. Идет война, разведка — мозг войны. Спасая тысячи, жертвуют единицами. Жестоко, но справедливо. Цель оправдывает средства, капитан.

Скорин посмотрел на Шлоссера, на рацию. Умен барон, нечего сказать. Теперь надо доигрывать до конца. Скорин медленно вышел из библиотеки. Он прошел через гостиную, где одиноко сидел чопорный адъютант, взглянул на него, явно не узнавая, двинулся к парадным дверям. Дорогу преградили автоматчики. Тогда Скорин повернулся, направился к выходу в сад. Двигался разведчик медленно, рассеянно, безучастно смотрел прямо перед собой. Увидев Скорина, охранники попятились, но проход загородили. Несколько секунд Скорин молча стоял перед ними, заметив у одного на поясе кобуру с пистолетом, сказал:

— Дайте закурить.

Охранник удивился, полез было в карман. Скорин воспользовался моментом и, сбив его с ног, попытался завладеть оружием.

— Капитан! — В дверях стоял Шлоссер. Он взял Скорина под руку, повел назад в дом. — Нехорошо, капитан. Профессионал должен уметь проигрывать.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Москва ответила коротко: «Данные требуют подтверждения и перепроверки». Шлоссер посоветовался с Целлариусом и дал аккуратный ответ: «Приму меры к выполнению задания…» Он сообщил еще об одном, переброшенном за линию фронта агенте. Майор полагал, что подтверждение дезинформации может насторожить русских, а провалом агента закреплял «вербовку» майора Шлоссера, доказывал надежность источника.

Барона начало беспокоить поведение русского, который перестал бриться, разгуливал по особняку полупьяный, напевая русские песни. Он беспричинно ударил охранника, обругал Лоту, когда девушка пригласила его на прогулку. В таком состоянии он может покончить самоубийством или натворит еще каких-нибудь глупостей. А операция еще не закончена. У русских не должно возникнуть каких-либо сомнений!

Подождав несколько дней, Шлоссер решил поговорить с русским, но тот заперся в своей комнате. Пришлось вызвать людей и взломать дверь. Охранники ушли, Шлоссер осторожно заглянул в проем. Скорин, понуро расхаживая по комнате, поддел ногой валявшуюся на полу пустую бутылку. В комнате было не убрано — смятая постель, на столе грязные тарелки. Скорин с многодневной щетиной, непричесанный, в расстегнутом мятом кителе, покачиваясь, держал в руке бутылку, бессмысленно смотрел в открытое настежь окно.