Роман с разведкой. Интернет-расследование - Сергей Смирнов

Последняя встреча

В те первые майские дни 1945 года, когда заканчивалась история операции «Березино», Александра Демьянова не было в Москве. Он получил от Судоплатова новое задание и накануне отъезда в последний раз побывал у Садовского в Новодевичьем монастыре.

Они не виделись почти год, с весны 1944-го, когда Демьянов последний раз принес Борису Александровичу деньги, выделенные НКВД из сумм, сброшенных для Шерхорна. Судоплатов был предусмотрителен, и Садовского периодически навещали. Не потому, что верили в возможность новых проверок деятельности «Престола». Немцам давно уже было не до этого. Чутьё Судоплатова подсказывало, что Садовской не все рассказал представителю Владимира Романова. Что-то ещё знал он о тайне, хранимой швейцарским сейфом. И Судоплатов ждал, когда наступит момент спросить его об этом. Поэтому и продолжали приходить к поэту то «старый друг» Сидоров, то другие агенты — «подпольщики». Говорили о надеждах на перелом в войне, о том, что организации «Престол» надо затаиться до лучших времен. Садовской по большей части молчал, разговоров почти не поддерживал. И вообще, после смерти жены он сильно сдал. За ним ухаживала сестра жены. Сдал не физически, куда уж больше, а эмоционально. Судя по всему, его уже мало что волновало. Сидоров как бы между делом упомянул, что Александр Петрович всё время на фронте, так как теперь служит в штабе Рокоссовского. Садовской попросил при случае передать от него привет. Но сам ни о чем не спрашивал.

В середине апреля 1945 года Сталин вызвал Судоплатова. Тот приготовился докладывать о том, какие новые данные добыты нашей разведкой по атомному проекту американцев. Ведь именно «атомный шпионаж» был теперь его главным делом. И действительно, речь шла именно об этом. Но в конце разговора Сталин неожиданно спросил:

— А как, товарищ Судоплатов, дела у вашего сотрудника, так хорошо поработавшего во время операции «Монастырь»? Его фамилия Демьянов?

— Так точно, товарищ Сталин. Мы все ещё продолжаем вести операцию «Березино» и он участвует в радиоигре с немцами.

— Предлагаю использовать его по-другому. Назовём эту новую операцию «Наследник». Демьянов и ваши люди должны отправиться в Австрию и арестовать Владимира Романова, выдающего себя за наследника русского престола. Он сейчас находится где-то в южной Германии и наверняка попытается уйти в Швейцарию. Нельзя упустить шанс окончательно обезглавить монархистов. А заодно узнать, что же там упрятали Романовы в швейцарских банках. И использовать на благо нашей страны.

Увидев Демьянова — первый раз в военной форме, с погонами капитана и орденом Красной Звезды на мундире — Садовской улыбнулся своей кривой улыбкой парализованного.

— Слава Богу, живы, Александр Петрович. Больших чинов и наград достигли. Примирились с победоносной советской властью?

— Рад вас видеть, Борис Александрович. Как вы поживаете? Пишете?

— Куда ж я денусь. Пока смогу, буду писать. Глядишь, когда-нибудь и найдётся на мои писания читатель.

И показывая, что визит человека, с которым он когда-то связывал столько надежд, обременителен для него, спросил:

— С чем пожаловали?

Демьянов помолчал. Он был почти уверен, что Садовской давно понял, какую роль ему пришлось исполнить во всей этой комедии. Но придётся доиграть её до конца.

— Да, Борис Александрович, времени у меня совсем немного. Сегодня же возвращаюсь на фронт. Я служу офицером связи в штабе Рокоссовского. Постоянно в разъездах. Сейчас вот из Вены и туда же возвращаюсь. Меня включили в группу, назначенную для установления контактов с французами. Часть западной Австрии будет оккупирована ими. В нашу группу включили несколько человек из НКВД (может, уже из МТБ, ведь в 1944 г. наркоматы преобразовали в министерства — ред). Люди серьёзные, из Москвы. За время работы в Генштабе я сдружился с весьма информированными, так сказать, товарищами. Один из них сообщил мне, что энкэвэдэшникам поручено арестовать Владимира Кирилловича Романова. Он сейчас находится где-то в Тироле, который будет центром французской зоны оккупации. Видимо, ищет способы перейти швейцарскую границу. Я хочу попытаться ему помочь. У меня есть один канал.

— И зачем вы всё это мне рассказываете?

— Что бы я мог ему помочь, необходимо, чтобы он мне поверил. Я, если позволите, буду ссылаться на вас. А если вы посвятите меня в подробности ваших переговоров с посланцем великого князя в 1942 году, это сильно облегчит мою задачу. Если вы, Борис Александрович, конечно, сочтете это возможным.

Кривая улыбка как будто застыла на лице Садовского. Демьянов старался смотреть ему прямо в глаза, но это было трудно. Глаза поэта смотрели сквозь него, куда-то в другой мир. А, может быть, видели насквозь?

— Извольте, если это вам поможет. Теперь делать из этого секрет нет никакого смысла. Владимир знает шифр, который должен открыть ему сейф в одном из швейцарских банков. Каком — знает только он. Ну, а что в этом сейфе — не знает никто. Хотя у меня есть предположение. Вам интересно?

— Конечно-конечно.

— Ну, кому бы было не интересно. Я уверен, что никаких материальных сокровищ там нет. Романовы настолько прониклись ролью хозяев русской земли, что им и в голову не приходило что-либо прятать за границей. Вы, конечно, помните, что моя жена в последние месяцы империи была очень близка к императрице Александре Федоровне. И к Распутину тоже. Среди тех, кто тогда окружал трон, ходили разговоры, что императрица с согласия императора записывала все пророчества Распутина, требовала от придворных рассказывать ей о них. Мне он, кстати, тоже напророчил долгую жизнь. Была у нас одна встреча. Сбылось. Знаю, например, что блокаду Петербурга предсказал. Терпеть не могу этой собачей клички — Ленинград. Об этом мало кто знает, но он и о более отдалённом будущем пророчествовал. Такой вот русский Нострадамус. Александра из этих пророчеств составила целую книгу. И, как говорила покойная Надежда Ивановна, очень этой книгой дорожила. А когда попросила Надежду Ивановну запомнить часть шифра, дала понять, что это завет убитого к тому времени Григория Ефимовича. Отсюда и моя догадка. Сенявину я об этом ничего не сказал. Пользы от этого знания Владимиру Кирилловичу было бы никакой, а я хотел его энтузиазм разогреть, стремление бороться. Вряд ли бы я этого достиг, рассуждая о какой-то «Книге пророчеств» Распутина. Ну а сейчас, повторяю, для меня это уже не имеет никакого значения.

Демьянову вся эта история показалась совершеннейшей ерундой. Но выработанная годами привычка додумывать всё до конца заставила спросить:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});