Диссертация - Марина Столбунская

твои знакомые?

– Нет, прицепились на улице, шли за мной до подъезда. Я вошла, они следом. Лифт ждать не стала и побежала по лестнице. А дальше… Если бы не вы…

Девушка снова заплакала.

– Иди домой, Катя, – сухо сказал Марк.

Он подстраховал её, когда она садилась в лифт, чтобы проехать несколько этажей до своей квартиры.

Раевский никогда не совершал благородных поступков, да и не собирался. Всё произошло на автомате, будто не было другого варианта.

«Ладно, пусть так», – подумал он.

Долго смывал с шеи следы девичьих слёз, смешанных с тушью. Раздался звонок в дверь. Он неохотно открыл, предвкушая неприятный для него разговор. На пороге стояли мама и папа девушки. Они сунули ему в знак благодарности пакет с продуктами и бутылку коньяку. От этого подношения на Марка накатила тошнота. Мужчина придирчиво разглядывал вмятины на двери, оценил ущерб в десять тысяч, в чём Раевский, усмехнувшись, сильно усомнился. Деньги не взял, еле отвязался от благодарных родителей. Пустяки. Так сложилось.

О том, что будет дальше, думать ему не хотелось, и он преспокойно уснул, будто ничего и не было.

Продолжение истории не заставило себя долго ждать. Утром третьего числа он отправился на дежурство, но успел только выйти из подъезда. Упрямые и мстительные бандиты, к удивлению Марка, поджидали его, а он о них и не вспоминал. Драться он не умел, сопротивления не оказывал, но били недолго, наудачу проходили мимо нормальные мужики и помогли бедному доктору. Бумеранг вернулся. Разбитый нос, ссадины на лице, до сотрясения даже не дошло. Можно сказать, легко отделался. Раевский поймал себя на мысли, что не чувствовал страха ни тогда, ни теперь, а это могло говорить о патологии, точнее апатии. И вот уже от этого запаниковал.

Чем его так расстроила Наталья Мирохина? Много лет он всего себя без остатка отдавал лечению больных, беседовал с ними гораздо дольше, чем полагалось, тщательно изучая их бредовые фантазии, проводил всевозможные исследования, экспериментировал с медикаментозными назначениями, использовал физиотерапию, гипноз, аутотренинг, но добивался лишь ремиссии, до клинического выздоровления ни один пациент так и не дошёл. Они все возвращались, кто через полгода, кто через год или два.

Марк изучал труды и других докторов, но пришёл к неутешительному выводу, что психиатрия не способна исцелить больного. Она может устранить рецидив, выпустить в мир пациента и ждать его обратно. Самых упорных, опасных для общества или тех, от которых отказались родственники, так и держали пожизненно в больничных стенах. Остальные должны были постоянно прибегать к поддерживающей терапии в домашних условиях. Раевскому казалось, что он упёрся в стену.

Мирохина… Красивая женщина тридцати семи лет, финансовый аналитик с престижным местом работы, занималась плаванием и теннисом. У неё невероятно преданный, любящий муж и прекрасная дочь, не какой-нибудь трудный подросток. Их семью опекает свекровь – редкий экземпляр, из Красной книги, обожает больную невестку. Идеальные условия. Она была его большой надеждой. Марк был уверен, что не увидит её вновь.

– Марк Борисович, – постучалась в кабинет медсестра, – взгляните на новенького, пожалуйста. Он в приёмном покое.

– Пару минут, Евгения Георгиевна, я подойду. – Он крутил пальцем за ручку пустую чашку на блюдце и пребывал в глубокой задумчивости.

Раевский не побежал в палату к Мирохиной, как ожидал её муж. Что толку? Её осмотрел дежурный врач и сделал назначение. Бессмысленно.

Да, помнится, он занялся всем этим с главной целью – изучить самого себя, победить одержимость. Преуспел ли он? Только в том, что научился со своей проблемой мирно сосуществовать и беречь её от постороннего глаза.

– Что тут у вас? – Марк обратил свой светлый взор на медсестру в приёмном покое.

– Вот, – она указала на мужчину, сидящего на стуле. – Доставили из офисного центра, менеджер, заперся в серверной, все провода повыдёргивал, отбивался, еле достали, дверь пришлось выломать.

– Добрый день, – Раевский присел напротив него. – Меня зовут Марк Борисович, а вас?

– Я ничего не скажу, фашистская морда, – больной смачно плюнул во врача, попав на плечо.

– Друг, ты ошибся, я свой, – он чуть наклонился и произнёс шёпотом, – разведчик я, под прикрытием. Мне надо всё рассказать, указ из центра.

Мужчина подозрительно прищурился, а Марк ему многозначительно подмигнул.

– Ладно, – наклонился тот в ответ. – Слушай сюда. Они меня раскрыли.

– Кто?

– Фрицы.

– Как раскрыли?

– Машка сдала. Говорят: «Зайдите в отдел кадров». А я-то знаю, что там у них за отдел кадров, – он многозначительно покачал головой. – Пыточная. Я испугался, боли боюсь. Заперся. Они штурмовать. Стучали, стреляли, – мужчина схватился за голову и затрясся. – Я им ничего не сказал, не сказал. Ты передай. Я не предатель.

– Не бойся, друг, теперь ты среди своих. Ты молодец.

Марк заполнил историю болезни, назначил обследования, определил палату и назначения. Прежде чем расспрашивать дальше, нужно вернуть человеку его личность.

Собрался уже уходить, да медсестра остановила.

– Марк Борисович, Собинов оставил вам карточку Мирохиной, она в субботу поступила, – женщина протянула ему толстый том истории болезни.

– Почему мне? Он же её принимал, пусть и курирует, – равнодушно ответил Раевский.

– Ну, не знаю, – пожала она плечами, – он сказал, что вы захотите сами с ней работать.

Марк неохотно взял медицинскую карту и вышел. В своём кабинете первым делом он сменил оплёванный халат и тщательно вымыл руки. Вскипятил чайник, заварил кофе и уселся в глубокое кресло, размышлять.

Раевский долго стучал по столу карандашом, потом перевернул страницу. Собинов был, как обычно, краток: Синдром Кандинского – Клерамбо, бред воздействия. В полицейском участке женщина писала заявление на собственного мужа, обвиняя его в воровстве её мыслей. Приложена копия заявления, где она докладывает о воздействии инопланетных существ на неё и её семью, они воруют тела, опустошают мозг, внедряются туда и заставляют человека подчиняться, а также заниматься добычей информации чтением и кражей мыслей.

Карандаш вновь застучал по столу. Марк чувствовал, что он на пороге нового этапа в своей жизни, но эти ощущения ещё были недостаточно сформированными. И встреча с Дороховым волновала его как некое предзнаменование.

Доктор долго не решался побеседовать с пациенткой. Собинов передал ему карту потому, что знал, как он был увлечен её лечением в прошлый раз, но теперь это уже не имело смысла. Рецидив перечёркивал все его надежды, Мирохина более не представляла для него интереса. Только в конце дня он соизволил дойти до её палаты.

Женщина сидела на кровати в закрытой позе, прижав колени к груди, и смотрела на окружающих исподлобья. Раевский поставил стул рядом с кроватью и сел.

– Мы с вами уже встречались, но у меня плохая память. Не подскажете, как ваше