Штурмы Великой Отечественной. Городской бой, он трудный самый - Валентин Рунов

С рассвета следующего дня решили сделать еще одну попытку избежать штурма. Майор Гришин и я, взяв белый флаг, отправились в путь. Чем ближе подходили к крепости, тем лучше ее видели. Потемневшие от времени башни, стены, амбразуры. Имелся и ров, правда, без воды. Через него перекинут мостик, хотя и неподъемный. По этому мостику мы подошли к массивным воротам цитадели. Они забаррикадированы, перед ними стоял „тигр“. Ствол его орудия разворочен, гусеницы разбиты, броня покрыта ржавчиной.

Никто нас не окликнул, мы никого не видели, только заметили, что в бойницах и амбразурах повернулись в нашу сторону стволы автоматов и пулеметов. Так как „языковая“ часть переговоров лежала на мне, я должен был приступить к делу.

— Халло! — громко произношу перед огромными воротами, чертыхнувшись про себя, что навстречу нам никто не вышел.

— Что вам нужно? — откуда-то сверху отозвался голос.

— Хотим переговорить с комендантом.

— Подождите.

Через несколько минут на непропорционально маленьком балконе, расположенном над воротами, появились два немецких офицера.

— Я комендант цитадели, — сказал один из них. — Что вам угодно?

Балкончик высоко. Чтобы продолжать разговор, необходимо запрокидывать голову и чуть ли не кричать. Это неудобно, да и унизительно.

— Нашу беседу целесообразнее вести в лучших условиях.

Комендант молча кивнул и так же молча подал кому-то знак рукой. На балкон вышли двое солдат, что-то приладили у перил, и вдруг к земле полетела веревочная лестница. По ней один за другим спустились оба офицера.

— Комендант крепости полковник профессор Юнг.

— Заместитель коменданта подполковник Кох, — представились они.

Мы назвали себя. Напомнив о близком окончании войны, о том, что советские войска под Бранденбургом, разъяснили бессмысленность сопротивления гарнизона цитадели, а также изложили условия капитуляции (сохранение жизни, медицинская помощь больным и раненым, достаточное питание).

Юнг и Кох отошли в сторону и стали тихо совещаться. Мы могли теперь детальнее рассмотреть их. Полковник — пожилой, почти старик. Морщинистое лицо. Из-под фуражки с высокой тульей видны коротко остриженные седые волосы. За стеклами очков в железной оправе тусклые серые глаза. Вокруг шеи излишне просторный ворот шинели, обвисшие узкие плечи. Все это плохо гармонировало с серебристым витьем его погон. Видимо, полковник — не кадровый военный.

Кох несколько ниже и моложе. Шинель сидела как влитая на его коренастой фигуре. На полных глянцевых щеках играл румянец. Цепкие, словно ощупывающие все карие глаза.

Офицеры подошли к нам. Полковник хмурился.

— Я согласился бы капитулировать на условиях, предложенных вашим командованием, — сказал он. — Но есть приказ фюрера: если комендант осажденной крепости или командир окруженного соединения самовольно сдастся в плен, то любой подчиненный ему офицер может и обязан его расстрелять и возглавить оборону. Поэтому мое единоличное решение капитулировать не принесло бы пользы, — он горько усмехнулся, — ни вам ни мне. Предлагаю, чтобы мой заместитель сообщил всем офицерам гарнизона ваши условия капитуляции и возвратился с их решением.

Вскоре вернулся подполковник Кох. Офицеры цитадели согласия на капитуляцию не дали.

— Если к 15 часам не получим от вас ответа на предложение капитулировать, мы начнем штурм крепости, — заявил майор Василий Григорьевич Гришин.

Вскоре майор Гришин и я прибыли в Шпандау, доложили командованию армии о результатах переговоров. Мне приказали вернуться к назначенному месту встречи и ждать парламентеров. Это на той же опушке леса, у тех же окопов.

Так как все наши попытки склонить гарнизон цитадели сложить оружие были в основном известны бойцам, они задавали много вопросов, интересуясь подробностями переговоров. Кто-то даже завел спор с сослуживцем, стоило ли тратить столько усилий, когда еще неизвестно, чем все кончится, не проще бы без всяких проволочек выбить немцев. Я отвечал почти машинально: сказывалась усталость и в то же время не покидала тревога за исход дела.

Постепенно все примолкли, стали готовиться к бою. До 15 часов оставались считаные минуты, когда один из солдат взволнованно сообщил:

— Товарищ капитан, идут!

