Мой (не)желанный малыш (СИ) - Шарм Элли

– Таково бремя больших денег и имени, жена! – отец встряхивает за хрупкие плечи маму. – Она – Екатерина Зимина, дочь Бориса Зимина, одного из самых известных бизнесменов краснодарского края, моя дорогая. Да, это тяжёлый крест!

– Иногда я думаю, да пропади пропадом эти деньги! – всхлипнув, мать кладёт голову на плечо отцу. Её следующие слова настолько тихие, что еле различаю. – Эти деньги, наследства даются в наказание.

Проведя рукой по волосам матери, отец приподнимает её лицо за дрожащий подбородок.

– Чем ты занималась в Ницце? – голос отца становится подозрительно вкрадчивым. – Опять, что ли, с какими-то коучами связалась?

– Ни с кем я не связалась, – неожиданно сухо обрывает мама, а затем будто плотину срывает. – Я вижу, что моя девочка погибает! ПОГИБАЕТ, Борис! Да она как тень ходит по дому. Хоть раз посмотрит на неё, посмотри по-настоящему, а не сквозь!

Родительница заламывает пальцы, на её лице следы отчаянья.

Прижимаю ладонь ко рту, чтобы сдержать рвущееся с губ тяжело дыхание. Никогда не думала, что она так может за меня заступаться! Бешеные удары сердца отдают в рёбра…

– А я смотрю! – не соглашается отец, отвечая на нападки матери. – Смотрю в её будущее! Я не для того проклятое ранчо тянул, чтобы оно досталось непонятно кому. Моя задача, как отца, сделать всё для того, чтобы моя единственная дочь жила безбедно и была подстрахована от всяких… всякой нечисти!

– Нет! Нет, всё не то…

Маму так трясёт, что даже страшно становится! Я и не догадывалась, что в ней могут быть заключены такие эмоции! Всегда сдержанная, даже холодная… Неужели она всё это время переживала за меня?!

– Света! Что за истерика? Приди в себя!

Мне кажется, или в голосе отца и правда звучит беспокойство? Он отводит от её изящного с высокими скулами лица светлые пряди волос. Вглядывается в неожиданно ставшие мятежными глаза.

– Не знаю, что ты там себе вбила в голову? Должна же быть какая-то причина твоего сумасшествия?

– Это не сумасшествие, – в голосе матери слезы звенят. Губы, подкрашенные помадой, дрожат. – Моя дочь – это и есть причина. Пока ты воевал за место под солнцем, я старалась воспитывать ребёнка. Я сама училась, росла и менялась. Да, я… я совершила много ошибок и сейчас пожинаю их плоды. Мне понадобилось много времени, чтобы понять: детей надо учить тому, как думать, а ни в коем случае, не тому, что именно думать. Вспомни, как она расцвела, когда работала у Дицони? Когда она всё решала сама. И какой она вернулась?! Не обрывай ей крылья, Борис. ПРОШУ! Ты не даёшь ей идти своей дорогой! Иначе мы её потеряем! Борис, она вычеркнет нас из жизни, понимаешь?!

Глава 59

Катя

– Ты сама не знаешь, что несёшь! – отец нервно проводит рукой по затылку. – Мы её родители, она не может нас вычеркнуть. Она обязана нас уважать! Сазонов – лучший вариант для Екатерины. Вот с ним она и найдёт своё предназначение – хорошая жена и мать!

– Илья всего-навсего глупый мальчишка! – голос матери полон отчаянья. – Какой из него муж?! Борис, мы должны признать, что совершили ошибку. Этот брак… он не должен состояться! Признай, ты делаешь всё, чтобы Дицони…

– Ошибку?! – перебивает отец, негодуя. Он явно не разделяет мнение мамы. – Катя с Ильей поженятся! Может быть, ты хочешь, чтобы Катя вернулась к Дицони? Хочешь обменять наше состояние на одеяло и еду?! Оно так и будет, если Дицони добьётся своего. Только через мой труп дочь будет с этим… Зачем ты вернулась из Ниццы? – отец подходит к графину, резким движением плеснув воды в стакан, осушает его до дна. – Я же тебе сказал отдохнуть!

– Отдохнуть? – повышает голос мама, – Да ты просто избавился от меня, чтобы провернуть свои грязные делишки! Я буду рядом с дочерью, Борис! Не надо было нам вмешиваться, – будто не слыша отца, причитает, буквально падая на диван. – Бедная моя девочка. Илья совсем не заботится о ней. Потащил на самолёт, зная, как ей сейчас тяжело!

