Король Треф - Б. Седов

— Давай, — миролюбиво согласился я, а у самого в голове вдруг завертелись варианты, которые мне совсем не понравились.

— Ты пока покури, а я отлучусь на минутку, — сказал я ему и, встав, отвалил в ванную, где заперся и уселся на крышку унитаза.

Стрелка со Стилетом — это, конечно, хорошо.

Можно обсудить разные щекотливые вопросы, называя вещи своими именами. Это, конечно, если Стилет не побоится эти самые названия вещей произносить вслух. Я, например, не побоюсь, а вот насчет него — не уверен.

Но с другой стороны — а не попытается ли он меня грохнуть?

Мне тут мушка на ухо шепнула, что, может быть, это Стилет распорядился замочить тех трех воров в законе. И не просто так, за кусочек колбаски, а потому что они были готовы поддержать меня на предстоящем сходняке. Во как! И тогда кто ему помешает замочить меня на стрелке? Да никто. И я, между прочим, еще не уверен, что это не по его просьбе Железный послал за мной Таксиста, чтобы тот меня грохнул. И, кстати, не Стержень ли по приказу Стилета завалил этих трех авторитетов? Легко! А теперь делает вид, что возмущен беспределом. В общем, нужно держать ухо востро и попытаться вытянуть из Стержня все, что можно.

Я встал, спустил воду, чтобы Стержень думал, что я тут занимался тем, чем и должен был, и, сполоснув руки, вышел из ванной. Стержень сидел в кресле, развалясь, и тыкал пальцами в пульт от телевизора.

Я уселся в кресло и посмотрел на стаканчик с пойлом. А пойло, между прочим, было «Джонни Уокер» с красной этикеткой. Классная вещь!

Мы со Стержнем ухватили стаканчики и тяпнули.

После этого я продолжил свою игру:

— Ну посуди сам, Стержень, зачем ему о чем-то договариваться со мной до сходняка? Ведь вроде бы все ясно, все понятно. Или я чего-то не понимаю?

А Стержень, видя, что я остыл и не лезу на рожон, говорит:

— Значит, слушай сюда, Знахарь. Я тебе сейчас скажу кое-что, но это строго между нами. И если ты меня вломишь, я сумею отпереться, будь уверен. А ты попадешь в пиковое положение. Годится?

— Годится, — ответил я, а сам понял, что и в стилетовском огороде не все в порядке.

Но это только в том случае, если Стержень не заманивает меня в ловушку.

— Ну вот, — начал Стержень и в нерешительности замолчал.

— Давай, рожай, — приободрил я его, — раз начал, то договаривай, нечего из себя целку строить.

— Да какую там целку, — поморщившись, отмахнулся он, — в общем, если вы со Стилетом не договоритесь ладом, он сорвет сходку и ты останешься ни с чем. А сорвать он ее точно сможет, потому что на ней не будет достаточно голосов, он об этом позаботился, и решение может быть признано незаконным. И, кроме того, он недоволен тем, что общество отказалось проводить сходку на его загородной фазенде. Вот и все.

— Что значит — позаботился? — удивился я, хотя и понял, что имел в виду проболтавшийся Стержень.

— А то и значит, — ответил он, и по его физиономии было видно, что он клянет себя за длинный язык.

Я понял, что с этой темы нужно соскакивать, чтобы не загнать Стержня на измену, и равнодушно сказал:

— Ну, позаботился и позаботился, мое какое дело…

Потом подумал немножко и, хлопнув себя по коленям, сказал:

— В общем так. Передай Стилету, что Знахарь шлет ему горячий привет и наилучшие пожелания. И скажи ему, что Знахарь его уважает и хочет, чтобы он тоже уважал Знахаря. В нашей жизни взаимное уважение — первое дело. А еще скажи ему, что я хочу разговаривать с ним лично. Так что пусть позвонит мне сам. Он человек, конечно, уважаемый, но все же — не иранский падишах, и рука у него не отвалится, если он телефонную трубку снимет. И тогда мы с ним договоримся о встрече. Все запомнил?

— Да, Знахарь, все, — ответил Стержень, и по нему было видно, что он рад тому, что такой сложный разговор закончился вроде бы благополучно.

— Ну вот и хорошо, — сказал я и поднялся из кресла, давая понять, что аудиенция окончена.

Стержень тоже встал и, протянув мне руку, сказал:

— Сегодня же все передам Стилету. Я еду к нему, — он посмотрел на часы, — через полтора часа. Удачи.

— Удачи, — ответил я, пожимая ему руку, и он вышел из номера.

Я, наконец, остался один и получил возможность как следует обдумать все эти новости. И, главное, — сидя на диване, а не на крышке унитаза.

Я плеснул себе немного виски и, рухнув на диван, задумался.

Это что же получается?

