Костяной склеп - Линда Фэйрстайн

— Мой вклад к обеду. Эти трюфели я везла из самой Калифорнии.

Вэл устроилась на одном диване, а я расположилась на другом, поближе к камину.

— Теперь твоя очередь. — Нина повернулась к Вэл. — Что у вас с мистером Чепменом?

Вэл поднялась с дивана и подошла за конфетой.

— Майк возник в моей жизни в самый трудный момент. Я лежала в больнице, и мне было плохо как никогда… Майк был донором, его кровь мне перелили во время операции. Думаю, Алекс уже говорила тебе о…

Нина кивнула.

— Майк по-прежнему дарит мне то, что побуждает меня к жизни. И с ним не соскучишься. Он буквально одержим работой, я даже не припомню, когда мы с ним проводили вечер вместе. Он вечно в движении, вечно занят.

— Такие мужчины, как Майк, — редкость. Держись за него, — посоветовала Нина.

Прислушиваясь к их разговору, я думала о том, что за те десять лет, что длится наше знакомство, мы с Майком очень близко сошлись. Я знала его как опытного следователя и верного друга. Но я никогда не представляла его в роли любимого мужчины или мужа. Вэл действительно заслужила это счастье, тогда почему я сейчас так ревную?

— Я стараюсь, — улыбнулась Вэл. — Не знаю, говорила ли тебе Алекс, но я уже была замужем в течение шести лет. Со своим бывшим мужем, кстати, он тоже архитектор, мы познакомились как раз в аспирантуре. Ссор между нами не было, другой женщины у него тоже не было, вообще ничего такого, что бы ему во мне не нравилось. Но случилась болезнь… Он не смог смириться с тем, что мне отняли грудь. Собрал вещи и ушел через два дня после того, как меня выписали из больницы.

Нина перевернулась на живот и стала смотреть на огонь.

— И тут появляется Майк. По виду самый настоящий мачо, а в душе большой романтик.

— Вы с ним уже так давно знакомы, и он очень близок с тобой, Алекс. Как тебе удается вызвать его на откровенность? — спросила у меня Вэл.

Я не знала, что ей ответить.

— Готова поспорить, что Алекс наговорит тебе о нем много всякого, — ответила вместо меня Нина. — Она вместе с Майком…

— Он сам расскажет Вэл все, что сочтет нужным, когда будет готов, — прервала я подругу на полуслове. — Последние девять месяцев после событий одиннадцатого сентября он был как потерянный. Вэл, ты для него настоящий подарок судьбы. Когда вы встретились, ты нуждалась в помощи, и мне кажется, именно это дало ему новый заряд душевной энергии. Ему захотелось тебя защитить, и в то же время, он черпал силы в твоей отваге.

— Все мои знакомые не могут забыть об этом ужасе, — сказала Вэл.

— Но Майк чувствовал себя… бессильным, как он сам говорил. Это был редкий случай в его жизни, когда он не мог ничего поделать, хотя бы ловить тех же плохих парней. Плюс ко всему это чувство вины каждого выжившего. Сознание, что ты уцелел, в то время как столько людей погибли. — Затем, понизив голос, я сказала: — Вэл, ты была тем человеком, которого нужно было спасать, и он чувствует, что ему это удалось.

Она встала с дивана и пожала мою руку, собираясь покинуть гостиную.

— Действительно удалось. Майк не хочет слышать об этом, но он вытащил меня из глубочайшей депрессии, вернул к жизни. Я даже не могу передать, как сильно его люблю.

— Ну вот, — недовольно протянула Нина, опираясь на локти. — Едва мы добрались до самого интересного, как ты линяешь. Нет, Вэл, ты нас правда покидаешь?

— Да, — кивнула Вэл. — Это из-за свежего воздуха и велосипедной прогулки. И вина я, наверное, выпила больше, чем нужно. Увидимся утром.

Нина подошла к низкому столику и вылила в свой бокал остатки вина.

— О черт! Я так надеялась, что она вот-вот расскажет об их сексе. Ты что, никогда об этом не думала? Держу пари, Майк Чепмен классный любовник.

23

— Ты, наверно, слишком долго замужем. — Я натянула на ноги плед и отпила глоток вина, открыв вторую бутылку. — Сама-то ты как это представляешь у себя на работе? Неужели, глядя на коллегу, пока он распинается перед тобой о делах, ты мысленно его раздеваешь? Майкла Чепмена я вижу каждый день. И у меня не возникают фантазии о том, что бы я проделывала с ним в кровати…

— Ну и зря! — дернула плечом Нина. — По мне, так стоило бы дать волю фантазии. А как насчет того парня, на которого ты положила глаз, когда пришла в окружную прокуратуру? Что в нем было такого особенного, раз ты его буквально сразу подпустила к трусикам, стоило ему только выгулять тебя на один несчастный бейсбольный матч и угостить жалким хот-догом с пивом? — рассмеялась она, вспоминая давнюю историю.

