Вторая мировая война - Анатолий Уткин

Никто не может с полной уверенностью сказать, как повлияло бы подключение СССР к трехстороннему пакту (и согласие на «индийское направление») на планы Гитлера начать войну. Его абсолютная решимость видна из документов, из уже отданных приказов по развертыванию германской военной машины на Восток. Возможно, лишь сервильность СССР могла подтолкнуть Гитлера «решить британский вопрос» вначале. Но и у этой гипотезы нет солидных оснований. Приходится признать, что жесткость Молотова не замедлила (а возможно, и ускорила) приготовления Гитлера к восточной кампании. Очевидно, были отброшены последние сомнения. Сталин из Берлина виделся готовым к оборонительным мерам, заинтересованным в судьбе Финляндии, Швеции, Польши, Венгрии, Румынии, Югославии, Турции — всего пояса стран между СССР и Германией. Сделать Россию сателлитом за счет обещаний допуска к разделу Британской империи не удалось. Подозрительность обеих сторон проявилась определенно.

Теперь мы знаем то, чего не знала тогда советская делегация. Сразу же после беседы с Молотовым Гитлер вызвал Геринга и сообщил ему о своем намерении выступить против России весной. Геринг (авиация), как и Редер (военно-морской флот), склонялся к перенесению центра событий в Средиземноморье и попытался соответственно перенаправить Гитлера, но не достиг никакого успеха. Теперь Гитлер говорил, что обеспокоенность России процессами в Финляндии и Румынии свидетельствует о ее намерении отрезать Германию от шведской железной руды и румынской нефти, у него возникало даже подозрение относительно существования советско-британского соглашения. Гитлер демонстративно заявил, что не допустит нового окружения Германии. Именно в этом духе защищали себя нацистские военные преступники в Нюрнберге, но горы документальных материалов говорят о противоположном — о планомерном осуществлении плана вторжения в СССР вне зависимости от жесткой или примирительной (как это было с марта по июнь 1941 г.) позиции Кремля.

Менее чем через две недели после отъезда Молотова из Берлина Сталин сделал последнюю прямую попытку договориться с германским руководством. Молотов уведомил германского посла в Москве, что СССР готов присоединиться к трехстороннему пакту, но выдвигает предварительные условия:

1. Германские войска выводятся из Финляндии.

2. В течение ближайших нескольких месяцев безопасность Советского Союза в черноморских проливах закрепляется заключением пакта о взаимной помощи между СССР и Болгарией и созданием базы для наземных и военно-морских сил Советского Союза в районе Босфора и Дарданелл на основе долгосрочной аренды.

3. Территория к югу от Батуми в направлении Персидского залива признается центром интересов Советского Союза. Япония отказывается от своих прав на угольные и нефтяные концессии на Северном Сахалине.

Мы еще раз видим, как Сталин стремится укрепиться в Европе, а Гитлер старается увести его оттуда. Фюрер хотел бы видеть СССР ориентированным на Индостан, а не на Аравийский полуостров. Но во многом Сталин соглашается с Гитлером, с предложениями Риббентропа — при условии, что немцы выведут войска из Финляндии, между СССР и Болгарией будет подписан договор, а Турция согласится предоставить Советскому Союзу базу на Босфоре. Несмотря на последовавшие в дальнейшем многочисленные напоминания Москвы, Гитлер так никогда и не дал ответа на эти условия Сталина от 25 ноября 1940 г. Фюрер утратил интерес к сближению с Советской Россией.

В ближайшем кругу Гитлер рассуждает: «Сталин умен и хитер. Он требует все больше. Он хладнокровный шантажист. Германская победа становится для русских невыносимой. Поэтому они должны быть поставлены на колени как можно скорее». 5 декабря Гитлер потребовал ускорения подготовки к нападению весной. «Решение о гегемонии в Европе будет принято в борьбе против России».

Гитлер в начале декабря затребовал от ОКХ план нападения на Советский Союз. Этот план был ему представлен. После многочасовой беседы с Браухичем и Гальдером он был фюрером одобрен. Запись этой беседы сохранилась и в военном журнале ОКВ, и в дневнике Гальдера. Гитлер в ходе беседы указал, что Красная Армия должна быть окружена к северу и к югу от Припятьских болот, как в Польше. «Не следует обращать внимания на Москву, главное — уничтожить «живую силу» России. Союзниками будут Финляндия и Румыния, Венгрию трогать не стоит». Общее число подготавливаемых войск было увеличено до 130 дивизий вместо 120.

