Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов

принцесса, — в его голосе вновь прорезаются уже ставшие привычными нотки иронии, — прибавь год к своему возрасту и...

— Я умею считать, — перебивает она с возмущением — скорее наигранным, чем искренним. — Но... Сколько же тебе лет?

— Тридцать.

Она не успевает удивиться, когда раскатом грома снизу доносится голос лично сошедшего на сушу Тритона:

— Эй, вы! Не желаете ли спустить свои задницы и благословить мой корабль своим присутствием, а?

— Хвала богам, я уж боялся пустить здесь корни! — Блез демонстративно всплескивает руками и вперед остальных спешит к грубо сколоченной из досок лестнице, ведущей к причалу. Оказавшийся у нее чуть раньше Ады Ричард почтительно замирает, пропуская девушку, и она чуть улыбается ему, едва поборов порыв присесть в реверансе, и в голове отчего-то проносится ироничная мысль, что именно его она вполне смогла бы встретить, не случись вдруг всей этой истории, на одном из балов в Венерсборге. Затянутая в дорогое парчовое платье и, пожалуй, уже замужняя.

— Будь поосторожней со своим мерзким языком на моем корабле, Адан, — не остается в долгу пират, опережая того на пути к судну. — Быть может, мне взбредет в голову узнать, насколько ты хорош в плавании за бортом.

На палубе при их появлении вновь поднимается суматоха. По команде капитана над поверхностью воды появляется облепленный водорослями якорь. Приткнувшаяся в углу Ада с восхищением видит, как новый порыв морского ветра наполняет выставленные паруса, и прежде лишь качавшееся на волнах судно приходит в движение. Сердце гулко стучит у самого горла, когда позади них все больше разрастается полоса беспокойной воды, а голые стволы сосен превращаются в тонкие лучинки.

Еще не совсем привыкнув к качающейся под ногами палубе, она проходит в нос корабля, рукой из предосторожности опираясь на борт. Ветер бьет в спину, и тело под тонкой курткой уже сплошь покрыто гусиной кожей, но за мурашками восторга она этого почти не замечает, а в голове нет и мысли отыскать своих спутников среди толпы незнакомцев.

Пусть ее дом в сотнях миль отсюда, пусть она сбежала практически из-под венца, пусть среди всех окружающих ее людей честным подданным империи был один лишь сир Ричард, сейчас она ощущает одно — потрясающую, ни с чем иным не сравнимую свободу. Чувство, будто в это мгновение ей дозволено все. Стоять на пробирающем до костей ветру, подставлять лицо брызгам воды и чувствовать, как соль жжет губы. Быть может, даже сорваться с места и броситься прямиком в воду, если бы это вдруг взбрело ей в голову.

— Доберемся часа за три, если ветер не переменится, — Блез вновь находит ее лишь через четверть часа, блаженно вдыхающей запах моря, больше не обремененный гнилью и рыбьими потрохами. Встав чуть поодаль, он внимательно оглядывает ее с ног до головы: — Собираешься простоять их здесь?

— А я могу? — она прячет счастливую улыбку, стесняясь показать маленькую щелку меж передними зубами, и поворачивается к нему.

— Сколько тебе влезет, — Блез пожимает плечами, — вот только если завтра начнешь выхаркивать легкие, этот герой не пожелает рисковать жизнью девушки и тут же двигаться дальше... — Он умолкает, наблюдая за возникшим на ее лице выражением. Разумеется, по-настоящему сказочное благородство молодого рыцаря, в которое при первой встрече ей даже трудно было поверить до конца, уже не вызывало у нее сомнений. Ада прекрасно понимала, что тот готов был в первый же день отложить свои поиски и доставить ее в безопасность городских стен, а, быть может, и прямиком домой, раскрой она свое имя и попроси об этом. И потому сказанное наемником заставляет ее мигом смутиться, признав его правоту.

Блез вздыхает и с коротким щелчком расстегивает удерживающую плащ фибулу. Ада замирает в растерянности, когда он подходит особенно близко, и теплая тяжесть укрывает ее плечи. Неосознанно она стискивает ткань пальцами, не позволяя ей упасть, и отворачивается, пряча горящие щеки.

— Спасибо... — собственный голос звучит неприятно и слишком тихо, будто бы вновь она оказывается пятнадцатилетней девчонкой на своем первом балу, и вновь ее руку впервые целует взрослый мужчина.

Она не поднимает на него глаз, наблюдая за разрезаемой носом судна поверхностью воды в попытках вновь собрать непонятно с чего разбегающиеся мысли, и не знает, собирается ли он сказать хоть что-то, когда они оба слышат тяжелые шаги позади себя.

— Я погляжу, Адан, — поднявшийся к ним Тритон широко улыбается, — иных ты от девки отшиваешь, чтобы свои яйца к ней подкатить?

Ада вспыхивает, будто сухая щепка в огне, едва поняв смысл услышанного, но ни одного из них подобная откровенность нисколько не смущает.

— Не до того было, — Блез насмешливо вскидывает брови, даже не взглянув в ее сторону. — Все думал, сумеешь ли ты провести эту махину в Пасть?

— Ха! — пират словно преображается от одного упоминания своего корабля и с гордостью оглядывается по сторонам: — Это Сирена Рандрама! Второго такого судна не сыщешь от Неспящего моря до Бесконечного океана — любому фору даст!

— Что-то такое про свою посудину мне заливал и Беспалый.

— Скорее меня твой Беспалый разве что портовых шлюх трахает, — раздраженно обрывает Тритон. — За этим кораблем ему на своем корыте не угнаться! Видал деваху на носу?

Ада вытягивает шею, чтобы рассмотреть заметную с палубы часть носовой фигуры. Воинственного вида русалку она приметила еще в порту, но не придала тому значения. Та выгибала спину, будто вот-вот готова была со всем изяществом нырнуть в морскую пучину с зажатой в одой руке саблей и искусно вырезанным рогом во второй. Несколько удивили ее, пожалуй, лишь волосы морской девы, на удивление целомудренно скрывавшие локонами обнаженную грудь.

— Это — моя Силва, коли не признал, — едва ли не сочась гордостью продолжает пират, но быстро мрачнеет: — Наш рандрамский обычай — дар отцу невесты от женишка. А этот хмырь мало того, что сам имперец, так еще и скульптор какой-то, черти его дери! Добрый клинок только у скульптурок своих и видал, ума не приложу где ж она его откопала!

— Погоди-ка, Силва? — недоверчиво переспрашивает Блез. — Так она мне по плечо в прошлый раз как ее видел была. Запугивала еще, что замуж за меня пойдет.

— Уж лучше б и за тебя, — с недовольством бурчит островитянин. — Она и лучшим бойцом в моей команде была. А теперь