Люди как боги (сборник) - Сергей Снегов

Начиная от Марса нас сопровождал космический эскорт. Я не буду описывать сцену на космодроме, ее передали на все планеты Солнечной системы. Три часа я кланялся, пожимал руки, благодарил и приветствовал – и очень устал. Лишь дома, на Зеленом проспекте, в окружении друзей, я вздохнул с облегчением.

– Такое впечатление, будто обворовал товарищей, – пожаловался я. – Знал бы, ни за что не прилетел один.

– Они будут довольны своей встречей, – утешила меня Вера. – А тебя приветствовали не только как члена экипажа, но и особо. Должна тебя порадовать. Твой проект переоборудования Земли в главное ухо, голос и глаз космоса принят.

Озадаченный, я не нашел слов. Я еще ни с кем не делился своими мыслями.

– Вдалеке от Земли ты позабыл о земных порядках, – сказала Вера, улыбаясь. – Разве тебе не говорили, что на Плутоне смонтирована Государственная машина? Ты прогуливался над планетой, а Охранительница фиксировала твои мысли. Они оказались настолько важными, что она немедленно передала их на Землю, а Большая, тоже незамедлительно, довела их до сведения каждого. Ты лишь усаживался на Плутоне в звездолет, а люди уж спорили, прав ты или не прав. Но перед тем, как будем осуществлять проект, тебе придется подлечиться – здоровье твое внушает опасение Медицинской машине.

Мне мое здоровье опасений не внушало. Встреча с друзьями и известие, что проект принят, были лучше любого лекарства.

Большая комната Веры едва вместила всех собравшихся. Особенную тесноту создавал Труб. На космодроме он вместе с нами влез в аэробус: он уже знал, что за этими машинами ангелам не угнаться. Зато он наотрез отказался от лифта и объявил, что самостоятельно взлетит на семьдесят девятый этаж. Признаться, я не поверил: в Трубе килограммов сто, а высота все же около трехсот метров. Но он взлетел. Он отдыхал сперва на каждом двенадцатом этаже – в садах, потом на верандах каждого пятого, но одолел высоту. Он вспотел и был необыкновенно горд.

Он понемногу вписывается в наши земные обычаи, но прочерчивает в них свою особую колею. Лусин в нем души не чает. Ради Труба он забросил идею птицеголового бога. Все же земные жилища, особенно женские комнаты, не приспособлены для ангелов. Труб и сам понимал, что летать здесь немыслимо, и старался сдерживаться. Но даже когда он делал шаг или просто поводил крыльями, обязательно что-нибудь летело на пол.

Среди гостей были Жанна с Олегом. Этот хорошенький мальчишка, живой, с умными глазами, был очень похож на своего отца – мне показалось, что я вижу маленького Андре.

Я сто раз репетировал в уме встречу с Жанной, повторял про себя слова, какие скажу, думал, какое у меня должно быть выражение лица. Я все забыл – и слова, и мимику. Она положила голову мне на плечо, тихо плакала, я молча обнимал ее. Потом я пробормотал:

– Поверь, еще не все пропало, Жанна.

Она взглянула таким отчаянным взглядом, что, лишь собрав всю волю, я смог его вынести. Оставив Олега гостям, мы с Жанной ушли в мою комнату. Жанна села на диван, я пододвинул кресло. Я с волнением вглядывался в нее. Она очень переменилась, в ней мало что осталось от кокетливой, хорошенькой, довольно легкомысленной женщины, какую я знал. Со мной разговаривал серьезный, глубоко чувствующий, еще не перестрадавший свое горе человек.

– Я все знаю об Андре, – сказала Жанна. – Каждый день я слушаю его голос – его прощание со мной и Олегом перед нападением головоглазов… И я знаю, что вы сделали все возможное, чтоб освободить его или хотя бы найти его следы. Я знаю, что он кричал «Эли!», а не «Жанна!» перед гибелью…

– Перед исчезновением, Жанна. Андре не погиб. Оттого он и звал меня, а не тебя, – он попал в беду, но смерть ему не грозила, он и не собирался прощаться с жизнью.

– Почему ты так думаешь? Он ведь в руках разрушителей.

Она не верила мне! Никто, кроме меня, не верил, что Андре жив. С другими я мог не считаться, но ее должен был убедить.

– Именно поэтому, Жанна. Он был жив, когда они уносили его. Ромеро, очевидно, говорил тебе, что мы слышали его крики, уже не видя его?

– Да, говорил. Ромеро думает, что Андре мертв.

– Послушай теперь меня, а не Ромеро. Если бы они хотели убить его, убили бы сразу, а не боролись с ним, чтоб взять живьем. Он единственный представитель их новых врагов – да они трястись должны над ним, а не уничтожать его! Я уверен, за здоровьем его следят внимательнее, чем ты сама следила бы на Земле.

– Вы уничтожили четыре вражеских крейсера. Андре мог быть на любом из них.

