Как бы не так! - Татьяна Полякова

— Я хочу, чтобы ты меня правильно поняла, дочка, — начал дядя Юра. — Я просил тебя отвезти эти деньги…

— Не было там никаких денег… — засмеялась я. — Там была бумага. Вы надоумили своих друзей отправить меня курьером, под негласным присмотрим вашего циклопа. И тут же стали хитрить: деньги повез другой курьер. А у меня хватило ума их свистнуть. А теперь, прежде чем перерезать мне горло, вы пытаетесь уверить меня в том, что человек я нечестный, и потому заслуживаю такой участи. Надо полагать, вы таким образом свою совесть успокаиваете. Я же играла по правилам, которые мне навязали, и не вам меня судить, потому что вы, Юрий Петрович, негодяй и подлец. С чем я вас и поздравляю, потому что такие, как вы, выигрывают у таких, как я.

— Я успел к тебе привязаться, дочка, — совершенно серьезно сказал дядя Юра. Я слабо хрюкнула и посочувствовала:

— Ничего, будете приходить на мою могилу с букетом роз. Так даже лучше для вас, покойники покладисты, беспокойства никакого, и с эмоциями все в порядке. Или могилы не будет? — перевела я взгляд с одного на другого. — Жаль, Тогда ничем помочь не могу, обойдетесь без воскресных выходов на кладбище.

Дядя Юра поморщился.

— Не надо так… Мы можем договориться. Ты уедешь, сменишь имя и никогда сюда не вернешься.

Я больше не хрюкала, а смеялась в голос.

— Вы всерьез верите, что я кинусь вам на шею со слезами благодарности? Доверчиво поеду с Полифемом, и где-нибудь отсюда подальше он мило, по-семейному, перережет мне горло, чтобы не портить удачную сцену прощания? Не смешите. Вы меня не отпустите, я свидетель, а хороший свидетель — это мертвый свидетель.

— Я рад, что ты меня понимаешь, дочка, — очень грустно заявил дядя Юра. — Я действительно не могу тебя отпустить.

— Да я понимаю, понимаю, — кивнула я. — Но дело в том, что умирать совершенно не собираюсь. — В этом месте я достала пистолет и сняла его с предохранителя. — Извините, ребята, у вас проблема.

Дядя Юра с удивлением взглянул на Полифема. Тот сказал спокойно, этим своим тихим голосом, способным любого довести до бешенства:

— Он не заряжен, — и достал свой.

— С ума сойти, — засмеялась я. — Перестрелка у кораля братьев Буш.

— Никакой перестрелки, — заявил Полифем, — твой пистолет не заряжен.

— А я так не думаю.

— Ты меня обижаешь, — вздохнул он, — я никогда бы не привел тебя сюда, не будь в этом уверен.

Дядя Юра улыбнулся, с тихой лаской глядя на меня.

В этот момент Полифем выстрелил и снес ему половину черепа. Я все-таки вздрогнула.

— Черт… в доме есть кто-нибудь?

— Никого. Старик верил только мне. Ты молодец, все сделала правильно.

Полифем подошел к стене и отодвинул шкаф, за ним оказалась дверца сейфа, он быстро набрал код, открыл сейф и стал извлекать пачки банкнот, бросая их на стол. Потом вышел в соседнюю комнату, минут через десять вернулся с сумкой, сгреб деньги и застегнул «молнию».

— А эти? — спросила я, покосившись на ту сумку, что мы принесли с собой.

— Ты их свистнула, значит, они твои. Мне своих хватит.

— Справедливо, — согласилась я, и мы пошли к машине, каждый со своей сумкой. — Куда теперь? — спросила я.

— К Цыгану.

— Зачем?

— Тебе нужен паспорт. И мне тоже.

— Что ж, поехали.

* * *

Свет горел по-прежнему в одном окне.

— Длинные ночи, — сказала я.

— Скоро осень, — кивнул Полифем.

Мы прошли через калитку в сад, вдруг он замер, повел головой. Я хотела задать вопрос и уже рот открыла, но поостереглась. Сердце забилось чаще. Напряженно прислушиваясь, я уловила какой-то странный, булькающий звук. Крадучись, совершенно бесшумно, Полифем сделал несколько шагов в сторону от тропинки в тень кустов, увлекая за собой меня. Я, к сожалению, бесшумно двигаться не умею. От стены дома отделилась тень и сразу замерла, а я поняла, что вижу мужчину: он что-то держал обеими руками. Постоял немного и, как видно успокоившись, двинулся дальше вдоль стены. Опять тот же звук.

«Господи, да у него канистра с бензином», — наконец поняла я. В ту же секунду Полифем рванулся вперед огромной бесформенной тенью. Сдавленный крик, шорох и голос Полифема:

— Черт…

— Коля, Коля, — услышала я мужской голос. — Я здесь ни при чем, меня Стасик послал.

— Ты один?

— Один, конечно… Алена Хряпе позвонила, сказала, что ты с девкой, а Хряпа передал Старику. Такие дела… Я сам не знал, что Старик жив. А Хряпа сюда меня послал… Ты же знаешь, что я мог?

