Осколки Иль-Яфи (СИ) - Скрипка Ирина

— Молчи! — Ее голос выстрелил с такой властностью, что Янка вжалась в стул.

Эфтиза вскочила с дивана. Она была в той же комнате, что и в прошлую встречу. Грубые каменные стены, горящий факел, диван, обитый шелком, на полу ковры.

— Как вы докопались до этого? Откуда вы узнали про Факха? — Она вновь подошла к зеркалу.

— А что докапываться? Он сам это говорил. Не мне — моему другу. Послушайте, вы меня удивляете. Вы же сами мне рассказывали о темном зове, о пауках и всем остальном. Неужели вы не задавались вопросом — кто это начал?

— Погоди, милая, — Эфтиза вскинула ладонью. — Возможно, все сложнее.

— Да, куда уж сложнее.

— Ты знаешь, как все произошло со мной и Иль-Яфи?

Янка кивнула.

— Да. Была знатная битва, вы победили, вырвали его сердце вместе с даром, и выбросили его сквозь магический лабиринт. Дальше, с помощью какой-то там флуктуации, дар рассеялся, проник в наш мир. Вот, собственно, и все.

Эфтиза прошлась по комнате, тревожно поглаживая ладони.

— Это не все. Есть кое-что, о чем никто не знает. Полностью вырвать дар сможет только Судия, — она замолчала, подбирая слова.

— Но у вас первый наяк.

— Но я не Судия. Это, знаешь ли, большая разница. Одно дело — тигрица, другое — слониха. И каждый силен по-своему.

— Вы хотите сказать, что у Иль-Яфи осталась толика дара?! — Янка, пораженно вытянула шею.

— Капли, ничтожные капли, за это я ручаюсь. Это и сбило меня с толку. Я думала, что он сам, закованный в подземелье, сумел создать пауков, которые нашли след в мирах. В этом особенность дара. Каждая капля стремится к целому, притягивается, как ртуть. Я была убеждена в этом. Да, я сама бы так сделала на его месте. Это же очевидно!

Янка припала к зеркалу, боясь пропустить слово. И кое-что заметила. В рассказе волшебницы чувствовался пробел, вырванные страницы книги, пустой файл, без которого вся история разваливалась в щепки, Не было чего-то важного, какого-то объединяющего звена. Янка заворочалась на стуле.

Нос чуял, еще одна деталь, и все сойдется… Одна маленькая деталь. Девчонка вдруг нахмурилась. В голове вспыхнула догадка.

— А как вы обо всем узнали, о пауках, об осколках? — Спросила она, чуть склонив голову. — Да, это известный факт, что великая волшебница Эфтиза выкинула в магический лабиринт дар злодея Иль-Яфи. Об этом даже написано в учебниках. Но каждому ребенку известно, что миров — неисчислимое множество. И где тот мир, куда проник дар? Даже великой волшебнице это неизвестно. Она может знать ориентир, но точной навигации у нее нет. Есть только теоретические знания. И как же она смогла настроить свою голову, как планетарную антенну и проникнуть сквозь лабиринт безвременья? А потом еще и найти осколки в чужом мире, — Янка замолчала.

Эфтиза тоже молчала. Она опустила глаза и сосредоточенно думала. Потом открыла маленькую шкатулку из черного камня с тонкими золотыми прожилками, и вытащила флакон. Внутри его что-то переливалось. Волшебница сказал:

— Я не удержалась и спрятала небольшую частицу дара, о ней никто не знает.

— С вами были Старшие. Как они не заметили?

— Они верблюда в своем носу не заметят, — презрительно фыркнула Эфтиза. — Я храню его, любуюсь, наблюдаю, как он живет. Иногда он бунтует, иногда спит, погружается в дрему и ему что-то снится. А какое-то время назад я стала замечать, что осколок меняет фактуру. Раньше он был твердым алмазиком, а сейчас смотри.

Эфтиза подняла флакон и потрясла им. Внутри всколыхнулось сверкающая взвесь, и осела сотней звездочек. То, что Янка видела, не было жидкостью или газом, или сухим веществом. Это была субстанция необъяснимого свойства. Чудо!

— Тоже самое — в тебе, — словно прочитав ее мысли, сказала волшебница.

— И вы поняли, что где-то проснулся дар?

— Я поняла, что кто-то активизировал дар. Сам он не проснется. Мне пришлось создавать формулу заклинания, чтобы в каком-то далеком, неизвестном мире отозвался осколок. Я ведь знала путь. Это была сложная работа, но, как видишь, у меня получилось. С помощью этой капли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Янка поджала губы. У нее напрашивался вопрос. Деликатный, но, как ей казалось, очень важный.

