Сильвин из Сильфона - Дмитрий Стародубцев

Марина была неказистым скелетом в обносках, с безобразным ртом в пол-лица, к тому же от нее отвратительно пахло, но Сильвин увидел в ее сердце целое поле чудеснейших диких цветов, и эта ее внутренняя красота до боли поразила его. Хочешь пойти со мной? — не выдержал он. Нищенка без колебаний согласилась, почему-то она безоговорочно поверила ему с первой секунды знакомства.

Всех четверых Сильвин поселил в комнатах на своем этаже, приняв особые меры по их обустройству. Марину он доверил попечению Чернокнижницы, поручив ей безотлагательно привести ребенка в порядок.

Герман. Что за голодранцев ты сюда притащил? Здесь и так всякой заразы по паре! Дихлофоса на всех не напасешься!

Сильвин. Это мои братья и сестры. Они будут здесь жить. Я прошу тебя относится к ним так же, как и ко мне.

Герман. Что еще за братья? Я не знал, что у тебя такая куча родственников. И где они были раньше, когда ты месяцами задерживал мне плату за комнату?

Сильвин. Они мне не родственники. Братьями я их называю потому что они такие же странники, как и я. Они помогали мне, чем могли, но им самим было нелегко.

Герман. Странники? Что это значит, в конце концов?

Сильвин. Странники — это неполноценные люди, которых здоровое сытое общество презирает и все время пытается убрать с глаз долой. Вся их жизнь от рождения и до самой смерти — это долгое одинокое мучительное и бесполезное странствие в поисках высшей справедливости…

Герман. Так, подожди… Ты придумал называть себя Странником… Странствие в поисках… Ага! Не значит ли это, что ты будешь первым, кто эту высшую справедливость отыщет?

Сильвин. Возможно. Тебе не понять…

Герман. Да куда уж нам, здоровым сытым дикарям!

Запись 4

«БуреВестник», «Призрак Робин Гуда»

…Итак, существует ли Странник на самом деле или это всего лишь головокружительный вымысел моих собратьев по перу? Если существует, то откуда он взялся? Правда ли все то, что приписывает ему народная молва? Кто он — Робин Гуд или очередной варвар из преисподней, пытающийся экспроприировать наши последние гроши? Каковы его истинные цели — нечистоплотное обогащение или, как многие судачат, благородное перераспределение благ?..

Сантьяго Грин-Грим

Бандиты, подначенные ревнивым Германом, не пожелали признать Гангрену, Нашатыря и Чернокнижницу равными себе, полноценными членами сложившегося преступного синдиката, как настаивал Сильвин. Первое время они всячески третировали странников, подчеркивая их фекальное прошлое и свое стратосферное превосходство. Но после одного случая их пыл угас, а Герман со своими непримиримыми доктринами остался в полном zero.

Дело в том, что деятельный Сильвин решил основать корпорацию авто-попрошаеки поручил Гангрене, как маэстро своего дела, ею управлять. Тот сначала усомнился не только в собственных возможностях, но и в успехе всего предприятия, но Сильвин настоял. Начинали с десяти точек на центральных перекрестках города, где Гангрена расставил самых убогих своих собратьев, пообещав им половину от сборов и трансферт, то есть доставку на место. Чуть позже сформировали мобильную бригаду прикрытия, в обязанности которой входило зачищать конкурентов и разрешать недоразумения с недовольными и милицией.

Эффект оказался настолько ошеломительным, что дело пришлось немедленно расширять. Теперь на всех паркингах, светофорах, перекрестках — везде, где машины останавливались хотя бы на несколько секунд, появились всевозможные калеки, которые, красуясь увечьями и нестерпимо воняя, просили им помочь, а еще приторговывали вопиющей подделкой. На Гангрену работало уже полторы тысячи человек, и они приносили доход не меньший, чем вся деятельность злобного Германа и его ястребов.

После этого Сильвину не составило труда уговорить Нашатыря заняться восстановлением социальных институтов путем обложения оброком всех ночных заведений и подпольных притонов Сильфона. Это оказалось несложно благодаря десяткам глаз добровольных шпионов и при наличии в патроннике семимиллиметрового имени Странник. А Чер-нокнижница предложила открыть магический салон, и ей потребовалась чародейственная помощь как Сильвина, так и при его посредничестве потустороннего Капитана.

Соображения Сильвина стали подтверждаться. Кто такие странники, когда они порознь? Жалкие арлекины, их каждый может пнуть сапогом под зад и потом долго ухахаты-ваться. Но что есть странники, когда они сообща? Сколько этих изгоев? Ведь созови их на шабаш — сбежится целая армия, сто тысяч, миллион голодных, обозленных, психически неуравновешенных викингов, которым нечего терять, кроме своих имплантантов.

