Здравствуйте, я ваша мачеха Эмма (СИ) - Ворожея Тина

— Так вначале, Аделина просто хотела получить выкуп за очередную жертву? Но Лизу узнал цыган и план поменялся? — хрипло спросила я, и тут же прикусила язык, понимая, что невольно проболталась.

Но Добужинский кажется не обратил особого внимания на то, что так неожиданно слетело с моего языка. Он смотрел в окно. Уже вечерело. Хмурые, морозные сумерки заглядывали в окно, а в далеке, за городом разбрасывал синие искры высокий столб холодного огня. Он смотрелся просто фантастически на фоне зимнего, оранжево-багрового заката. Мужчина завороженно смотрел на него несколько секунд, а затем повернулся к нам.

— Да, на Лизу указал хромой цыган. Он появился в нашем городе несколько месяцев назад. Работал в кондитерской" Шоколадный Рай" управляющим. Но думаю, что это была лишь ширма. Какой из цыгана управляющий? Просто он там был главным злодейским исполнителем, а еще очень неплохо развлекал Аделину, в свободное от работы время.

Хоть в комнате уже царствовал полумрак, я успела заметить, как на последних словах Добужинского, сжались крепкие челюсти, скрипнули зубы у моего так называемого муженька.

— План похищения составляли вместе со всем семейством. Имеющая Синий дар Лиза, была для них настоящей находкой. Украсть такого ребенка, это значило обеспечить себе в будущем безбедную жизнь. Все прошло гладко, но ваше появление Эмма Платоновна, почему-то вспугнуло девицу. А затем вы появились в кондитерской и было принято решение, что две курицы несущие золотые яйца, лучше чем одна. Простите, конечно за такое сравнение, но лучшего я не смог придумать, — мужчина улыбнулся и развел руками. — А дальше, вы все знаете лучше меня, Эмма Платоновна.

В комнате уже было довольно сумрачно. Темным силуэтом на фоне окна возвышался Добужинский. Светлым пятном мерцала кровать. Тишина тягучая, словно разжеванная ириска, липла к белым стенам.

Мы молчали и каждый думал о своем. Не знаю какие мысли бродили в голове начальника полиции и в голове Загряжского, но я думала о том, что как часто мы доверяем совсем не тем людям. За делами, за бытовой текучкой не замечаем, что детям иногда может грозить серьезная опасность.

Глава тридцать первая. Пьянящий запах весны

Могучие полчища ручьев хлынули в низину возле" Сладких Хрящиков", окружили их со всех сторон. Тающий снег под вечер превращался в густой, овсяной кисель, а утром подкрашенный синевой небес еще мог сиять былой красотой. Но красота вещь недолговечная, капризная. Прошел еще месяц и от огромных сугробов не осталось и следа. Все впитала в себя жадная до влаги, Матушка Земля. Она запаслась жизненной силой и теперь уверенно и весело улыбалась черными зубами обнаженных проталин.

— Эмма, а зачем нужно разогревать пальцы перед игрой? Эмма, я голову держу правильно? А руки, руки, с ними все в порядке? — голосок Лизы, серебряным колокольчиком звенел в старой гостиной.

После страшных событий было решено, что Лиза должна пожить в" Сладких Хрящиках". Загряжский внимательно выслушал мою пламенную речь о ненадежности следущей гувернантки и пользе свежего воздуха. Задумчиво посмотрел на меня своими сине-зелеными глазами и согласился.

Шурик тоже рвался в" Сладкие Хрящики", но у него теперь были обязанности. Занятия в гимназии еще не закончились, а значит мальчик остается жить в городе с отцом. Что-бы ему не было так обидно, Стефан Стефанович, тоже согласился пожить в доме Загряжского. К моему удивлению, профессор подружился с моим" мужем". Они часто обсуждали свойства синих кристаллов, спорили о том, как долго будет" пылать" над городом синий столб света и можно ли наладить продажу уже готовых, заряженных камней. Ведь та заброшенная копальня в овраге за городом, как оказалось, по документам принадлежала Загряжскому.

