Отверженный 追放者 Часть I (СИ) - Орлов Александр

Но было поздно. Все ведь понимают, – от такого позора не отмыться, не важно, чтобы он не сделал, он оставался лохом. Я вышел из себя, признаю. Избил его вместе с Баку, да так, что кулаки болели. А потом в виде наказания мы оттащили его в туалет и обоссали его. Это было омерзительно, не знаю, почему мы решили это сделать, идея сама пришла в голову. Он просто сжался под раковиной и ревел. Так и появился первый Тряпка-кун, ха. Вот же ирония.

Когда слухи дошли до Сато, он не стал нас наказывать. Он рассказал историю о том, как сам в свое время издевался над одноклассником. Он сказал нам пойти к Хироко и пригрозить ему, что дальше будет только хуже. Что он должен избавить школу от себя и смыть позор кровью. Что он должен убить себя.

Я не думал, что парень решится. Или убеждал себя в этом, не знаю. Но мы сделали то, о чем просил нас семпай.

Хироко ходил в школу ещё три дня, но уже был мертв. Я видел это по его походке и в глазах. Видел, но не понимал. Он не реагировал ни на что, не отвечал учителям, просто ходил на уроки и сидел. А через три дня, это все знают, – он повесился на баскетбольном кольце. Вот и вся гребанная история. После этого случая Сато-сан ни разу не вспоминал о Хироко и не сказал о нем ни слова. В нашем обществе эта тема стала запретной.”

Каори сделал паузу, вдохнул пару раз, будто проверяя свое состояние. Нет, снотворное не начало действовать, но ему так казалось. Будто бы голова немного кружилась, в глазах начало рябить, а дышать стало гораздо тяжелее. Он умоляюще посмотрел на меня, хотел, чтобы я дал ему таблетки, но я жестом приказал продолжать.

“– Ах да, девочка… Эта сучка сама виновата. Они все заслуживают этого, думаю, каждый мужик меня поймет. Любая девочка в классе носит эти свои банты, чулочки, расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке… Прав был Сато-сан, – они все просто мерзкие подстилки.

“Любая женщина – давалка, и никак иначе”, – вот как он говорил. Он любил рассказывать об их лживой природе, инстинктах и всякой такой ерунде. Мне эти монологи были не особо интересны, но идея нравилась. Все они пошлее и хуже нас. Мы хотя бы не засовываем трусы между булок, хе…

А Яко-чан… Я не знаю, как так получилось. Она не была уродкой, даже ничего так была, во всех местах. Занималась танцами, насколько помню. Её историю я не знаю, да и пофиг если честно. Она перешла дорогу своей однокласснице, то ли на каком-то выступлении, то ли по олимпиаде её обошла, какая разница… С ней произошло то же, что и с Хироко. Со временем она превратилась в забитую мокрую мышь. Её мне показал Баку. Стоим мы как-то раз на четвертом, в коридоре, и она идет, а на спине бумажка приклеена – “потаскуха”. Ну мы и смеялись! А потом Баку берет и плюет жвачкой ей прямо в волосы, она в крик, пытается резинку от волос отлепить, а ничего не получается… Да уж…

Ей не очень повезло, девчонок пострашнее просто травили, как пацанов. Плевки, унижения, оскорбления, не больше. Но у Яко-чан были крупные сиськи, да и зад тоже был отличный. Мы с Баку начали караулить её у класса, а когда она выходила прижимать к стенке, ну… полапать там, ущипнуть… Она отбивалась каждый раз, упорная была. Плакала иногда, но не сильно.

И в один из таких разов, я засунул телефон ей под юбку и сфотографировал трусики, вот была хохма. Мы всем показали. Всем, кому могли, даже Сато-сану, но он почему-то не оценил. Сказал, что это все детские шалости, а мы должны вести себя как мужчины.

Поэтому в следующий раз мы стали напористей. Она увидела нас через окна класса, не захотела выходить из кабинета, но мы то знали, что она хочет того же, чего и мы. Поэтому мы забежали к ней в класс, Баку схватил её сзади и приподнял. Она была мелкая и легкая, он легко мог держать её на весу, закинув на себя. А я снял с неё эти чертовы трусики. Она лягалась и кричала, да. Но кому до этого есть дело. Мы оставили эту потаскуху без трусов и убежали, мне до сих пор интересно, она возбудилась сидя на уроке или нет? Все они одинаковые…

Ну, что тут добавить… Я забрал те трусики себе, думал о ней всю ночь, натирая ими себе… В общем, на следующий день я решил, что это сделаю. Она просто подстилка, так ей и нужно. После уроков я затащил её в мужской туалет. Она так упорно сопротивлялась, будто и правда хотела вырваться. Но вот в чем истина, – Сато был прав. Лишь я ударил её по щеке, так она сразу присела и открыла рот. Она сама развернулась ко мне задом и уперлась руками в стену кабинки, я не вру! И ещё подначивала меня!”

