Ревизор: возвращение в СССР 5 (СИ) - Шумилин Артем

Нагулялись так, что аж ноги загудели, потом еще в молочном кафе посидели часа полтора. Болтали обо всем подряд — кругозор у меня после длинной и богатой на события жизни был большим, и молоденькой девушке всегда было со мной интересно. Ее что-то заинтересовало про Францию? Пожалуйста, вот тебе про долину Луары и Париж, про великие соборы и Лувр, про виноградные долины и стоящие на холмах замки. США? — про одноэтажную Америку и гетто, социальные контрасты, пляжи и небоскребы на них, жизнь в кредит и ипотеку. Про языческих богов у скандинавов — вот вам, со всеми подробностями, книг я прочитал тысячи, и самое интересное из них помнил. Ну и так далее — единственная проблема была, что нужно было отматывать все из современности, про что рассказываю, на полсотни лет назад, и соблюдать выдержанную идеологическую ориентацию. Но я к этому уже привык, а мои рассказы в результате становились еще более интересными. Потому как рассказчик, разговаривающий степенно и медленно, и описывает все красивее, чем если будет спешить, и производит более солидное впечатление. Медленная солидная речь — это про профессоров и генсеков, медиков и директоров. Люди уже привыкли считать такой ритм речи признаком власти и успеха, и подсознательно готовы уважать тех, кто так разговаривает.

В итоге классно погуляли, а затем я вернулся домой и принялся ошкуривать отлакированные поверхности. Сразу после этого снова полакировал. Приходилось несколько раз прерываться, много в противогазе не наработаешь без перерыва.

Закончив, прогулялся полчаса по улице, чтобы продышаться чистым воздухом, и пошел на чердак к Кларе Васильевне. Химия и французский — не то, что принесло бы удовольствие в обычный день, но на фоне работы в противогазе — неплохо, неплохо!

И, наконец, глубокой ночью я завершил с работой — залакировав по третьему разу все, что нужно. И рухнул на чердаке у Клары Васильевны без задних ног. После такого трудового марафона завтрашний поход в школу и на завод выглядел манящими перспективами!

В понедельник, придя на работу, сразу обратил внимание на лежащую на столе записку, написанную почерком Галии. Сатчан сказал тебе зайти, как появишься! — было написано в ней.

Изольды не было, зашел к главбуху поздороваться и отпроситься.

— Иди, конечно, — сказал Ирина Викторовна.

Это же сколько Сатчана не было! Недели три, что ли? Это же какие подвязки надо иметь, чтобы вот так, в преддверии важного для завода визита, свалить сразу на три недели. Наплевав, что неопытная заместитель может все завалить. И, раз начальство даже не пикнуло, связи у Сатчана имелись действительно мощные.

Зашел в кабинет комсомола, чмокнул в щеку Галию.

— Иди! Он очень тебя ждет! — благословила она меня.

Постучал в дверь к Сатчану, открыл ее и остановился на пороге. Тот сразу оживился и замахал мне рукой:

— Проходи, тезка!

— Хотели видеть меня, Павел Игоревич?

Комсорг явно очень хорошо отдохнул. Прибавил килограммов пять, даже лицо слегка округлилось, и у него был хороший загар! Это в апреле-то, когда у нас солнца тут кот наплакал и дятел накакал! Похоже, он как следует покуролесил где-то в Закавказье, насладившись настоящей южной весной. Вполне возможно, в компании таких же блатных ребятушек. И смотрел он на меня очень благожелательно. Дальнейшие его слова это подтвердили.

— Слушай, Павел, давай на «ты», одно дело делаем, комсомольское! — сказал он проникновенно.

Хорошо сказал, грамотно. Хотелось верить. Но мешали дорогие часы, очки и костюм. Все в этот раз другое, чем, когда мы познакомились, но тоже импортное и дорогое. Для Павла Сатчана комсомольское дело явно давало большие дивиденды, чем для среднего комсомольца страны Советов.

— Конечно, на «ты», так на «ты»! — согласился я, изобразив энтузиазм, которого не чувствовал.

— Ознакомился я с отчетом, и хотел тебе спасибо сказать, что Галю поддержал в мое отсутствие, и столько всего полезного сделал! — сказал Сатчан, — кстати, ты же скоро школу заканчиваешь. Какие у тебя планы на дальнейшую жизнь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да вот, собираюсь в Московский Горный Институт поступать, — сказал я.