– Он не мог там быть. Они не потащили бы единственного своего пленника в эпицентр боя. Они могли рассчитывать на победу, но не на то, что не будет потерь. И они, разумеется, спрятали Андре подальше от сражения. Сам бы я на их месте поступил именно так. У меня нет оснований считать, что наши враги глупее меня.

– А разве о гибели Андре не говорит то, что разрушители ничего не… Ты меня понимаешь, Эли? Ромеро считает, что они могли выбить из него все тайны, но наших тайн они так и не узнали – это ведь правда?

Я схватил испуганную Жанну за плечи, заглянул ей в глаза.

– Ты любила Андре, – сказал я шепотом. – Ты была ему ближе нас, Жанна! Как же ты смеешь так говорить о нем? Неужели ты так слепа, что собственного мужа не разглядела? Ромеро должен услышать от тебя, каков Андре, а не ты прислушиваться к Ромеро!

Она снова заплакала. Я ходил по комнате. Мне самому хотелось плакать. Я ловил себя на том же скрытом в глубине страхе перед слабостью Андре. Я не представлял, насколько хорошо мы, его друзья, можем переносить мучения, но то, что он способен на это меньше всех, знал.

Справившись со слезами, Жанна сказала:

– Все так перепутано во мне, Эли. Если бы не Олег… Я ведь серьезно думала, стоит ли мне жить, когда узнала о смерти Андре.

– Исчезновении, Жанна!

– Да, исчезновении. Разве я сказала по-другому? Но если, как ты говоришь, он исчез, а не погиб, то есть ли какой-либо шанс найти его?

– Во всяком случае – будем пытаться. Одно могу утверждать с уверенностью: когда придет время возвращаться в скопление Персея, там не будет ни одной плакетки, которую бы мы не обшарили.

Она поднялась:

– Нам с Олегом пора домой. Спасибо тебе, Эли! Ты всегда был верным другом Андре, я даже иногда ревновала его к тебе. Но сейчас, после его гибели…

– Исчезновения, – сказал я с яростью. – Исчезновения, Жанна!

Она посмотрела на меня с испугом.

– Я не узнаю тебя, Эли. Ты стал другим. Временами я тебя боюсь.

Я через силу улыбнулся:

– Тебе-то во всяком случае нечего меня бояться.

8

После ухода гостей мы остались с Верой одни. Я сидел в ее комнате, Вера ходила от двери к окну, это ее обычный маршрут – долгие, часами, блуждания и повороты, взад-вперед, взад-вперед. Иногда она останавливалась у окна, запрокидывая голову, забрасывала руки на затылок и молча смотрела на город. Все это я видел тысячи раз. Все повторилось.

Все стало иным. Иной была Вера, иным был я. Она была такой же красивой, может, еще красивей, но красотой, не похожей на прежнюю. Вера достигла переломного возраста женщины – расцвета перед опаданием. Нелегко ей дались эти годы!

– Вера, – сказал я. – Вы не помирились с Павлом?

– Мы не ссорились, просто поняли, что чужие друг другу.

– Он не хотел разрыва, насколько я помню…

– Разве я хотела? Разрыв произошел независимо от желаний.

– Тебе это тяжело, Вера?

– Мне было бы тяжелее, если бы я поддерживала отношения, ставшие лживыми.

– А Павел? Чувства его не изменились?

– Чувства, чувства, Эли! Гордость – вот главное из чувств Ромеро. Думаю, его больше терзает унижение отвергнутого поклонника, чем разбитая любовь. Поговорим о другом, – сказала Вера. – Большая так разъяснила твой план: раньше превратить Землю в исполинскую станцию волн пространства – и лишь потом ввязываться в серьезные баталии.

– Совершенно верно.

– Мы построили большой Галактический флот, – задумчиво сказала Вера. – Ты видел корабли на Плутоне – каждый сильнее целой флотилии «Пожирателей пространства»… И уже есть решение двинуть этот флот в Персей. Теперь экспедиция будет задержана.

– Не задержана, а как следует подготовлена. Не забывай, что разрушители теперь знают нашу силу, – и они не теряют времени даром, Вера!

– Поэтому все так горячо поддержали тебя. Ты очень хорошо спланировал войну. Остается спланировать мир.

– Это одно и то же, Вера. Война завершится победой, с победы начнется мир.

– Война сама по себе не решает проблемы.

– По-твоему, это не решение – победить разрушителей?

– Начало решения, исходный пункт, не больше. Подлинное решение будет тогда, когда приобщим разрушителей к мирной жизни!

– Ты с ума сошла! Мирно возделывающие поля невидимки! Ты надеешься на успех переговоров с этими исчадиями ада?

– Если бы я надеялась на успех переговоров, я не голосовала бы за боевой флот. Я не хуже тебя понимаю, что обращаться к разрушителям с уговорами – бессмысленно. Их надо победить.