Мой галантный враг - Рексанна Бекнел

Все ее опасения вернулись, когда она сидела на краю постели, натянув простыню до самого подбородка. Он хотел получить девственную наследницу Оррика — и получил. Страсть оказалась для него сюрпризом — и для нее тоже — и помогла исцелить раны, которые предшествовали их браку.

Но теперь все стало еще хуже. По крайней мере, раньше она не возлагала никаких глупых надежд на союз с Корбеттом. А потом он прорвался через ее оборонительные рубежи с помощью нежных прикосновений и сказанных шепотом слов. Он одурманил ее поцелуями и увлек своим пылом, он обманом и хитростью добился от нее ответной ласки.

Но в безжалостном свете утра все стало на свои места.

Теперь он показал свою истинную натуру, и все, что теперь оставалось Лиллиане, — это защитить от него свое сердце.

Корбетт закрепил на поясе меч из дамасской стали ж перекинул через плечо кожаную суму.

— Я сожалею, что оставляю тебя, Лилли.

Его голос звучал глухо, и невольный озноб пробежал по спине Лиллианы. Не в силах произнести ни слова, она только пожала плечами. Но когда он тремя широкими шагами преодолел расстояние до кровати, она отшатнулась.

Он нахмурился, но она опередила любые его вопросы.

— Поторопись. Твое дело, как видно, не ждет.

Она смотрела ему в лицо, усердно стараясь скрыть свои чувства под личиной безразличия.

Корбетт сделал шаг назад, и было мгновение, когда ей показалось, что она уловила нерешительность в выражении его лица. Но если нерешительность и была, то исчезла она столь быстро, что Лиллиане пришлось только гадать, не пригрезился ли ей этот проблеск. Еще секунду он смотрел на нее в упор своими непроницаемыми серыми глазами, а потом потянулся и взял в руку выбившуюся прядку ее волос.

— Я не могу точно сказать, когда вернусь. Если мой отъезд причиняет тебе какие-то неудобства… прости меня. — Он помолчал, и Лиллиана затаила дыхание.

Ее гнев отступил. Она хотела просить его остаться, но все та же гордость удержала ее. И все-таки она надеялась услышать от него какое-то слово — любое слово! — которое заполнило бы эту пустоту у нее в душе.

Но не услышала. Слегка помрачнев, он выпустил шелковистую прядь и отступил на шаг от кровати.

— Береги себя, Лилли. — И ушел.

Солнце еще не поднялось за дальними лесами, и только красная полоса зари разгоралась на небе, когда Лиллиана поспешно вышла во двор замка. Она одевалась второпях: натянула то же самое синее платье, в котором венчалась, но не стала надевать рубашку, всунула ноги в расшитые шелковые туфельки и накинула на плечи шерстяную тканую шаль.

Она сама не могла бы объяснить, почему сочла необходимым проводить Корбетта. Отчасти, может быть, причиной послужило молчание в пустой опочивальне. В его отсутствие комната показалась ей еще более холодной, чем всегда. С другой стороны, сыграла свою роль и надежда, что она будет выглядеть перед гостями менее жалкой, если люди увидят, что она присутствует при его отъезде. По крайней мере, она могла создать иллюзию полного единства с ним. Никто не должен и помыслить, что муж так внезапно покинул ее.

Она даже самой себе не хотела признаться, что еще ищет какого-нибудь знака его одобрения, и поэтому решительно отвергла такое объяснение. И все же, когда Корбетт оглянулся и заметил ее появление, сердце у нее учащенно забилось, а страх и неуверенность сдавили горло.

Он прервал на полуслове беседу, которую вел с группой своих рыцарей. После недолгого колебания он отдал им необходимые приказы. Затем без промедления зашагал через многолюдный двор туда, где стояла она.

Он остановился перед ней, и сердце у нее дрогнуло. Он был одет по-военному, точно так же, как тогда, когда впервые вступил в Оррик. Тогда он вызвал в ней чувство, похожее на благоговейный ужас. Теперь она с трудом могла поверить, что этот грозный рыцарь был тем самым человеком, который так нежно ее обнимал.

— Я не надеялся, что ты придешь проводить меня.

Лиллиана, подняв глаза, всмотрелась в его серьезное лицо. Она невольно облизнула губы и плотнее закуталась в шаль.

— Я не хочу выглядеть покинутой, — ответила она неохотно.

— Я не покидаю тебя.

Он потянулся к ней, но она сделала шаг назад.

— Тогда почему ты должен уезжать? — выпалила она.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

У Лиллианы не было готового ответа на этот вопрос. Но когда молчание затянулось, его губы изогнулись в легкой понимающей улыбке.

— Ты хочешь, чтобы я остался? — снова спросил он, но уже более мягким тоном.

Не в силах выносить его испытующий взгляд, Лиллиана отвернулась, откинув со щек за спину каштановые локоны с которыми играл ветер.

— Это… для молодожена неприлично… срываться так внезапно из… из…

— Из брачной постели? — спросил Корбетт. Он положил горячие ладони ей на плечи. — Верь мне, Лилли. Если бы дело не было столь важным, я бы не уезжал.

— Но что может быть настолько важным?! — закричала она, не способная и дальше сдерживаться. — Уж конечно оно могло бы подождать еще хотя бы один день!

Сначала он просто молча смотрел на нее. А потом медленная улыбка осветила его лицо.

— Должно ли это означать, что ты будешь скучать по мне? А если я пообещаю, что моим первейшим долгом по возвращении будет продолжить наши занятия в постели с того самого места, на котором нас прервали, — то, может быть, добьюсь от тебя улыбки?

Но Лиллиане было не до шуток. Она попыталась отстраниться, но его руки только крепче надавили ей на плечи.

— Я не могу ждать, — сказал он более серьезно. — Ты должна поверить мне в этом.

— Поверить Колчестеру? — фыркнула она. — Я была бы дурой, если бы позволила себе это.

При этих словах он угрюмо насупился, и его рассеченная бровь опустилась.

— Так же как и я был бы дураком, если бы поверил той особе, которую застал, когда она копалась в моих вещах, — напомнил он ей жестко. — Решайся, Лиллиана. Либо будь по-настоящему моей женой… либо объяви себя сейчас моим противником. Ты не можешь быть и тем и другим одновременно.

Лиллиану раздирали противоречия. Она не должна подчиняться ему. Не должна! И все же ему была свойственна прямота, которую нельзя было не уважать. Ее пробрал озноб.

— Итак, Лилли, что ты выбираешь?

Его настороженные серые глаза, казалось, пронзали душу.

— Я твоя жена, — признала она наконец.

И в голосе, и в глазах Лиллианы все еще читались сопротивление и вызов, но она знала, что от реальности не спрячешься. Они женаты и останутся мужем и женой еще много лет. Постоянно идти ему наперекор было бы просто глупо.

Тогда он притянул ее ближе к себе, и она даже сама не сознавала, как смягчилось выражение ее лица.