— А зачем вы его хранили?

Эфтиза пожала плечами.

— Не знаю. Здесь частица великого дара. Каким бы ни был Иль-Яфи, он — гений.

Девчонка чуть насмешливо кивнула, вопрос по-прежнему вертелся на языке.

— А ведь у вас есть возможность использовать эту частицу для себя. И тогда, теоретически, вы найдете путь в наш мир. Кроме призраков, такая возможность есть только у вас.

Янка посмотрела на волшебницу и вдруг поняла, что та побледнела. Пусть ее лицо было скрыто уголком шарфа, но глаза, потемневшие от волнения, сдвинутые брови, говорили о том, что ее сильно задели Янкины слова.

— Зачем мне это надо? Зачем мне ваш мир?

— Вы изгнанная. Я не знаю вашу жизнь, но, мне кажется, вам хотелось бы ее изменить.

Эфтиза выпрямила спину. Глаза неприятно прищурились.

— На что ты намекаешь? Мне не нравятся твои подозрения.

Янка напряглась, и услышала надменный окрик.

— Отвечай.

— Хорошо. Вахибей о многом рассказывал, но я ни разу не слышала это имя — юфин Шаиль.

— И какие ты сделала выводы?

— Да никаких. Просто, рассуждения вслух. Исчезновение Мурзы, смерть юфина Мехри, Факх, которому поразительно все удается. Все, чтобы он ни сделал — концы в воду, как с гуся вода. А сейчас вы поделились секретом, что у вас частичка дара Иль-Яфи.

— И ты предположила, что эту игру затеяла я?!

— Нет, я совсем не о том!

— По-твоему, это я заманила в ловушку вахибея? Паршивка!

— Эфтиза, простите, я не о том говорю…

Эфтиза тряхнула головой.

— Ты представляешь — кому это говоришь?! Ты подумала, что я могу делать с вами, если использую частицу дара?

Янка сжалась. Она смотрела на взбешенную волшебницу, и от мысли, что такое может случиться, спина покрылась испариной.

— Ты меня сравнила с Факхом, мерзкая девчонка?!!

Ее голос зловеще зашипел. Она склонилась над зеркалом, из-под шарфа выбилась прядь темно-каштановых волос.

— Ты рассуждаешь о моем изгнании?!

Волшебница припечатала ладонью по столику, вскинула голову. Уголок шарфа, скрывающий лицо, медленно соскользнул и повис на груди. Девчонка в ужасе застыла.

Нижняя половина лица женщины уродливо кривилась глубокими рубцами. На губах — изъеденные дыры старых язв, шрамы пробороздили подбородок и шею. Кеттская чума.

Эфтиза опомнилась, яростно вскричала и наотмашь ударила по серебряному подносу, в который она смотрела…

Янка долго сидела на стуле, не шевелясь, в одном положении, пока не затекла спина. Потом встала, подошла к дивану, легла и свернулась калачиком. Плохо. Так плохо, что хочется выть. Помощи ждать неоткуда. Вахибею никто не поможет. Что будет с ними, если Владлен вступит в открытую конфронтацию? Что будет с Сашкой? Янка натянула на себя одеяло, укрылась с головой и заплакала.

* * *

Лампа медсестринского поста мигнула и погасла. Дежурная сестра, прикорнувшая на кушетке, приподняла голову. Зевнула, лениво оглядела коридор и опять опустилась на плоскую больничную подушку. Вставать и выяснять отношения с лампочкой, не было никакого желания.

Настенные часы показали половину четвертого. За окнами чернела ночь. Сквозь стекло пробилась лунная полоска, пробежалась и разлилась бледным пятном у двери палаты.

Небольшая комната была заставлена аппаратурой. На монитор выведены жизненные показатели больного. Неспешно двигалась лента, отображающая сердечный ритм. Тихо шуршал аппарат искусственной вентиляции легких.

Бледное лицо под кислородной маской чуть скривилось, веки дрогнули, ладонь на белой простыне напряглась, но через пару секунд вновь обмякла. Сознание, погруженное в кому, натолкнулось на твердыню, ударилось и откатило назад. В глубину.

Сознание увидело, как где-то пробежал паук — недовольный, клацающий челюстью. Потом возникло новое видение — пес. Он лениво зевнул и растянул по траве лохматые лапы. Сознание заглянуло еще глубже. А там — люди, тропинки, помойки, и вечное чувство голода.