— Пацан?..

— Нет, не было пацана. Только Алена и эти двое…

Стуча зубами, я сделала несколько шагов к стене. К этому моменту Полифем уже выпрямился, у его ног грудой тряпья лежал человек.

— Что? — спросила я и не узнала своего голоса.

— Иди в машину, — хрипло попросил Полифем.

— А ты?

— Я сейчас. Иди.

— Я с тобой, Коля, — сказала я и первой поднялась на крыльцо.

Цыган лежал в кухне, уткнувшись лицом в стол, рука свесилась к полу. Жора в трех шагах, почти на пороге, глаза открыты. Алена в следующей комнате возле окна. Может быть, надеялась выпрыгнуть…

— За что их? — прошептала я.

— Алена… дурацкая бабья ревность… Нас с тобой никто не должен был видеть вместе. Старик большой умник… был… и помнил: береженого Бог бережет.

— Мне очень жаль, — пролепетала я. — Извини. Глупо так говорить, но ничего другое просто в голову не приходит…

— Ты ни при чем. Я должен был знать, что приводить тебя сюда опасно.

— Мы опоздали на несколько минут, — сказала я и, помолчав, добавила горько:

— Как он мог?

— Вообще-то, Старик поступил мудро, в этом ему не откажешь, — усмехнулся Полифем. Ушел в соседнюю комнату, а вернулся с паспортами. — Готовы, — бросил равнодушно. Склонился над Аленой, легко поднял ее на руки и шагнул к двери. Я молча шла следом. — Сними клеенку со стола, — сказал он. Я торопливо сдернула клеенку, для этого мне пришлось приподнять Цыгана и передвинуть его тело к стене.

Мы подошли к машине.

— Открой багажник и постели клеенку. — Я сделала, как он велел. Полифем положил женщину в багажник и хлопнул крышкой. — Садись в машину, — сказал он.

— А ты? — испугалась я.

— Все надо доводить до конца.

Он вернулся к дому. В темноте ярко вспыхнуло пламя. Через минуту, когда мы отъехали, дом заполыхал с двух сторон. Полифем молчал, а я терялась в догадках. Женщина мертва, это ясно, никто и ничто ей уже не поможет. Похоронить ее? Где? Конечно, у него большое горе, но что он собирается делать с трупом? Спрашивать я не решилась.

Мы направились по проселочной дороге в сторону леса. Зарево пожара поднялось над поселком, я поежилась и посмотрела на Полифема. Никаких глобальных перемен обнаружить не удалось, меланхоличное спокойствие. В течение последнего часа он разнес выстрелом голову одному человеку и перерезал горло другому. А сейчас везет труп любимой женщины. Или не любимой — это не мое дело. Мне очень захотелось мгновенно преодолеть тысячи километров, чтобы оказаться подальше отсюда. Чертовы деньги.

Начинало светать, мы проезжали через лес, Полифем внимательно поглядывал по сторонам. В одном месте, которое чем-то ему приглянулось, съехал с дороги и стал петлять между деревьев. Заглушил мотор и немного прогулялся. Я сидела молча, сжавшись в комок, и ждала. Он вернулся к машине, открыл багажник, взял труп женщины на руки.

— Что ты… — начала я, но замолчала и пошла за ним. Место он выбрал в яме, под какой-то корягой, что-то похожее на нору. — Коля, — пролепетала я, боясь, что он спятил и не поймет ни слова из того, что я пытаюсь сказать. — Ее надо было оставить там, чтобы похоронить могли, вынести ее из дома и положить в саду…

Он посмотрел удивленно и сказал как-то виновато:

— Это же труп, и ей все равно.

Пока я пыталась осознать, что это значит, он дважды выстрелил в голову женщине, превратив ее в кровавую кашу. Я осела на землю, глотнула воздуха, а потом заорала:

— Что ты делаешь, черт тебя возьми?

— Не я ее убил, — сказал он виновато и добавил:

— Принеси свою сумку.

— Какую? — не поняла я.

— Ту, что ты вечно с собой таскаешь.

— Зачем?

— Если повезет, ее могут принять за тебя.

— Ты спятил… — покачала я головой.

— Я же сказал, если повезет. Попробовать всегда стоит. Неси сумку. — Видя, что я сижу истуканом, он сам сходил в машину. — Паспорт здесь? Вряд ли ее быстро найдут. К тому времени от нее мало что останется… просто еще один труп. Особых стараний опознать его никто не приложит, тем более что есть паспорт.

Он швырнул мою сумку в яму, и аккуратно перевернул женщину. Теперь она лежала на животе, закрыв собой сумку. Он сдвинул бревно и стал забрасывать яму землей и ветками. Пошатываясь, я побрела к машине.

Вернулся он не скоро, я сидела и тупо таращилась в окно.

— Ты бледная, — сказал он.

— Не удивительно, раз ты меня только что похоронил.

— Это все, что я мог сделать. Здесь тебе оставаться нельзя. У тебя есть деньги и паспорт.