Стилет грохнул трех авторитетов только ради того, чтобы не короновать меня? Или для того, чтобы в зависимости от ситуации можно было либо короновать, либо — нет? Скорее — второе. Хитер, однако, собака! Ладно, поехали дальше. А зачем ему это надо? Тут варианта два — или он меня попросту боится, или хочет надавить на меня так, чтобы подобраться к моим деньгам. И опять тут более вероятен второй вариант.

Но, если рассудить трезво — и я посмотрел на стаканчик виски, который держал в левой руке, — то тут оба варианта вместе. То есть — он и боится меня, потому что чует, что для него это добром не кончится, и правильно чует, между прочим, и денег моих хочет.

И ведь я, пожалуй, догадываюсь, Стилет, почему авторитеты отказались устраивать сходняк в твоем особняке. Просто никто тебе не доверяет, и никому не хочется уехать оттуда в цементном блоке. Раз ты грохнул троих, то почему бы не грохнуть еще хоть десятерых? А, Стилет?

О’кей!

Будут тебе и дудка и свисток, дорогой Стилет. И надудишься ты, и насвистишься. Хочешь и рыбку съесть, и жопу не ободрать? Не бывает такого, сам знать должен. А если дожил до вора в законе и не знаешь — твоя беда.

Я встал и подошел к распахнутому окну, за которым уже начинался вечер. От окна тянуло прохладой, и я с наслаждением потянулся, думая о том, что для себя уже все решил, и теперь слово за Стилетом.

В это время цветочный горшок, стоявший на подоконнике, с треском разлетелся, и меня обсыпало сухой землей.

За спиной послышался звон стекла, и я, автоматически упав на пол и откатившись в сторону, увидел, что от бутылки «Джонни Уокера» остались одни осколки. Вечеринка окончилась.

Я сорвал с левой ноги ботинок и швырнул его, стараясь попасть в выключатель. Промазал. Тогда я снял второй и на этот раз попал. Свет в номере погас и теперь застрелить меня можно было только из гранатомета. Но я был уверен, что до этого дело не дойдет, и поэтому, осторожно выглянув в окно, тщательно осмотрел дом напротив. Ничего особенного я не увидел. Обыкновенная кирпичная пятиэтажка. А вот одно из слуховых окон, которое было как раз напротив меня, было открыто. Все ясно. Выстрела я не услышал, потому что винтовка была с глушителем, а промазал он, снайпер этот, потому что ему и не нужно было в меня попадать. Такие снайперы, которые с тридцати метров не могут попасть в поясную мишень, никому не нужны. Так что это был просто обычный привет от Стилета, который хотел напомнить мне о бренности существования, а заодно и сделать меня более сговорчивым.

Вот гнида!

Хорошо, Стилет, и это тоже будет записано на твой счет. И, когда я его тебе предъявлю, плакать будешь скипидаром. Точно.

Я спокойно, не прячась, встал напротив окна и задернул шторы.

Потом подошел к выключателю и зажег свет.

На низком столике, где был разложен скромный банкет в честь визита Стержня, валялись осколки стекла и блестела лужа хорошего напитка.

Я покачал головой и вышел из номера.

Проходя мимо конторки дежурной по этажу, я сказал:

— Там, в триста шестом, нужно уборочку сделать.

Она тут же сняла трубку и защебетала с горничной, а я отправился вниз, чтобы сбацать несколько партий на бильярде. Если маркер даст мне пару шаров форы, то, может быть, я у него и выиграю.

Хотя — вряд ли.

* * *

Меня разбудил негромкий звонок телефона.

Я откинул одеяло и, спустив ноги с постели, нашарил тапочки. Телефон продолжал звонить, и я, чертыхаясь, доковылял до столика и снял трубку.

— Але, — недобрым с утра голосом сказал я. В трубке раздался голос Стилета.

— Привет, Знахарь, — сказал он, — доброе утро!

— Кому доброе, а кому и не очень, — буркнул я в ответ и тут же попер на него: — Слышь, Стилет, ты чего тут своих хулиганов ко мне подсылаешь, а?

— Каких-таких хулиганов? — очень натурально удивился Стилет.

— Обыкновенных, с рогатками, — ответил я, открывая свободной рукой холодильник и доставая оттуда бутылку сока, — раскокали горшок с геранью, разбили бутылку хорошего напитка. Нехорошо получается, дорогой, я к тебе со всей душой, а ты — вот как!

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — недовольно ответил Стилет, — хулиганы какие-то…

— Ладно, замнем для ясности.

— Ну, замнем — так замнем, — согласился Стилет, — так чего ты от меня хотел, зачем просил позвонить?

— Положим, хотел-то ты, и до сих пор хочешь, и хочешь сильно. Вот об этом-то нам с тобой и нужно поговорить. По телефону — сам понимаешь, не получится. Слишком много лишних ушей. Так что давай-ка мы с тобой стрелочку маленькую такую забьем — ты да я. Вот и поговорим.