Выбрался из окопа, пошел навстречу. Это полковник Юнг и подполковник Кох с белым флагом.

— Прошу сообщить вашему командованию, господин капитан, — сказал Юнг, — что гарнизон цитадели решил капитулировать.

Спустя некоторое время через разбаррикадированные ворота в крепость вошли подразделения 605-го стрелкового полка, и наши автоматчики начали уводить солдат и офицеров сложившего оружие гарнизона к сборному пункту для военнопленных.

К майору Гришину и ко мне подошли комендант и его заместитель.

— Мы хотели бы попрощаться с вами, — сказал Кох на чистом русском языке. Заметив наше удивление, пояснил: — Несколько лет я жил в Санкт-Петербурге и немного говорю по-русски.

Тогда мы поняли: неспроста подполковник в течение нашего недавнего визита в цитадель находился всегда рядом. Хорошо, что мы не обронили ни одного лишнего слова!..

Во дворе много женщин, детей, стариков. Изо дня в день годами геббельсовская пропаганда внушала им ненависть к Советской Армии, и теперь они со страхом смотрели на наших солдат.

Через рупор мы дважды передали приказание:

— Гражданское население может покинуть крепость и идти домой.

Радость преобразила лица мирных немцев. Шумной толпой они устремились к воротам. От нее отделилась молодая женщина с ребенком на руках, остановилась перед Гришиным. В глазах — счастливые слезы.

— Я знаю, вы приходили уговаривать наших офицеров сдаться. Вы спасли им, нашим детям, всем нам жизнь. Этого мы не забудем!

Оказывали сопротивление и гарнизоны других городов. Другие, оказавшись в блокаде, также какое-то время не сдавались, надеясь на чудо. Но, как известно, чуда не случилось».

Ночной штурм города

Как свидетельствует опыт Великой Отечественной войны, высокой результативностью характеризовался ночной штурм города. Это вынужден был признать и противник. Бывший референт Генерального штаба Сухопутных войск фашистской Германии генерал Э. Миддельдорф отмечал, в частности: «Русские сделали из своего богатого опыта ведения ночных действий правильные выводы. Они стали проводить ночное наступление с постановкой войскам задач, как правило, на значительную глубину… Это часто приносило им успех».

Следует подчеркнуть, что широкое применение ночных действий, их перерастание из тактических рамок в оперативные стало новым явлением в военном искусстве. По статистике отмечено за годы войны более 40 случаев (таблица) ночных штурмов городов с удачным для советских войск исходом. Характерно также, что отмеченная практика проявилась уже в первый год войны. Так, в условиях ограниченной видимости 9 декабря 1941 года воины 348-й стрелковой дивизии освободили старинный русский город Рогачево, 19 декабря в ходе Калужской операции соединения 49-й армии (командующий — генерал-лейтенант И.Г. Захаркин) штурмом овладели городом Таруса. В ночь на 28 декабря 1943 года воины 8-го гвардейского корпуса под командованием генерала С.М. Кривошеина в ходе Житомирско-Бердичевской операции освободили от оккупации город Казатин. В результате ночного штурма соединений 3-й и 1-й гвардейских танковых армий к рассвету 27 июля 1944 года приобрел свободу город-крепость Перемышль (Пшемыслы). Советские войска ночным штурмом овладели такими крупнейшими административными центрами, как Харьков, Запорожье, Чернигов, Киев, столицами Венгрии и Австрии — Будапештом и Веной.

В организации ночного боя, в том числе и штурма населенных пунктов, просматривается целый ряд особенностей.

Командующий (командир), получив задачу, обычно принимал решение по карте, после чего выезжал (если позволяло время, то неоднократно) на местность, стремясь засветло провести рекогносцировку с командующими соединений (частей), а также приданных и поддерживающих средств, начальниками родов войск и служб. При наличии времени проводилась рекогносцировка с нескольких точек. Особое внимание уделялось выявлению наиболее уязвимых мест в обороне противника, начиная с наиболее отдаленных от города возможных подходов к крепостным сооружениям, пунктов боевого охранения противника. На местности командующий намечал сектора, командиры соединений и частей — объекты атаки и направления выдвижения к ним, устанавливал исходные рубежи для развертывания, определял порядок ведения разведки препятствий на пути движения в целях их заблаговременного устранения. Здесь же устанавливались рубежи и районы, по которым будет вести огонь артиллерия. В конце рекогносцировки командир ставил подчиненным боевые задачи, отдавал боевой приказ.