Решения о детях мы принимали с Ряжским-Загряжским вместе. Советовались по поводу того, когда они с Шуриком будут навещать Лизу и Лимона в" Сладких Хрящиках". Говорили о погоде, о ценах на синие кристаллы, о том, что Шурику нужно купить новую обувь, и еще о массе всякой ерунды. Наверное со стороны мы были похожи на обыкновенную семейную пару. За то время, что я провела в городском доме, Лиза и Шурик незаметно связали нас с Загряжским. Я с ужасом замечала, что начинаю думать о мужчине в самые неподходящие моменты. Нет, уверяла я себя, влюбленностью здесь и не пахнет. Это же Загряжский!!! Неисправимый бабник, алчный делец и просто гад ползучий! С ним можно только дерзить, иронично критиковать и холодно смотреть в сине-зеленые глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Надо признаться, что Загряжский по отношению ко мне, вел себя так-же. Мы состязались в злословии, старались переплюнуть друг друга в насмешках, когда нас не слышали дети. Это было похоже на азартную, не совсем честную игру. В последнее время меня страшило то, что я наверное слишком заигралась. Вот сегодня пятница и я с нетерпением жду вечера. По пятничным вечерам в" Сладкие Хрящики" приезжали в гости Шурик и Стефан Стефанович, а привозил их на своем шикарном мобиле Загряжский.

Я тряхнула головой прогоняя надоедливые мысли, заставляя себя слушать резкие звуки скрипки.

— Пи-пи-пи-ииии-иии, пы-пы-пы-ыыы-ыыы, — пыталась петь скрипка, послушная старому смычку зажатому в тоненьких, нежных пальчиках Лизы.

Девочка старалась держать голову и руки, так как я ее учила. Черные локоны колыхались и упруго подпрыгивали в такт простенькой мелодии. Брови были упрямо нахмурены, а губы сжаты в куриную гузку.

Скрипка сопротивлялась, но пела, а затем вдруг резко вскрикнула и завизжала, словно кошка которой прищемили дверью хвост.

Лиза виновато взглянула на меня из-под нахмуренных бровей. Замахнулась рукой, в попытке отбросить смычок, но вовремя одумалась. Положила его аккуратно и осторожно на край круглого стола.

— Эмма, у меня ничего не выходит! Я хочу играть так, как играешь ты, но скрипка отказывается меня слушать! — слезы крупные, прозрачные закапали из сине-зеленых глаз, заблестели на изогнутом боку старинного инструмента.

— Лиза, скрипка тебя слушается, поверь мне. Но, для того, что бы играть свободно и красиво нужно учиться, — я говорила и ласково улыбалась девочке, огорченной первой неудачей.

Она всхлипнула, вытерла ладошкой мокрый бок скрипки и положила ее на стол рядом со смычком.

— Вот скажи Эмма, почему всему нужно учиться? Играть на скрипке, читать книжки, любить папу? — голосок Лизы уже не дрожал, в нем слышались нотки любопытства.

Последний вопрос заставил меня прикусить губу.

— Любить папу? Что ты имеешь ввиду Лиза? — спросила осторожно, боясь спугнуть настроенную на откровенность девочку.

Лиза посмотрела на меня насмешливо. Я даже вздрогнула. Показалось, что сейчас смотрит на меня сине-зелеными глазами ее отец.

— Ну, вот ты Эмма, научилась играть на скрипке, научилась читать книги, еще есть множество вещей которому ты научилась. Но почему ты не хочешь научиться любить папу? Ты думаешь, что он плохой? Мне самой, так казалось раньше. Он не слишком часто навещал нас с Шуриком в пансионате. Потом исчез надолго, а когда появился, то тоже часто отсутствовал в городском доме. Оставлял меня с Аделиной Ивановной, а она хоть и была ласковой и доброй, но ее доброта была не настоящей. Игрушечной. Словно понарошку, — Лиза горько вздохнула. — Мне кажется, что папа это тоже знал. Я однажды видела, как он ругал Аделину Ивановну, говорил ей, что давно уволил бы. Но не может, потому, что я к ней привязалась. А я к ней и не привязывалась, просто я по тебе Эмма сильно скучала.

Девочка замолчала, видно было, что такая длинная, сумбурная речь утомила ее. После мрачных событий с ее похищением, она впервые говорила так много и так бурно. В последнее время она была немного заторможенная, задумчивая.

Я подошла и обняла маленькую, поникшую фигурку. В ответ тоненькие ручки робко обняли меня.

В горле запершило, на глаза навернулись слезы. Мы в ответе за тех, кого приручили, вспомнились забытые строчки и так горько стало на душе. Вот ты и поймалась Эмма…