На этом этапе план войны против СССР получил название «Отто». Но и в отношении названия через две недели произошла окончательная перемена. В середине декабря 1940 года верховное командование сухопутных сил признало рациональным укрепить северную группировку. Мотивация была такова: надежность быстрого продвижения через прибалтийские республики наилучшим образом укрепит атакующий порыв группы армий «Центр», что позволит последней не задерживаться слишком долго на смоленском плацдарме перед прыжком на Москву. Директива № 21, содержавшая эти идеи, 17 декабря была представлена Гитлеру. Тот словно забыл победы вермахта летом, был критичен и выразил недовольство недостаточным профессионализмом ОКХ. Гитлер полагал, что перенос акцента на север осуществлен недостаточно. В его стратегическом видении решающим обстоятельством являлось теперь быстрое прохождение войск через Прибалтику с целью захвата Кронштадта и Ленинграда. Для этого следовало передислоцировать войска из центральной группировки войск и передать северной группировке важные мобильные элементы.

Гитлер испытывал явное удовлетворение от покорности армейских профессионалов, в мгновение ока менявших свои стратегические концепции. Для большего самоутверждения Гитлер настоял на переименовании самого плана. Он был назван «Барбаросса» в честь одного из императоров первого рейха. Гитлера теперь вдохновлял Фридрих Гогенштауфен, германский император Великой Римской империи германского народа, погибший в двенадцатом веке на Востоке. Фюрер желал видеть в своих подчиненных рвение крестоносцев, ведущих священную войну. На следующий день, 18 декабря, пересмотренный план «Барбаросса» был подписан Гитлером.

«Штаб-квартира фюрера 18 декабря 1940

Германские вооруженные силы должны быть готовы сокрушить Советскую Россию в ходе скоротечной кампании до окончания войны против Англии. С этой целью армия должна использовать все доступные воинские части, за исключением тех, которые остаются на оккупированной территории…

Приготовления должны быть завершены к 15 мая 1941 года. Величайшие усилия должны быть предприняты с целью маскировки намерения начать нападение.

Масса русских войск в Западной России должна быть уничтожена в ходе смелых операций посредством глубокого проникновения бронетанковых войск с целью предотвращения отступления нетронутых боеспособных войск в широкие пространства России. Конечной целью операции является создание оборонительной линии против азиатской России по реке Волге до Архангельска. Затем последний оставшийся у России промышленный район на Урале может быть уничтожен силами люфтваффе».

Когда смотришь на этот план, испытываешь удивление перед легкостью суждений признанных теоретиков. План несет на себе неистребимую печать авантюры. Даже его язык лишен привычной немецкой штабной методической сухости. Наиболее важной особенностью этого плана является отсутствие в нем четкой цели. Вряд ли таковой можно считать общую фразу (которой начинается текст) о сокрушении Советской России в краткосрочной кампании. Это указание едва ли можно считать штабным предписанием. Строкой из политического трактата звучит выставляемая в качестве главной военной цели фраза о необходимости создать барьер против «азиатской России» по линии Архангельск — Волга. «Колосс на Востоке созрел и вот-вот упадет. А конец господства евреев в России будет означать конец России как государства». Здесь видна рука идеолога, рука Гитлера, словно специально ставящего своими геополитическими установками в тупик образованную элиту вермахта.

Гитлер пишет Муссолини: «Впервые с тех пор, как передо мной встала необходимость принять это трудное решение, я чувствую себя внутренне свободным. Сотрудничество с Советским Союзом… я рассматривал как измену самому себе, своим идеям, своим прежним обязательствам. Теперь я счастлив, что свободен от этих внутренних терзаний».

Временами фюрер «опускается» до обсуждения сравнительно мелких тактических задач (использование двух-трех дивизий в районе Рованиеми). Этот штабной документ насквозь эклектичен: в нем беспорядочно перемешаны политические, военные и экономические задачи. Накануне решения, рокового для Германии, ее вождь принял, утвердил боевой план, лишенный цельного и логического замысла, объединяющей концепции. Гитлер объяснял в нем летчикам, как они должны обеспечивать безопасность переправ, но не сообщил своему генералитету основную задачу плана «Барбаросса», общую концепцию войны на Востоке, какие цели первостепенны, на каком этапе он видит мощь СССР сокрушенной, на каком участке необходимо приложить наибольшие усилия. Беспечность в данном вопросе дорого стоила немцам.