Мой грешный пират - Рона Шерон

Некоторое время Чезаре ждал, чтобы его слова дошли до затуманенного сознания узника. Когда реакции не последовало, он сделал шаг вперед и рывком поднял поникшую голову за короткие волосы. Под глазами узника лежали темные тени. Из-под бледной кожи выпирали острые кости. Нижнюю часть лица скрывала черная борода. Но глаза по-прежнему отказывались открываться.

– Я знаю, что ты слышишь меня, – прошипел Чезаре. – В твоих интересах быть покладистым. И поверь мне, ты не сможешь вечно выносить боль, которую я могу еще тебе причинить. Ты либо умрешь, либо сдашься. И поскольку время не твой союзник, я не стану беречь тебя, как берег до сих пор. Скажи, куда спрятал проклятый медальон, и я отпущу тебя.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем губы пленника шевельнулись. Чезаре при всем отвращении пришлось приблизить к живым мощам лицо. Узник улыбнулся и произнес едва уловимые слова:

– Скорее Иисус прошепчет тебе это на ухо, чем я.

– Идиот! – вспылил Чезаре. – Чего ради упорствуешь так долго? Ты не можешь забрать этот кусок золота на тот свет. Купи себе за него чистую безболезненную смерть. Смерть солдата.

Впавшие глаза оставались закрытыми.

– Убей меня, Чезаре, как я убил твоего отца.

– Я не хочу убивать тебя! – рявкнул Чезаре. – Я сгною тебя здесь, пока ты не истлеешь до костей; так что даже крысы не соблазнятся на твои жалкие останки. Где медальон Сфорца?

Глаза пленника чуть приоткрылись.

– Я заберу медальон в рай и подожду тебя там.

Чезаре с проклятиями отпустил голову пленника. Его кузену, видно, нравилось подвергаться мукам. Можно попробовать иным способом развязать ему язык.

– Я не говорил, что твоя жена здесь, в Риме?

Победа! Голова узника медленно поднялась, и на Чезаре уставились глубокие блестящие глаза.

– Наконец я заслужил твое внимание. Прелестная блондинка все же что-то да значит для тебя. Прекрасно. Остается выяснить, как сильно ты ценишь ее благополучие.

Запавшие глаза грозно сверкнули.

– Хотя должен признаться, что не имел представления, что ты женился на малышке, – продолжил Чезаре. Ситуация становится все более интересной. Прижимая кружевной платок к носу, он обошел прикованного пленника. – Похоже, блондинка, кроме круглого зада, имеет еще и мозги. Она ходила к папе и теперь в поисках тебя прочесывают весь город. Так что я не могу больше держать тебя здесь. Очень скоро ты повстречаешься с нашими отцами. – Чезаре остановился за плечом узника. – Но если отдашь мне медальон, я обещаю оставить блондинку в покое.

– Катись к черту! – прошипел прикованный, гремя цепями. Чезаре прищурился.

– Не потому ли ты так ее защищаешь, что медальон у нее?

Или, может, девчонка не так много значит для его кузена, как он предполагал? Сумеет ли он воцариться в Милане без проклятого медальона? Император не станет его слушать, а вот Людовик при всей своей вероломности и ненадежности, возможно, сыграет отведенную ему роль в уничтожении соперников Чезаре. В любом случае оставлять пленника в живых нельзя. Вынув кинжал, Чезаре приставил его к горлу кузена.

– Ты хорошо сражался, Стефано, но ты поставил судьбу на карту. Передай привет моему отцу при встрече и скажи ублюдку, что его сын оказался лучше, чем он.

Пальцы Чезаре стиснули усыпанную драгоценными камнями рукоятку, но не спешили нанести смертельный удар. От прикосновения холодного металла пленник сжался, и это удивило Чезаре. После стольких недель полной апатии Стефано не хотел умирать.

Но размышлять о причинах перемены психического состояния кузена в окружении тысячелетних останков ему не хотелось. Он пришлет Роберто с ним покончить. Сунув кинжал в ножны, Чезаре зашагал к выходу.

Маленькая армия конных солдат в красной униформе, собравшихся на площади под окнами отеля, где жила Аланис, удивила ее еще больше, чем прибытие. уполномоченного из секретариата папской канцелярии через три дня после ее аудиенции у его святейшества. В третий раз пробежала она глазами крепко зажатое в дрожащих руках сообщение: «Его королевское высочество принц Стефано Андреа Сфорца находится в заточении в Остия-Антикс в Борго».

Почти все пространство прихожей ее роскошного номера занимали трое незнакомцев – папский капитан, официальный уполномоченный папы и управляющий отеля, явившийся сюда из-за поднятой шумихи, обеспечившей гостинице отличную рекламу.

– Вы едете со мной? – обратилась Аланис к Саллаху и Назрин.

– Разумеется, – удовлетворенно хмыкнул Саллах.

Прихватив верхнюю одежду, они вышли и сели в ожидавшую их у входа в отель карету с гербом папы Климента XI. Цокая копытами по брусчатке, упряжка покинула площадь Сан-Пьстрини.

Когда они двинулись по старой дороге, на смену кирпичным и мраморным зданиям пришли зеленые холмы с аллеями сосен. Аланис сидела, сжав руки па коленях, и смотрела в окно, мучимая неприятными предчувствиями. Почти пять недель прошло со дня похищения Эроса. Она не могла подавить страх, терзавший ее сердце.

Карета остановилась напротив коричневого бастиона. Солдаты осмотрели местность, и карета проехала дальше. Капитан встретил их у ворот.

– Настоятельно прошу вас подождать снаружи, миледи. Состояние камер здесь хуже, чем в замке Сант-Анджело.

– Здесь в заточении мой… муж, – сказала Аланис. – Уже много недель. Я пойду с вами.

– Как пожелаете.

Офицер поклонился и проследовал в ворота. Аланис ощутила мягкое прикосновение к плечу.

– Мы пойдем вместе, – сказал Саллах.

В крепости было холодно и темно. Капитан и солдаты взяли факелы и стали спускаться вниз по узкому тоннелю, уходившему в шахту.

Аланис была близка к обмороку, когда они вошли в небольшое помещение. На окровавленном полу валялись тяжелые цепи. Еще недавно здесь кто-то томился в неволе: Эрос? Капитан поговорил с тюремщиком, который привел их в камеру, и повернулся к ним:

– К моему величайшему сожалению, его высочество мёртв. Тюремщик утверждает, что заключенный умер вчера ночью. И сегодня утром он выбросил его тело в Тибр.

– Нет! – отразился от стен тоннеля вопль Аланис, исторгнув боль души.

Потом ничего не было. Только чернота.

Глава 22

Рим, давший миру наилучший строй,

Имел два солнца, так что видно было,

Где Божий путь лежит и где мирской.

Данте, «Чистилище»

Аланис преследовали кошмары. Во сне она видела Эроса красивым и сильным. Но стоило ей протянуть к нему руки, как он исчезал.

Семь дней пролетели как один. На душе у нее было сумрачно, на сердце пусто. Погода в Риме стояла промозглая и пасмурная. Улицы были пустынны. Только бой курантов свидетельствовал, что в домах, лавках и церквях продолжается жизнь.