Солдат Красной империи. Гуру из Смерша - Анатолий Терещенко

Прибалтийским военным округом руководили с апреля 1958 по ноябрь 1959 года дважды Герои Советского Союза – генерал армии, а с ноября 1959 по март 1963 года генерал-лейтенант танковых войск Батов Павел Иванович; с мая 1960 года – генерал-полковник Гусаковский Иосиф Ираклиевич. Потом он станет после назначения на пост начальника Главного управления кадров МО СССР тоже генералом армии.

Это были годы, когда командование округа занималось работами по строительству ракетных площадок. Хрущев в ущерб двум флотам – воздушному и морскому – приоритеты отдавал ракетам. С одной стороны, эту необходимость диктовали вызовы времени, но с другой, будучи увлекающейся натурой, он забыл, что средствами доставки оружия массового поражения могут быть бомбардировщики – самолеты дальней авиации и субмарины – океанские подводные крейсера. А с ними нещадно боролись методами сокращения и безжалостного уничтожения автогеном. Успешно резали пригодное еще вооружение на переплавку в мартенах.

Это было заблуждение некомпетентного, близорукого и поверхностного Главнокомандующего Советского Союза. Работы по разворачиванию базирования ракет велись, как правило, в глухих местах, покрытых густым лесом.

Из воспоминаний Иванова:

«Офицеры с семьями прибывали в какой-то глухой и сырой лесной район, селились на хуторах у местных жителей. Снабжались, не всегда регулярно, военторговской передвижкой. Телевидение тогда еще не получило надлежащего распространения, и досуг организовывался непросто. Особый отдел направил в Москву соответствующее сообщение. Кроме того, жены некоторых военнослужащих, испуганные перспективами «лесной» жизни, написали письмо министру обороны Малиновскому с жалобой на сложные бытовые условия.

Письмо было взято на контроль, и, когда позволило время, Малиновский решил посетить Прибалтику и места строительства ракетных площадок. Время было выбрано удачное – где-то конец мая. И стареющий маршал, подобающим образом встреченный командованием, в благодушном настроении ездил по объектам, радуясь прекрасной погоде…»

Протеже Никиты Хрущева, каким являлся Родион Яковлевич Малиновский, ревностный защитник партийного лидера страны, порою его диких реформ в армии, больше шутил да отшучивался в разговорах с окружающими офицера-ми-прибалтийцами со свойственным ему грубоватым юмором. Вникать в суть вопросов он не хотел, но, когда хором заговорили жены и дети офицеров, он понял, что появившиеся проблемы надо решать, и решать быстро, пока не распались семьи военнослужащих. Вникать надо было не только в строительство ракетных площадок, но и площадок для детей военнослужащих, оказавшихся в глухомани.

Вскоре были предприняты надлежащие меры по строительству для офицеров капитального жилья, созданию бытовых условий и улучшению снабжения.

* * *

– Леонид Георгиевич, какие отношения у вас были с командованием с учетом такого масштаба строительства ракетных баз? Ведь личный состав на подобных точках порой оставался без присмотра со стороны офицеров – дитя без няньки, особенно в ночное время и праздничные дни. Не было ли ЧП?

– Приходилось часто составлять обобщенные справки о нарушениях воинской дисциплины, влияющих порой негативно на состояние боеготовности частей. Одну такую справку я доложил командующему, не буду называть его фамилию. В связи с этим командующий бурно прореагировал и даже грубо высказался в адрес особиста, назвав его «плюгавеньким» уполномоченным.

Полковник Иванов встал и в довольно резкой форме возразил, заявив, что у него в подчинении нет «плюгавых» оперативных работников, что все они с высшим образованием, достойные своих должностей и проверенные люди. Поэтому считает его заявление оскорблением Особого отдела округа и потребовал извинения.

– Я так и сказал: «Возьмите свои слова обратно. Не возьмете, я вынужден в дальнейшем все информационные материалы докладывать напрямую министру обороны СССР».

Командующий покраснел, встал из-за стола и ласково сказал:

– Извините, я погорячился…

После этого чисто внешне он относился к нашей информации с пониманием и вниманием…

Леонид Георгиевич недолго руководил Особым отделом КГБ при СМ СССР по Прибалтийскому военному округу. По состоянию здоровья его супруги, которая часто болела во влажном прибалтийском климате, Лубянка пошла навстречу полковнику и перевела его начальником Особого отдела КГБ при СМ СССР по Южной группе войск, расквартированной в Венгерской Народной Республике. Эта группа войск располагалась в стране – бывшем сателлите фашистской Германии, отделяющей пятилетней границей от жутких событий контрреволюции 1956 года, инспирированной политикой Запада по отрыву Венгрии, как тогда говорилось в средствах массовой информации Советского Союза, из состава стран – участниц Варшавского договора и всей социалистической системы.

Венгрию хорошо познал и автор этого повествования, прослужив в Особом отделе КГБ по 254-й мотострелковой Черкасской Краснознаменной орденов Ленина, Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого полноценной дивизии «первого эшелона» Южной группы войск полдесятка лет. Штаб соединения размещался на территории административного центра медье (области. – Лет.) Фейер в городе Секешфехерваре.

Автору довелось обслуживать 297-й самоходно-артиллерийский полк в поселке Фертед, а затем 96-й мотострелковый полк в городе Сомбатхей. Это были части соединения, стоящие практически в непосредственной близости к государственной границе Венгрии с Австрией. Поэтому особенности этих гарнизонов хорошо были известны Леониду Георгиевичу. Он бывал в них не раз при проведении инспекционных поездок.

Из Риги в Будапешт

Несколько лет спустя после венгерских событий в памятном 1961 году я получил приказ – ехать служить в Венгерскую Народную Республику. Сборы были недолги, и вскоре мы прибыли к новому месту службы. Поселили нас под Будапештом, на территории военного городка.

Л.Г. Иванов

Оперативная обстановка в окружении военных объектов Южной группы войск, расположенных на территории Венгерской Народной Республики, продолжала оставаться сложной, несмотря на пятилетний временной рубеж, отделявший страну от кровавого мятежа пятьдесят шестого года. Он явился, по существу, реакцией на доклад Хрущева «О культе личности и его последствиях» на XX съезде КПСС. Быстрая антисталинская риторика бывшего адепта вождя больно ударила не столько по ушедшему из жизни Сталину, сколько по Советскому Союзу и всему социалистическому лагерю. Как бы мы ни относились к Сталину, но сам тон выступления, как при читке доклада, так и во время устных экспромтов нового сидельца Кремля, замаранного в кровавых репрессиях не меньше, чем объект критики, вызвал вал отторжения. О своем участии в репрессиях он умолчал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});