— Замолчи! Я никогда не позволяла ему. Только…

— Только фантазировала. О чем я и говорю. Видишь?

Сверху донеслись шаги Вэл. Она прошла из ванной в спальню и закрыла за собой дверь.

— Обещаешь, что, когда мы останемся одни, — прошептала Нина, — ты мне расскажешь, что случилось в том сентябре. При Вэл не хотела спрашивать.

Нина уже неоднократно пыталась завести разговор на эту тему, а я каждый раз уклонялась. Свидетели террористической атаки на Всемирный торговый центр не могли вспоминать о событиях того утра без боли. Мы с Ниной потеряли подругу, которая была на борту одного из протаранивших башни самолетов, и наша скорбь об Элоизе несколько потеснила из моей памяти те страшные образы, что неотступно меня преследовали с первого момента катастрофы.

В тот день я, как обычно, пришла на работу около восьми, чтобы спокойно поработать хотя бы час, пока в офисе нет никого и никто не беспокоит меня звонками, а в коридорах не отвлекают адвокаты, полицейские и потерпевшие. Окна моего кабинета, расположенного на восьмом этаже, с самого утра заливало солнце, поэтому я опускала жалюзи, чтобы затенить экран монитора. Башни-близнецы, словно часовые, стояли всего в десяти кварталах от меня, и этот городской пейзаж давно стал для меня привычным.

Я составляла какую-то служебную записку, когда в первую башню врезался самолет. Послышался мощный взрыв, и задребезжали оконные стекла. В то время на этаже, кроме меня, была только Джуди Онорато, исполнитель следственного отдела.

Я подумала, что, должно быть, где-то поблизости разорвалась бомба. До этого здание суда, где расположен и мой офис, вместе с другим расположенным напротив федеральным зданием уже пытались подорвать. Но когда я подняла жалюзи, то увидела зияющую черную дыру под крышей северной башни Торгового центра. Жуткое зрелище разворачивалось на фоне удивительно синего, такого мирного неба.

Через несколько секунд ко мне в кабинет вбежала Джуди. После взрыва она сразу кинулась в конференц-зал и включила телевизор.

— Ты видела?! Во Всемирный торговый центр врезался самолет!

Мы предположили, что произошел несчастный случай. Вероятно, чей-то небольшой частный самолет сбился с курса и спикировал в башню. И когда телекомментатор сообщил о врезавшемся в небоскреб лайнере «Боинг-767», в это никак не верилось.

Во всех комнатах разом зазвонили телефоны. Я поспешила к столу секретарши Маккинни — ни его, ни ее еще не было, — так как с ее пульта можно было принимать все звонки.

Первыми позвонили из службы безопасности с предупреждением о том, что доступ в здание перекрыт. Власти Пятого округа, на территории которого находилось и здание суда, объявляли общую эвакуацию сотрудников всех учреждений южнее Кэнэл-стрит.

Следующей была Роуз Малоун.

— Баталья здесь. Требует к себе Маккинни. Немедленно.

В редкий день Маккинни приходил к десяти, а сейчас и девяти не было.

— Придется довольствоваться мной. — Мое сердце бешено колотилось. По телеканалу уже передавали свидетельства очевидцев трагедии, но все случившееся никак не укладывалось в голове.

— Алекс? Забудь про приказ об эвакуации. Сколько людей с тобой?

— Нас двое.

— Значит, так, мы сами правоохранительная служба, поэтому все находящиеся в здании остаются на своих местах.

Я обернулась и застыла от ужаса, глядя в окно. В этот момент и в южной башне раздался мощный взрыв, огненный сполох от которого взметнулся в нашу сторону. Невольно отпрянув, я вжалась в кресло и спрятала лицо в ладонях. По радио комментировали то, что я не могла видеть: с юга в башню врезался второй самолет, спровоцировав взрыв и пожар.

Со всех сторон доносился вой сирен спешащих к месту трагедии машин «Скорой помощи», полиции и пожарных подразделений. Немыслимая какофония терзала слух. На Сентрал-стрит, проходившей под окнами кабинета, разворачивалась сцена, словно взятая из какого-то фильма о ядерной войне. Люди, спешившие на работу в деловой центр города, устремились на север, ускоряя шаг, а то и переходя на бег.

Единственными, кто двигался на юг, были люди в униформе. Я уже знала, что после падения первого самолета к башням должны стянуться все пожарные наряды из города и окрестностей. А сейчас сотни полицейских, дежуривших в судах, тысячи находившихся на своих рабочих местах на улицах или в департаментах, а также судебные приставы бежали по направлению ко Всемирному торговому центру. Я даже представить себе не могла тогда, с чем им доведется столкнуться. Я понимала только, что некая сила — очевидно, чувство долга и ответственности — придавала им решимости и заставляла идти на помощь и спешить к месту катастрофы, в то время как все гражданские стремились скорее очутиться подальше.