Савелий Крамаров. Cын врага народа - Варлен Стронгин

— Лучше сделать запрос заранее, — предупредил я. — На розыск дела может уйти больше месяца.

— Хорошо, — поблагодарил он меня, но особенного желания я в его словах не почувствовал.

— А кто тебе рассказал о моем отце? — вдруг удивился Савелий.

— Оскар Волин.

Савелий утвердительно, кивнул, мол, Оскар знал о жизни его родителей. И больше к разговору об отце Савелий не возвращался.

Итак, Савелий Крамаров — заслуженный артист СССР. Многие люди, не знающие подоплеки присвоения и прохождения любого звания в те годы, не удивились этому факту. Яркий комик, сыгравший в десятках фильмов, давно заслужил это почетное звание.

Я верю в судьбу, а не в случай. Благоприятный случай может только помочь предначертанной судьбе человека. Вероятно, таким счастливым случаем был для Савелия фильм Якова Сегеля «Прощайте, голуби!», пусть с маленькой, не слишком выразительной ролью, но позволившей запечатлеть в памяти других режиссеров до смеха простодушное лицо юного героя. И уже второй показ Савелия, в кинокартине «Друг мой, Колька!», вылился в большой успех, и фильм стал одним из любимейших его фильмов, о котором он всегда, до конца жизни, вспоминал с искренней теплотой.

В зарубежной прессе указывается, что до отъезда в Америку Савелий Крамаров сыграл в СССР в 45 фильмах. Мне он называл иную цифру — 34 кинокартины. На мой взгляд, не менее впечатляющая цифра, чем предыдущая. Перечислю хотя бы ряд его фильмов: «Прощайте, голуби!», «Друг мой, Колька!», «Двенадцать стульев», «Неуловимые мстители», «Джентльмены удачи», «Афоня», «Не может быть!», «Соло для слона с оркестром», «Большая перемена», «Без страха и упрека», «На завтрашней улице», «Город мастеров», «Приключения капитана Врунгеля»… К тому же он успел пройти репетиции спектаклей в таких театрах, как Ленком, «Современник», имени Моссовета. Ему было трудно сразу войти в замечательную плеяду драматических актеров этих театров. Не сомневаюсь, что при огромном желании и свойственном ему трудолюбии, умении схватывать налету мысль режиссера, при дружелюбном отношении к коллегам, при своем уникальном таланте юмористического актера он мог постепенно занять достойное положение в этих театрах, но не желал играть средне и уходил сам из театров, попасть в труппы которых было заветною мечтою многих актеров. Это — официальная версия его театральных поступков. Существует и другая, которую, возможно, он доверил только мне. «Мне не хватает актерского мастерства, — однажды признался он мне, — я специально поступаю в театры, где репетирую с величайшими мастерами своего дела, учусь у них, у великолепных театральных режиссеров, именно театральных, и, понабравшись там умения, возвращаюсь в кино». — «Но ты подводишь театры, — заметил я ему, — они вводят тебя в спектакли, рассчитывают на тебя, а ты вдруг уходишь».

Савелий не ожидал от меня такого упрека и покраснел.

— Ты прав, — сказал он, — обещаю тебе, что больше не буду пускаться в подобные театральные эксперименты.

И он сдержал свое слово. Я спросил у Савелия после присвоения ему звания заслуженного артиста:

— Каковы твои дальнейшие творческие планы?

— Буду копить на народного, — с тонкой иронией ответил он. И сказал правду. Продвижение документов на присвоение званий артистам, за которым стояли крупные министерские чиновники, проистекало чрезвычайно медленно и с одной целью — выудить взятку у претендента. И редко у кого выдерживали нервы. Один периферийный и весьма одаренный эстрадник удрученно признался мне, что за присвоение звания народного артиста РСФСР отвалил министерскому чиновнику дорогой мебельный гарнитур. Почти уверен, что не обошелся без «благодарности» и Савелий, но это не было ударом по его престижу. Он бросил «кость» алчным чиновникам, глядящим на него жадными собачьими взглядами. Он давно уже был любимым в народе артистом.

— А Володя Высоцкий… такой артист… — однажды сказал он Маше, — мне кажется, что он никогда не станет заслуженным. Он просто не доживет до этого времени…

— Ты плачешь или мне это показалось? — заметила Маша.

— Слезы сами льются из глаз, — опустил голову Савелий.

— Ведь ты дружил с Володей. Мне рассказывали, — сказала Маша.

— Было прекрасное время! — оживился Савелий. — Общаясь с Володей, еще совсем молодым, я чувствовал, что попал в иное измерение, поднялся на орбиту выше, чем находился. Мы служили в Театре миниатюр. Видя мой успех, он смотрел на меня как на Бога, сотворяющего чудо со зрителями. Он вообще боготворил многих артистов, бывших популярными.

— Вы разошлись с Володей? — удивилась Маша.

— С чего ты это взяла? — усмехнулся Савелий. — Как бы тебе объяснить… Лучше… Мы разминулись. У нас не складывались вечера. Он писал даже ночью. Отменялись его концерты. Он заглушал тоску встречами с друзьями, застольями… Смеялся над тем, что я слишком много времени уделяю своему здоровью.

— По-моему — тоже, — сказала Маша. Савелий замер в темноте, потом взял руку Маши в свою.

— Не смейся. Мама умерла от рака. Очень рано. Ее несчастная жизнь стимулировала болезнь. У меня тоже были нелады с нервами и со здоровьем.

— Я знаю, — сказала Маша и сжала руку Савелия в своей. — Я могу тебе чем-нибудь помочь еще?

— Ты любишь меня, Маша, а для меня это очень много и важно, — искренне произнес Савелий. — Наша разминка с Володей Высоцким должна была случиться рано или поздно. Я остался на своей прежней актерской и творческой орбите, а он поднялся на несколько орбит выше. Он — ближе к Богу! Но боюсь, и путь его на небеса будет короче… Он безумно тратит себя. Как святой… Раздает свою душу людям очень щедро. Иначе не может.

— Разве ты веришь в Бога? — удивилась Маша.

— Верю! В путь Высоцкого верю! Он — посланник Бога на земле! В грехах кается. Но истинные Божьи мысли несет людям! И я уверен, что даже не думает, есть ли у него актерское звание или отсутствует. Он актер от Бога. На эстраде был известный артист и честнейший человек — Михаил Наумович Гаркави.

— Конферансье?

— Артист. Его тринадцать раз представлял к званию Москонцерт, и каждый раз чья-то злая рука вычеркивала его фамилию. Поговаривали, что он не понравился самому Сталину, когда вел концерт в Большом театре. Умер Сталин — его дело продолжил серый кардинал нашей идеологии Суслов. А ведь Михаил Наумович прошел с нашими войсками всю войну, вел концерты Лидии Андреевны Руслановой. Его любили солдаты и генералы, любовно называли «Гаркавием». И с ним случилось чудо, его, даже без звания заслуженного артиста, похоронили на Новодевичьем кладбище. Я знаю, что этому помогло Политуправление армии. Тем не менее, в этом факте есть что-то божественное. Человек посвятил свою жизнь, свое творчество людям, и Бог заметил это. Может, я ошибаюсь, Маша?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});