Черные флаги уходят в горизонт, в тишине слышится гулкий скрежет загнанных сердец. Горят налитые проспиртованной кровью глаза, постукивают костыли, бряцают в пакетиках не сданные анализы. Смрад душит, а над всей этой черной массой вороны алчно кружат… Чувства атрофированы предательством системы — они уже не нуждаются в жалости, но и сами не проявят милосердия. Их уже ничего не держит в этом мире, они готовы к своей последней баталии, и лишь надеются, что попадут в Валгаллу.

Странники — это самая необузданная сила на свете, страшнее атомного оружия! И Сильвин с улыбкой Джоконды сладко таял под жаром головокружительных мыслей, и коварная фантазия уносила его виражами в такие галактические дали, что ни одной русской ракете и не снилось.

Вскоре уголовные главари Сильфона перепугались не на шутку — в городе появилась претендующая на лидерство новая преступная организация какого-то Странника. Не признающая авторитетов и воровских законов, непредсказуемая, многочисленная — главное, в ее распоряжении всегда была самая свежая информация — коммерческая, банковская, политическая, сугубо личная — любая, даже если до этого она хранилась всего в одной голове. Грязная и жестокая, новая группировка ураганом прошлась по Сильфону.

Кто такой этот Странник?! — вопил в своем кабинете Старикашка. — Я хочу немедленно видеть его распятым на площади Свободы! Начальник милиции только беспомощно пожимал плечами — вчера вечером он получил электронной почтой послание, подписанное Странник, с перечнем всех номеров своих тайных счетов в европейских банках, и не намерен был ничего предпринимать в ущерб отправителю письма.

Постепенно о столичныхстали забывать. Казалось, что теперь они не только никогда больше не станут претендовать на лидерство, но и вообще не вернутся в город. В пивных больше судачили о Страннике — некоем благородном разбойнике, короле бедняков. Но вдруг, где-то там, на космически недосягаемых высотах, откуда светило на Силь-фон лиловое солнце, провернулись судьбоносные шестеренки и на место прежнего наместника столичных, погибшего при взрыве, энергично пожаловал новый. То был некий Герцог — фигура, по слухам, исключительно одиозная, зловещая, глыба криминального мира. Говорили, что однажды он сумел прикупить по дешевке для столичных целую карликовую страну. С ним прибыли сотни три выбритых до синевы парней, жизнерадостных улыбашек с мозгами и бицепсами.

Не прошло и недели, как на мэра Сильфона было совершено второе покушение. На этот раз никаких бомб — просто самолет, на котором он собирался лететь на модный курорт, поднялся в воздух, заглох и рухнул на взлетную полосу. А за пятнадцать минут до этого детский голос по телефону посоветовал Старикашке сменить рейс, а еще лучше отказаться от поездки. Мэр, подбросив по старой привычке монетку, последовал совету ребенка и остался жив, в отличие от ста тринадцати других пассажиров.

После этого Старикашка долго релаксировал на своей загородной вилле под защитой целого взвода секьюрити: следил по телевизору за матчами чемпионата мира по футболу и руководил городом при помощи видеоконференций. А потом собрал волю в кулак и попытался привычным трафаретом расправиться с Герцогом — просто удалить его с поля, как часто поступал с зарвавшимися конкурентами. Впрочем, он быстро обломал зубы и мало того, вляпался в тяжелейшую тяжбу с адвокатами столичного вельможи — феноменальными пройдохами, которые засыпали суды и инстанции грандиозными исками и несусветными претензиями.

Новые столичные всего за пару месяцев вернули себе добрую половину былых владений, основали множество новых предприятий, перекупили большинство чиновников и уже окружали со всех сторон мэрию — главный куш, на который нацелились. Вскоре они подогнали к ее стенам метательные механизмы и тараны и затеяли длительную осаду, исход которой, независимо от мощи фортификаций и мужества осажденных, цыганка предугадала бы, даже не глянув на линии руки.

Однажды на Старикашку нашло озарение. Он понял, что на этот раз ему не удастся выкрутиться, как ни наяривай ершиком ствол, — слишком силы не равны. Много лет он сражался с политическими и экономическими противниками за власть в городе, положил на алтарь честолюбия всего себя без остатка, и в итоге — чего греха таить? — прожил счастливую жизнь, наполненную яростной борьбой и фейерверком блестящих побед. Но все его прежние оппоненты теперь, по сравнению с этим Герцогом, казались героями студии Диснея, потому что никогда еще не приходилось противостоять такой мощи — финансовой, юридической, криминальной.