Неожиданно отец поднимает голову, и я за доли секунды до этого успеваю затаиться в тени лестницы. Сердце стучит, как у пойманного в силки зайца!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Говори тише, – понижает тон. – Хочешь, чтобы весь дом был в курсе? Они летели бизнесом, ничем не хуже пятизвёздочного отеля, – цедит недовольно отец. – Не понимаю, чего ты завелась?

– Борис!

– Хорошо, я поговорю с Сазоновым. Но признай, Света, никто не будет расстроен, если с этим ребёнком, что-то случи…

Вздрагиваю крупно, когда раздаётся громкий звук, так похожий на пощёчину.

– Не смей! Слышишь?! – голос мамы дрожит. Уже отчётливо слышны истеричные ноты. – Не смей, Борис, даже вслух такое произносить! Это наш внук.

– Наш внук, – передразнивает отец. – Да ты готова была в Дицони из ружья выстрелить, когда он переступил порог дома. Что изменилось, Света? Может быть, ты ещё скажешь, что тебя замучило чувство вины перед Дицони?

Почти не дышу, замерев у лестницы. Хочу знать, что произошло в прошлом! Второй раз в своей жизни я становлюсь свидетельницей ссоры между родителями из-за Дицони. Что именно связывает мою семью и Стэфана? Откуда пошла эта чёрная вражда?

– Возможно, – голос мамы звучит совершенно убито. – На тот момент он был ребёнком и не заслуживал всё, что прои… Мы были слишком жестоки. Я… я была жестока. Боялась… боялась, что…

– Напомнить, дорогая, что именно ты затеяла всю эту войну? Прекрати истерить! Что было – этого уже не вернуть, – голос отца становится громче, и я испуганно прижимаюсь спиной к двери.

– Я ничего ему не отдам! – рычит, словно загнанный зверь. – Пусть хоть тысячу своих юристов-нюхачей присылает. Ничего не вынюхают! НИЧЕГО! Ранчо ему не видать, как своих ушей. Всё равно оно будет Катино. Как думаешь, отдаст ли она ему его?! Черта с два! После того, что она узнала, Катя никогда не простит это отребье!

– А что, если Лола говорила правду, и он…

– Плевать! – обрывает отец. – И что, даже если правда?! Это ровным счётом ничего не меняет.

– Почему ты так говоришь?! – охает мать. В её голосе звучит ужас. – Что значит, если это правда? Ведь ты клялся, что Лола врет… Боже, Борис! Это правда и ты знал! БОЖЕ! Поэтому Дицони ТАК мстит, он…

– Мне плевать! – орёт отец.

Громкий звук разбитого стекла заставляет поёжиться. Должно быть, разбился стакан.

– Прекращай, Света. Всё было очевидно, не строй сейчас из себя невинную овечку. Мы полюбили друг друга «с прошлым». Только вот, в отличии от тебя, я смирился и принял это.

Мама громко всхлипывает, принимаясь горько рыдать.

– Я больше не мооогууу…

– Ты что это удумала?!! Мне скандалы не нужны! Я не для этого себе годами репутацию возводил. Светочка, девочка моя, ты же знаешь, как я тебя люблю. Стоило тебя увидеть и всё перестало для меня существовать – только ты! Ты!

Прикрываю тихо дверь, ощущая, как вдоль виска ползёт капля пота. Смахиваю её,

почти на негнущихся ногах подхожу к тумбе возле кровати. Трясущимися пальцами тяну на себя ручку комода в форме скарабея. Ещё мгновение и в моих руках платок Стэфана. Разворачиваю клочок шёлка, пока не становится видно инициалы «Л. Д.»

Будто вспышкой в голове проносится разговор из прошлого.

– Вот, – вкладываю в широкую ладонь, – твой платок, – протягиваю шелковый синий кусочек ткани. – Только я не поняла, почему там инициалы не твои?

Настойчиво жду, когда Дицони раскроет тайну, которая не один день меня мучает.

– Это моей матери, – не глядя прячет платок в карман брюк. – Она умерла вчера… вчера – много лет назад.

Я сразу понимаю, что Стэфан имеет в виду под этим «вчера».

– Тяжело, наверное, родителей терять, – произношу чутко. – Чего тебе не хватает больше всего?

– Улыбки мамы…

Теперь я точно знаю, как расшифровывается эта надпись. Лола Дицони. Вот о ком говорили мои родители. Мама Стэфана! Невидимые глазу волоски на моих руках встают дыбом. Поспешно прячу платок под матрас. Не знаю, что скрывают мои родители, но я никогда не забуду полный отчаянья голос мамы.