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

По моему выражению лица он понял, что я ему ни капли не верю. Я закатил глаза и сделал вид, что собираюсь уходить.

– Ладно, ладно! Все было не так! Я не смог, ясно?! Не смог! У меня было не то настроение… Я волновался, и представлял все совсем иначе. На самом деле я ничего с ней не сделал. Да, когда я начал её бить, она и правда согласилась встать на колени, и была готова сделать все. Но… у меня не получилось. Я разозлился, начал бить её по лицу и груди, вот только это ещё больше мне мешало, поэтому я наорал на неё и ушел. Хотел бы её убить за то, что все испортила! Жаль, что эта шалава перебралась в другую школу…"

– Ты просто монстр… – я сделал вид, что поражен его историей.

Я устало вздохнул и прикурил следующую сигарету. Омерзительное ты существо, Каори. Но ничего нового и интересного я от него не услышал. Стандартные байки о травле в школе. Дети так пытаются занять места на лестнице и определить свое положение во всеобщей иерархии, – обыденный процесс взросления. Мне было плевать на Каори и его жертв, абсолютно.

– Эй, братан… Икари! Ну что? Давай быстрее свои таблетки, я сейчас вырублюсь, – часто задышал он. – Я все рассказал!

– А потом? Мне нужны гарантии, что нападения в мою сторону прекратятся.

– Я все сделаю, друг. Я все сделаю! – заскулил он. – Никто тебя больше пальцем не тронет, я сам всех порву! Хватит этой войны, да? Парни уже жалуются, никто не хочет к тебе приближаться, ты всех запугал, мать твою!

Я поднялся с сумки и подошел к нему, показывая бутылек.

– Открой рот.

– Зачем? Развяжи меня…

– Нет, я насыплю тебе таблетки, через пару минут тебя начнет непроизвольно тошнить. Тогда я развяжу тебе руки и уйду, не раньше. Иначе, я не уверен, что ты не выкинешь что-нибудь глупое.

– Ладно, давай! – зарычал он нетерпеливо. – Сыпь!

Я открыл пластиковый пузырек и засыпал таблетки в широкую пасть. Он жадно набрал в рот столько, сколько мог и принялся их глотать и жевать. Жадно, как свинья он обжирался пилюлями, хрипел и сипел. А когда несколько таблеток упало на землю, он принялся всасывать их прямо с лужи.

– Вот, попей водички, это поможет стошнить, – сказал я, открывая минеральную воду.

Он сделал несколько глотков и тут же попытался вызвать рвоту.

– Нет, нет, подожди немного. Сразу не работает, – заботливо похлопал я его по плечу.

Я сел на свое место и принялся ждать.

Через пару минут он вновь попытался имитировать отрыжку. Чуть позже ещё раз. Я молчал и наблюдал за ним.

– Почему… Почему не получается? – с паникой в голосе спросил он.

Язык немного заплетался, хорошо. С этого момента я разговаривал с живым трупом.

– Потому что ты только что выпил настоящее снотворное, – объяснил я. – Смертельную дозу. Всю пачку сожрал, надо же…

– Постой… Ты же сказал…

– Да, я соврал. Пока ты был без сознания, я заставил тебя проглотить лекарство от тошноты, да и все. Потом выслушал тебя и накормил снотворным.

– Но…как же…

Он и так был тупым, а под действием таблеток стал ещё и заторможенным. Я видел, как в глазах понемногу загорается заря понимания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он закинул голову наверх и закричал. Голос утонул в стене дождя, да и сам крик был жалок. Зрачки его то и дело закатывались, губы повисли как два пельмешка, по подбородку текла слюна. Таблетки действовали, вот и славно.

Я без опаски развязал ему руки и с трудом поставил на ноги, после чего подвел к краю.

Он раскачивался, как пьяный, стал ватным и безвольным, будто резиновая кукла.