— А зачем туда, там же поприличнее институты и университеты есть? — удивился Сатчан, — и ты садись давай, что стоишь-то!

— Оно-то есть, конечно, но у меня отец в Горном работает, — правдиво ответил я, — доцентом.

— А! — лицо Сатчана озарилось пониманием, — это тогда ты правильно делаешь, понимаю. Впрочем, у меня есть предложение получше. Могу я говорить с тобой максимально откровенно?

— Да, конечно! — я удивился, но и обрадовался. Я бы и сам предпочел перейти в общении с Сатчаном на максимально возможный уровень откровенности. Он карьерист, я собираюсь стать карьеристом. К чему нам эти ритуальные танцы с намеками и полунамеками? И, честно говоря, я рассчитывал, что мы перейдем к более откровенному общению, но не вот так сразу.

Сатчан вылез из-за стола, и я увидел, что у него и пузико появилось за время отпуска. Взяв стул, он присел рядом со мной. Ну что же, тактически верно действует — если говоришь об откровенности, то это не воспримут, если сидишь, отделенный большим столом от посетителя. Грамотно работает, со знанием основ психологии!

— Понимаешь, тезка, меня сюда послали себя показать, прежде чем что-то более серьезное предложить в столице. — сказал он. — Традиция такая. Только что-то мне уже тут надоело сидеть. Скучно тут. Вернуться в столицу обратно хочется.

Я сочувственно кивнул.

— И мне твоя помощь для этого бы пригодилась, — продолжил сеанс откровенности Сатчан, — ты парень живой и очень для этих мест необычный. Я вообще вначале не поверил, что ты тут вырос, думал из Москвы или Ленинграда сюда недавно занесло. Или из Риги какой. Так что у меня есть для тебя предложение — помоги мне тут себя показать, чтобы я мог вернуться обратно в Москву быстрее, а я помогу тебе поступить поудачнее, чем в выбранный тобой Горный институт. Хочешь — в МГУ пристрою, хочешь — в МГИМО.

Я аж моргнул изумленно. Ну да, действительно, откровенно. И неслыханно откровенно, я бы сказал. Похоже, Сатчан неплохо так расслабился в компании себе подобных, и по возвращении еще необходимую осторожность не приобрел, сразу ко мне на этой волне «своего круга» и обратился. Хотя, если, как я понял, подвязки у него крутые в столице, то чего ему тут бояться? Что я окажусь неадекватом, и побегу на него жаловаться, что ему в Святославле не нравится? И какие проблемы у него из-за этого могут появиться?

— Ты смотри, мое слово железное! — принял мое изумление за замешательство или недоверие Сатчан, — и учти еще, что я, когда в Москву смогу с твоей помощью вернуться, и там тебе полезным могу оказаться.

Это он не понял, что меня уговаривать совсем не нужно. Что я, не понимаю, что ли, как мир устроен. Ты мне, я тебе, это еще у древних римлян превозносилось. Рука руку моет — их пословица. И чего я вообще мог бы ждать от комсорга в импортных вещах?

— Да нет, я не против, звучит интересно! — сказал я, — осталось придумать, что нам позволит привлечь внимание Москвы…

— Я вот тоже думал и решил, что можно использовать твое умение выступать с лекциями. Та лекция по Чили была очень… ударной! Ты же сможешь так и по другим темам выступать?

— Да без проблем, если тема знакомая, — кивнул я.

— Да я и по отчету Галии вижу, что ты хорош в этом деле. Там было что-то про лекции для трудных подростков, что ты по своей инициативе прочитал в мое отсутствие. Но я предлагаю перевести дело в постоянное сотрудничество с обществом «Знание». Там иногда бывают и шефские лекции бесплатные, но за большинство они платят. Я тебе выбью гонорар по десять рублей за штуку, как для доктора наук, знаю я их местного шефа. И, — Сатчан усмехнулся, — важно, что он знает, что я его шефа знаю на более высоком уровне. На областном. Оформим все как сотрудничество нашей комсомольской организации Механического завода с обществом «Знание».

— Лекции — это неплохо, тем более платные, — осторожно сказал я, — вопрос, когда их читать. С утра я в школе, потом на заводе. Вряд ли кто согласится лектора до шести вечера ждать, рабочее время уже давно закончится. А читать лекцию людям, которых после работы час держали до моего прихода… как бы гнилыми помидорами не закидали.